Книга Разведчик Петра Великого - Эдгар Крейс

– Вижу по вашему лицу, принц, что вы не имели ни малейшего представления о рождении вашего сына! – ехидно улыбаясь, произнёс настоятель монастыря. – И вы мне должно быть сейчас не верите? Полагаете, что я вас сейчас обманываю? Но что вы скажете на вот это?

Изидор взял со стола небольшой лист бумаги, исписанный аккуратным женским почерком и протянул его Николаю.

– Надеюсь, что вы узнаёте почерк вашей жены? – осведомился аббат, но гость его уже не слышал.

Он буквально выхватил из рук Изидора письмо. Бывший опер действительно узнал почерк своей жены, и его руки чуть заметно задрожали. Буквы поплыли. Это слёзы сами собой навернулись на глаза. Марфа описывала день рождения его сына. Писала, что он уже умеет ходить и говорить. Николай сделал над собой усилие и стал читать письмо дальше. Она просила прощения, что не известила раньше о рождении сына. Князь Ромодановский запретил как-либо упоминать в письмах о сыне, а его люди проверяли каждое её послание. Уже пошёл третий год, как Николай не видел Марфу. «Сколько же тогда моему сыну лет?» – подумал Николай, и аббат как будто услышал его мысленный вопрос.

– Вашему сыну уже исполнилось два года. Умный мальчик. Живо интересуется всем. Спрашивает, где его папа.

«Без ножа режет, сволочь! Ничего, недолго тебе ещё радоваться своей власти надо мной, аббат!» – мысленно выругался бывший опер, но вслух произнёс совсем другое: – У вас не будет с нами никаких проблем, святой отец! Я и мои друзья желаем стать верными подданными Его Величества короля Франции!

– Надеюсь, что вы сейчас сказали мне правду, – холодно ответил аббат Изидор. – Пока идите и помогите, чем сможете, брату Пьеру! Послезавтра поутру вы вместе с нашими людьми покинете мою обитель.

Попрощавшись с аббатом, троица в сопровождении Бастиана вышла во двор. Там монах с надменным выражением на лице приказал Николаю и его товарищам следовать к складам брата Пьера, а сам пошёл в трапезную, сказав, что в связи с приездом аббата ему сегодня нужно особо проверить процесс приготовления пищи. Бастиан прекрасно понимал, что московиты загнаны в угол и теперь из монастыря точно никуда не денутся.

Пришлось повиноваться, хотя друзья и без приказаний этого аббатского лизоблюда хотели помочь Пьеру создать игристый напиток. Николай под предлогом, что нужно отнести в келью котомки, сбегал за припрятанной бутылкой шампанского. Теперь увлечённому виноделием монаху можно будет показать, как должна выглядеть настоящая бутылка шампанского вина, а заодно и дать попробовать – какое оно на вкус.

Сказанное аббатом расстроило Николая, и по дороге он пытался обдумать сложившуюся ситуацию. Но по-любому выходило, что теперь деваться было некуда. Появление во Франции Марфы и сына связывало его по рукам и ногам, лишало возможности какого-либо манёвра. «А какой он – мой сын? Как он выглядит?» – внезапно задумался Николай и невольно улыбнулся.

– Чего щеришься?! – удивлённо проворчал тесть, завидев возвращающегося зятя.

– Хотел представить, как выглядит мой сын, но ничего не получилось!

– Я тоже сейчас о внуке думал! Никак не ожидал, что такая приятная весть может мне так испортить настроение!

– Не переживайте, друзья! Когда доставят Марфу с сыном во Францию, тогда и будем думать, как их высвободить и вывезти обратно в Россию! – попытался успокоить товарищей Андрей Яковлевич.

– М-да, ни денег, ни дочки, а теперь – и внука лишают, сволочи! – скрипя зубами, произнёс Алексей Никифорович. – Хорошо хоть пистолеты спрятали под рясами.

– Ладно, придётся действительно пока отложить решение создавшейся проблемы до лучших времён! А сейчас пошли к нашему виноделу делиться бесценным опытом!

Два дня в компании Пьера прошли незаметно. Друзья проделали целую вереницу опытов. Путём многочисленных проб выбрали самый лучший вариант процесса изготовления вина. А до этого подбирали нужный сорт винограда. И здесь бутылка Dom Pérignon оказалась весьма кстати. Брат Пьер теперь хранил её как зеницу ока. Никого к ней не подпускал и не давал без пользы пролиться даже самой маленькой капле этого драгоценного напитка. Он раз за разом пытался выведать у Николая, где это производят такие волшебные напитки, но бывший опер был твёрд как кремень и обтекаемо отвечал на поставленные вопросы. Ссылался на то, что эту бутылку ему презентовали ещё в Москве и именно там ему удалось узнать процесс приготовления игристых вин.

Потом стекольщик с недоверием разглядывал пузатую бутылку и тоже старался разузнать: в каких местах она была изготовлена и какие смеси использовались для подкраски стекла. Даже метод крепления пробки был для него в диковинку.

Несмотря на все трудности, брат Пьер поклялся, что максимум через два года он непременно создаст подобное вино и привезёт его своим новым друзьям прямо в Париж для того, чтобы они смогли его по достоинству оценить. Тепло распрощавшись с будущим изобретателем французского шампанского, Николай с друзьями в сопровождении Бастиана отправился в путь-дорогу. Их уже с нетерпением ждали в аббатстве Сен-Дени.

Глава 4

Парижский водоворот

Людовик XIV искренне не любил Париж. Этот город в его сознании прочно ассоциировался с оппозиционной Фрондой[12]. Ему нужна была своя столица. Спокойная, благонравная. Та, в которой он бы смог себя чувствовать в полной безопасности. Та, где его приближённые были бы ему не угрозой, а верными исполнителями его воли. Именно Версаль, с его выставленными напоказ роскошью, с его величественным парком, в коллекции которого имелись цветы и растения, свезённые со всех уголков мира, во времена правления Луи стал настоящей столицей французского королевства. Любимое детище короля построили на месте бескрайних болот. Там, где ютилась скромная охотничья избушка его отца. Именно Версаль должен был подчёркивать величие Людовика и одновременно поражать своим богатством и красотой прибывавших туда иноземцев. Для отделки элементов декора дворца король не жалел золота и серебра. Массивные зеркала от пола до потолка отражали водные глади прудов и каналов, отчего те давали столько солнечного света, что буквально ослепляли гостей дворца, ясно давая им понять, что хозяин этого великолепия подобен самому яркому небесному светилу и исключительно по праву носит имя короля-солнце. По прихоти монарха каждый год на Версальский дворец приходилось тратить чуть ли не пятую часть бюджета всего королевства.

Не отставали по своей роскоши и столы дворца. Они изобиловали самыми разными и подчас диковинными яствами, которые словно по мановению волшебной палочки исчезали в чреве его обитателей. Особым аппетитом славился сам король. Людовик старался быть первым во всём, даже в еде. Он ревностно следил за тем количеством пищи, которое поглощают его сотрапезники, и старался съесть больше их. Хотя природа не наделила королевские телеса внушительными размерами, а его самого – отменным здоровьем, но это нисколько не меняло сути вещей. Правда, совместная трапеза с королём была весьма далека от эстетического наслаждения для истинного гурмана. Приятный запах изысканных блюд смешивался с чудовищно неприятным запахом, который исходил от Его Величества. Король и в этом был неоспоримым лидером. А выливающееся из его носа вино, которое он пытался пить, впечатлительную особу могло довести до обморочного состояния.