Книга Вампитеры, фома и гранфаллоны - Курт Воннегут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гессе поражает и увлекает американскую молодежь тем, что дает ей шанс совершить безумное путешествие по роскошному кошмару – вдоль по бесконечным коридорам, через залы с разбивающимися зеркалами, туда, где грохочут музыкой костюмированные балы, а в пустых театрах идут гротесковые пьесы и фильмы, и дальше – к стене с тысячью дверей. На мгновение над тропинкой появляется знак, затем исчезает. Зловещие незнакомцы передают герою странные послания. И так далее, и тому подобное.
Волшебная театральная фантазия, в которой принимает участие Гарри Галлер, неожиданно доказывает, что Гессе являлся, вероятно, одним из самых забавных людей своего времени. Не исключено, что он был настолько подавлен страданием, когда писал «Степного волка», что единственным способом, которым он мог облегчить свою душу, было взорваться комедией в стиле Чарли Чаплина.
Это фантазия о двух людях, которые забираются на дерево, стоящее у дороги. У них есть ружье. Мужчины объявляют войну всем автомобилям и стреляют по ним, когда те проезжают мимо их дерева.
Я смеялся. В прозе Германа Гессе не так уж много поводов для смеха. Это потому, что романтика возможна, когда все персонажи принимают жизнь всерьез.
«Степной волк» Гессе – редкий случай, когда комедия врывается в повествование. Кроме всего прочего, комедия для него есть форма протеста против современных технологий, результат их неприятия по большому счету. Его истории разворачиваются в деревне, на фоне сельских пейзажей, часто – еще перед Первой мировой войной. Двигатели внутреннего сгорания не сотрясают тишины. Не звонят телефоны. Никаких новостей по радио. Сообщения приносят почтальоны, а иногда они звучат в голосе ветра над рекой.
В «Степном волке» ни у кого нет телефона, хотя действие происходит в богатом городе в послевоенное время, где люди под джазовую музыку танцуют шимми. В комнате у героя, несмотря на одиночество, от которого он почти теряет сознание, нет радио. И это при том, что радио, вообще-то, существует: Гарри видится, как он слушает его в компании с Моцартом – из Мюнхена передают фа-мажорный «Кончерто гроссо» Генделя. Любопытно, что по этому поводу изрекает герой:
…дьявольская жестяная воронка выплюнула ту смесь бронхиальной мокроты и жеваной резины, которую называют музыкой владельцы граммофонов и абоненты радио…
Я уже сказал, что Гессе и мой отец – люди примерно одного возраста. Мой отец не был европейцем, хотя часть своего образования получил перед Первой мировой войной в Страсбурге. Когда я получше узнал отца, мне стало известно, что он тоже бранил радио и кино, мечтал о Гете и Моцарте и испытывал непреодолимое желание палить по автомобилям – как раз тогда, когда Гессе писал «Степного волка».
Любопытно, что Гессе, говоривший от лица поколения, к которому принадлежал мой отец, теперь понятен и близок моим сыновьям и дочерям.
Повторюсь: моим дочерям и сыновьям в «Степном волке» особенно близка тоска по дому.
Я не иронизирую над этим чувством как над неким глупым капризом, из которого человек со временем вырастает. Я так и не вырос из него – как не выросли ни мой отец, ни Гессе. Я скучаю по своим отцу и матери, и всегда буду скучать, потому что они хорошо ко мне относились. И порой мне хочется вновь стать ребенком.
Но кто я такой, когда в полном одиночестве сижу в номере мотеля в пригороде, скажем, Эри, в Пенсильвании? Когда брожу по комнате, пытаюсь смотреть какой-то мусор на телеэкране, безуспешно перерываю местную телефонную книгу в надежде отыскать несуществующих родственников и друзей? Кто я такой, когда думаю о том, а не спуститься ли мне в бар и не завязать ли там дружеские отношения? А когда я мечтаю встретить там женщину, которая меня поймет, и страшусь реальных женщин, каких наверняка в том баре встречу, – кто я такой? Я – Степной волк.
