Книга Оборотень. Новая жизнь - Марк Даниэль Лахлан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Это всего лишь игра воображения», – говорила себе Герти; она крепко зажмурилась и изо всех сил постаралась уснуть. Ей казалось, что сон не придет никогда, однако он все же пришел – наверное, пришел. Чем еще, как не сновидением, можно было объяснить то, где она очутилась?
Была ночь, и Герти стояла среди кедров – это был не лес, скорее рощица, – перед большим домом, похожим на английский провинциальный особняк. Свет горел лишь в нескольких окнах, но она чувствовала внутри какую-то кипучую активность и присутствие нескольких странных людей.
Ночь была теплая; пахло хвоей. В небе горела половинка луны, небольшая, резко очерченная, но звезд видно не было.
– А больше вы ничего не видите? – произнес кто-то у Герти за спиной.
Она попыталась обернуться, чтобы посмотреть, кто это сказал, но не смогла. То ли голова у нее не поворачивалась, то ли этот мужчина – а голос был мужской – переместился. Герти так и не поняла, что произошло.
– Вы не умеете говорить? – спросил тот же голос.
Герти действительно не могла ничего сказать, хоть и пыталась.
– Вам хотя бы известно, что я здесь?
Она заставила себя обернуться. Если бы Герти увидела такое в повседневной жизни, она, наверное, лишилась бы чувств. Однако во сне, который перенес ее сюда – или в видении, – ее почему-то это ничуть не встревожило.
Перед Герти стояли двое мужчин, судя по одежде, явно американцы: на них были пиджаки с широкими отворотами в стиле джаз: на одном – небесно-голубой, на другом – кричаще-розовый. У первого, с повязкой на глазу, были ухоженные белоснежно-седые волосы и такая же аккуратная белая борода. Одной рукой он обнимал своего напарника за плечи – в дружеской и даже несколько покровительственной манере. В лице другого была одна странность, которой Герти не сразу нашла подходящее определение. Это слово вертелось у нее на языке, но постоянно ускользало. По лицу незнакомца нельзя было сказать, что он негр, – вот в чем дело. Это было видно только по его рукам. Так что же все-таки не так у него с лицом?
– Эй, Джек, что ты скажешь нашей леди? – произнес человек с бородой.
Говорил он на английском, который Герти знала плохо, но во сне она не только прекрасно все поняла, но и почувствовала, как приятно сжалось все внутри нее из-за музыкального звучания этих слов.
Второй человек заговорил медленно и нерешительно.
На этот раз Герти ничего не поняла. Она хотела пожаловаться на это и попросить его говорить по-немецки, но вдруг обнаружила, что онемела. Однако затем, подумав немного, решила, что все-таки, наверное, уловила смысл. Герти откуда-то знала, что означают эти слова, – она была в этом уверена. И у нее снова появилось это ощущение – ответ, который вертится на кончике языка. Если бы она могла сейчас заговорить, все прояснилось бы само собой.
– Леди ни к чему вся эта джазовая болтовня, – заявил человек с бородой. – Леди разыскивает своего друга, волка. Она ищет его уже очень давно. А волк-то приближается! Мистеру нашей леди лучше бы принести свой топор! Леди хочет, уфф… О… Э…
Герти посмотрела на второго джазмена. Она подумала, что его лицо свободно болтается на костях черепа. Казалось, скоро оно вообще отвалится. А потом Герти поняла, что странного было в человеке, который читал ей стихи. Наконец-то она смекнула, в чем тут дело. На его лице кожи вообще не было; мимические мышцы и глазные яблоки напоминали иллюстрацию из анатомического атласа. Герти была зачарована блеском его обнаженного мяса, похожего на странный драгоценный коралл. Ей вдруг захотелось прикоснуться к нему.
– Ну, это довольно необычно, – сказала Герти, внезапно выяснив, что к ней вернулся голос. – И что это все означает?
Но тут наступило утро и оказалось, что уже десять часов. Комната была залита солнечным светом. Герти попыталась дотянуться до Макса, но его не было – похоже, он уже ушел на работу.
Новый день поднял ей настроение. Ночные ужасы не коснулись Герти, этим видениям не удалось ни потревожить, ни запугать ее. В действительности ей даже показалось, будто они каким-то образом утешили ее, сняли внутреннее напряжение, и все утро она напевала себе под нос стишок, который, видимо, где-то случайно услышала:
Казалось, этот сон на какое-то время развеял страх, сочившийся из стен замка, и, когда Герти бросила взгляд на освещенный ярким солнцем внутренний двор, у нее промелькнула мысль, что счастье здесь все-таки возможно. «Да, – подумала она, – это место может стать для нас домом».
Мистер Дэвид Ариндон
Психиатрическая лечебница Френтон Эбби располагалась среди кедров в естественной долине в пригороде Страфорда-он-Эйвон. Ариндон был доставлен туда, когда стало ясно, что его поведение причинит полиции слишком много хлопот, если содержать его в одной из камер участка на Литтл-Парк-стрит.
Позднее сержант рассказывал своей жене, что им с большим трудом удалось усадить Ариндона на стул и продержать так пару часов до приезда санитаров из психушки, следя за тем, чтобы он не бился головой о стену.
– Мы ведь ее только-только покрасили, – добавил сержант; подобные шутки у них в полиции считались очень забавными.
Ранним утром Кроу, Балби и Бриггс в ласковых лучах рассветного солнца направлялись на машине в старое аббатство. Кроу закрыл глаза и с удовольствием расслабился: ему нравились вспышки света, пробивавшегося сквозь прикрытые веки, когда они проезжали под деревьями. Ночью профессор не спал, но чувствовал себя не усталым, а просто сбитым с толку.
Ему не терпелось увидеть Ариндона, хоть Кроу и боялся того, что тот может им сказать. Предыдущая трансформация профессора сопровождалась пророчеством, и он в определенной мере до сих пор жил с наследием великого потрясения, когда его тело, душа и сознание как бы оторвались друг от друга, а затем вновь соединились – незнакомым и весьма тревожным образом.
Кроу сидел сзади, вдыхая запах кожаных сидений полицейского автомобиля – двенадцатисильного «Ровера», большого и шикарного, как гостиная на колесах. Обычно профессор интересовался машинами просто потому, что никак не мог привыкнуть к отсутствию лошадей и возможности перемещаться по местности на большой скорости, словно божество. Но сегодня он почти не замечал, что они едут.
Бессонной ночью это слово опять и опять вертелось у него в голове.
Настронд. Берег мертвецов.
