Книга Айн Рэнд - Михаил Кизилов

В ноябре 1920 года в Евпатории в очередной раз — и теперь уже окончательно — утвердились Советы. Именно большевистские комиссары просвещения совершили то, что так и не сделало Министерство народного просвещения Российской империи, — начали введение единой трудовой школы; на уровне законодательного акта был установлен принцип обязательности обучения. Евпаторийцев, имевших детей от восьми до семнадцати лет, отдел народного образования призывал спешно записывать их в школы, ближайшие к месту жительства. Школьные советы были обязаны принимать учащихся независимо от числа свободных мест. Следует с удовлетворением отметить: в калейдоскопе идеологий о праве на образование всё же не забывали.

Но керосина и угля, чтобы осветить помещения и согреть 250 учениц гимназии во время уроков, не хватало. При Советах снабжение школьников бумагой и другими письменными принадлежностями полностью легло на государство. Их выдавали школам по ходатайствам учебного заведения перед Наробразом с указанием, какое количество нужно для всех учащихся.

Чтобы выжить в тяжелейшее время, педагоги отказались от своей независимости и сами запросились под юрисдикцию земства. В ноябре 1920 года женская гимназия Рущинской и Миронович изменила статус — стала земской гимназией совместного обучения. Отделом народного образования в должности директора с 1 августа 1920 года была утверждена Анна Андреевна Миронович, а Анна Павловна Рущинская стала инспектором гимназии. Большевики преобразовали земскую гимназию в единую трудовую советскую школу II ступени № 4. А. А. Миронович осталась председателем школьного совета.

«Для ознакомления учащихся со свершившимся переустройством жизни» и разъяснения основных законов РСФСР вводились новые предметы: «Советская конституция» и «Политическая экономия», для преподавания которых Союз правозаступников делегировал в гимназию большевика С. Г. Голомба. Алиса Розенбаум изучала их уже в седьмом классе. Забегая вперед, скажем, что только по этим двум — явно не слишком любимым ею предметам — она получит в 1921 году вместо оценки пометку «обучалась» (то есть прослушала курс). Есть основания полагать, что знания учеников в данном случае не оценивались, возможно, в силу новизны предметов в учебном плане, отсутствия учебников, стабильной программы, подготовленных преподавательских кадров.

Окончательно утвердившаяся в Крыму власть Советов приказом № 57 Крымревкома «О перестройке работы учебных заведений» от 30 ноября 1920 года объявила седьмой класс средней школы последним. По затейливой новой нумерации выпускной, седьмой класс в школе, где училась Алиса, стал IV группой II ступени. 30 июня 1921 года будущая писательница получила свидетельство об окончании средней школы в Евпатории — на год раньше, чем должна была бы, благодаря революционным событиям и радикальному преобразованию государства и системы образования.

Согласно школьному аттестату за седьмой год обучения (1920/21), она показала «весьма удовлетворительные» знания в русском языке, математике, физике, космографии, истории, географии, естествознании, французском, немецком и латинском языках, психологии, рисовании и ручном труде. Однако нужно оговориться, что в раннее советское время старая пятибалльная система, включавшая в себя оценки «худо», «плохо», «посредственно» или «удовлетворительно», «хорошо» и «отлично», была отменена постановлением народного комиссара просвещения (май 1918 года) «во всех без исключения случаях школьной практики». Перевод в следующий класс и выдача свидетельств производились «на основании успехов учащихся по отзывам педагогического совета об исполнении учебной работы». Таким образом, «весьма удовлетворительные» оценки юной писательницы на деле ничего не говорили о ее школьных успехах. Система советской уравниловки не давала учителям хоть как-то выделять успешных учеников.

Как себя чувствовала в школе Алиса Розенбаум? Не очень комфортно — ни при белых, ни при красных. Она ни с кем не дружила и уж тем более ни в кого не влюблялась. Детство и подростковый период были для нее не более чем увертюрой, «подготовкой к будущему, без особого значения». Она почти всегда всем перечила:

«Я спорила по малейшему поводу, хотели ли люди слышать об этом или нет. Я критиковала себя за это. Я прекрасно понимала, что они не особенно хотели говорить, но я заставляла их делать это. Я знала, что это было неправильно».

1920/21 учебный год стал для трех сестер последним в Евпатории.

Проигравший платит!

Розенбаумов, бежавших из Петрограда от власти Советов осенью 1918 года, большевики всё же настигли — в ноябре 1920-го в Евпатории. Пришел час, когда Крым стали покидать тысячи знакомых и незнакомых Розенбаумам людей. Бурная политическая жизнь Евпатории этого периода подпитывала в Алисе рано пробудившийся интерес к политике. Кроме того, для нее это было повторением пережитого в Петрограде, интересным — хотя и жутковатым — материалом для анализа и сопоставления. Два с половиной года жизни в Евпатории представили будущей писательнице ярчайшие картины того, как в Крыму реализовывался главный догмат коммунистической доктрины — отрицание частной собственности, как ее повсеместно и беспощадно экспроприировали.

В четверг 11 ноября 1920 года белогвардейские войска получили приказ о приготовлении к эвакуации из Евпатории. «В ночь на 12 ноября морская контрразведка даже погрузилась на пароход», — могли прочитать Розенбаумы в газете. На следующий день в евпаторийскую бухту вошло шесть пароходов. К вечеру уже было известно, что войска Врангеля оставили Ишунь — форпост, прикрывающий путь на север Крымского полуострова, в 100 километрах от Евпатории. Военным поступил приказ немедленно уходить из города, так что «на скорую руку началась эвакуация». Прошла она довольно спокойно.

Именно из Евпаторийского порта в 23 часа 13 ноября, первыми из Крыма, вышли в море корабли с «крымскими контрреволюционерами», взяв курс на Константинополь. Официальные «Известия Военно-революционного комитета» со ссылкой на французские газеты через несколько дней сообщили евпаторийцам, что «к 22 ноября в Константинополь прибыло 140 000 крымских беженцев, из них военных не менее 29 000». Розенбаумы могли знать и то, что еще годом ранее, 15 ноября 1919-го, министр юстиции второго Крымского краевого правительства в 1918–1919 годах В. Д. Набоков вместе с семьей покинул Крым на греческом судне «Надежда».

Правитель и главнокомандующий Вооруженными силами на Юге России П. Н. Врангель навсегда запомнил эпическую картину: «13 ноября полуостров Крым в величайшем молчании принимал красные войска, направлявшиеся для занятия городов: Евпатории, Севастополя… Феодосии, Керчи». Действительно, в ночь на 14 ноября части Латышской советской дивизии заняли Евпаторию. Так как политические процессы в Крыму задержались, большевики вынуждены были, энергично наверстывая упущенное, исполнять советские декреты. Таким образом, Розенбаумам дважды пришлось испытать на себе большевистское переустройство жизни — в столице и в провинциальной Евпатории.

В ноябре 1920 года евпаторийцы, включая семью Розенбаум, стали свидетелями того, как красные сразу же по возвращении в город организовали комиссию по увековечению памяти своих товарищей, погибших от рук белогвардейцев. 19 декабря в Евпатории состоялось торжественное погребение «жертв контрреволюции, погибших от рук Врангеля». Учебные заведения получили установку: учащимся от двенадцати лет, а также членам Союза просвещения и социалистической культуры строго обязательно принять участие в траурном шествии. Сбор школьной колонны назначили на девять утра возле здания 1-й женской гимназии; школьная колонна под флагами Союза просвещения и соцкультуры присоединилась к процессии около бывшей земской больницы.