Кстати, человек, назвавший себя Степным волком, – наименее плотоядное существо во всей художественной литературе. Он глупец, резонер, трус. Он – ягненок.
Когда Гессе был ребенком, его родители мечтали, что он станет священником. Но в возрасте четырнадцати лет Гессе пережил глубокий религиозный кризис – бежал из семинарии и даже попытался наложить на себя руки. В повести «Под колесами» (1906), единственном из прочитанных мной произведений Гессе с безнадежно печальным концом, он показывает себя страдающим подростком, который напивается и тонет.
Свою первую книгу, роман «Питер Каменцид», Гессе опубликовал, когда ему было двадцать семь лет. Книга была чрезвычайно популярна в Германии. Писатель процветал на родине, а затем, когда ему исполнилось тридцать пять, оставил Германию навсегда и переехал в Швейцарию.
Он сбежал от визгливого милитаризма кайзеровской Германии, от Гитлера, от двух проигранных мировых войн, от раздела Германии. От всего. Пока его бывшие соотечественники убивали вражеских солдат и сами гибли в окопах, Германа Гессе в мирной многоязыкой Швейцарии пользовал сам Карл Юнг. Гессе публиковал романтическую прозу и поэзию, путешествовал по Дальнему Востоку. Три раза был женат.
В 1946 году, через год после смерти Гитлера, Гессе получил премию Гете. Через год – Нобелевскую премию, но не как немец, а как швейцарец. Его нельзя назвать представителем поднимающейся из пепла немецкой культуры. Он представлял культуру, которая сбежала из Германии накануне холокоста.
Об этом думают и многие молодые американцы – сбежать, пока не начался холокост. Удачи им! Проблема лишь в том, что следующий холокост оставит нашу планету необитаемой. А Луна – это вам не Швейцария. Как Венера или Марс. Во всей Солнечной системе, кроме как на Земле, нечем дышать. Поэтому Степному волку не суждено тосковать по дому на какой-нибудь другой планете. Там он просто умрет.
Дэн Уэйкфилд – мой друг. Мы оба ходили в школу Шортбридж в Индианаполисе, где ученики, между прочим, выпускали ежедневную газету. У нас с ним один издатель. Дэн способствовал успеху моих книг. Поэтому я обязательно похвалил бы его первый роман, даже если он был бы ужасен. Но я не дал бы честного слова, что это – хороший роман.
Мое честное слово: мистер Уэйкфилд в течение многих лет показал себя внимательным и глубоким автором документальных книг, таких как «Остров в городе», «Восстание на юге», «Наркоман». Журнал «Атлантик мансли» отдал ему целый номер под книгу «Супернация в мирные и военные дни».
Честное слово: Дэн Уэйкфилд теперь еще и серьезный романист. Его роман «Попутчики» рассказывает о том, что это значит – быть сверх меры озабоченным в Индианаполисе и почему так много людей, подпадающих под данную категорию, бегут из этого города. Роман и об узких и тусклых обстоятельствах жизни в этом городе. И я гарантирую: сам Уэйкфилд, написав ту книгу, уже не сможет вернуться домой. С этих пор автогонки «500 миль Индианаполиса» он вынужден будет смотреть по телевизору.
Это более богатая книга, чем «Жалоба портного» Филипа Рота, с более широкой проблематикой и более сложными характерами, хотя связанные с сексом проблемы, поднятые в обеих книгах, сходны. Уэйкфилд рисует нам двоих озабоченных молодых парней из Индианы, и нам легко представить, как они встречаются с Александром Портным в отеле «Говард Джонсон», на полпути между Индианаполисом и Нью-Йорком. Если бы они друг с другом были вполне искренни, то согласились бы, что как любовники они никуда не годятся, и с горечью в сердце признали бы, что такие женщинам не нужны – нигде и никогда.
