Книга Аспект дьявола - Крейг Расселл

Во время следующего представления он вдруг подошел к девочке. Я видел, как она разволновалась, как блестели ее большие, наивные глаза. Он сорвал маску. Малышка закричала. Но не так, как раньше. Я никогда не забуду этот крик. Это уже не было игрой, это был вопль истинного ужаса. Я не знаю, что она увидела под маской, но она с криками убежала из шатра в ночь. Тойффель же надел маску и до конца представления уже не снимал ее, а продолжал выступать, как будто ничего не произошло. Но, видите ли, в тот момент я окончательно убедился, что она станет его следующей жертвой. Он провел эксперимент, он «снял пробу», отведал капельку ее страха, и это еще сильнее разожгло его голод. Я точно знал, что Арлекин собирается полакомиться ею. Мне нужно было разыскать малышку, прежде чем ее найдет Тойффель. У меня даже не было времени, чтобы смыть грим. Я просто натянул пальто поверх костюма, надел шляпу и бросился на поиски девочки.

– И вы нашли ее…

– Я нашел ее в зарослях кустов на берегу Одера. Но я опоздал. – Слеза пробежала по бледному лицу Младека. – Я нашел ее во тьме, лежащей в грязи… она казалась такой спокойной. Тойффель опередил меня, Арлекин нашел ее первым. Ее уже начали искать, и прежде чем я успел что-то сделать, они нашли меня. С ней. Меня начали бить, и наверняка убили бы, если бы не подоспела полиция. Понимаете, они решили, что я это сделал. Они не поняли. Они говорили, что это я убил ее и убивал других детей, они говорили, что я монстр. Я пытался объяснить им. Я пытался убедить их, что убийца – Манфред Тойффель. Что это сделал он, само зло, дьявол. Но никто не верил мне, поэтому они заперли меня здесь, в сумасшедшем доме.

– Хорошо, Леош, – сказал Виктор. – Наш сеанс подходит к концу. Мне нужно, чтобы ты вынырнул на поверхность океана. Вернулся в настоящее.

Молодой доктор открыл папку из толстой кожи, лежащую перед ним на столе, и вытащил желтоватый лист, на котором большими буквами было набрано: «ЦИРК ПЕЛИНЕК», ниже были фотографии и текст помельче. Он подошел к Младеку и поднес лист к его лицу так, чтобы тот мог прочитать написанное.

– Вы можете сказать мне, что это такое, Леош?

– Это цирковая афиша.

– Совершенно верно. Можете ли вы сказать мне, что здесь написано?

Пациент кивнул и сфокусировал на листочке взгляд.

– Здесь говорится, что я исполняю роль Пьеро, а Манфред Тойффель исполняет роль Арлекина. Две звезды цирковой арены.

– Посмотрите еще раз, Леош. Посмотрите внимательно. Здесь написано, что вы единственный клоун в цирке. Самый знаменитый клоун в Европе. Вы видите фотографии? Это… – Виктор указал на снимок. – Это вы в роли Пьеро. А это… – Он указал на второй снимок. – Вы можете сказать мне, кто это, Леош?

– Это он. Я уже столько раз повторял: это Тойффель. Это Тойффель в роли Арлекина.

– Нет, это не так, Леош, – решительно отрезал Виктор. – Это вы. Не было никогда никакого Манфреда Тойффеля. Вы выступали и как Арлекин, и как Пьеро. Вы играли обе эти роли. Это были вы, и всегда были только вы.

– Это неправда, – воскликнул пациент яростно. – Да, мне говорили об этом и раньше. Когда меня арестовали, мне говорили, что я сотворил с бедной девочкой и с другими детьми. Их всех попутал дьявол!

– Как же так, Леош. Я вижу фотографию одного клоуна. Леош Младек в роли Пьеро и Леош Младек в роли Арлекина. Это вы пугали детей. На самом деле это вы были Пьеро под маской Арлекина. Это была другая часть вас, и она была Арлекином.

Младек устало покачал непропорционально большой головой, теперь из-за действия транквилизатора его клонило в сон.

– Вы не правы, – тихо проговорил он. – Это дьявол, понимаете. Дьявол морочит вам голову, он обманывает вас, как и всех остальных…

4

Стояло ясное утро. Они шли по лесной тропинке, ведущей из замка в сторону деревни. Осень и не собиралась заканчиваться – сияла яркими красками листвы в кронах деревьев, напоминала о себе паутинками, летающими в воздухе. Полупрозрачную завесу облаков ветер разметал на клочки, и вырвавшееся из плена лучи солнца напомнили о не так давно ушедшем тепле. Но тень замка все равно висела над ними, и Виктору было не по себе.

Ему хотелось побольше узнать о жизни Юдиты, и он нашел способ, как сделать это. Профессор Блох. Они говорили о профессоре Блохе. Виктор рассказывал о нем, как о наставнике, Юдита – как об отце. Болтали также о жизни в замке, о мечтах и надеждах. Виктор деликатно не расспрашивал о той части жизни Юдиты, которая была далека от ее работы. Какое-то время они шли в полной тишине. И вдруг Виктор осознал, что ему невероятно легко молчать с ней, так еще ни с кем и никогда не было.

– Разве это не прекрасно? – спросила Юдита, первой прервав молчание; она огляделась и набрала полные легкие вкусного осеннего воздуха.

Виктор улыбнулся.

– Да, действительно. Но я, признаться, всегда немного неуютно чувствую себя в лесу.

– Почему? – Она взглянула на него с удивлением.

– Не знаю. Возможно, ощущаю нечто очень юнгианское. Как бы сказать… леса напоминают мне бессознательное, темное и полное тайн. – Виктор был не готов рассказать о том, как двенадцатилетним ребенком нашел в лесу повесившуюся мать. Даже сейчас тени между деревьями могли пробудить воспоминания о ее покачивающемся теле, о потемневшем лице… Это событие определило для него выбор профессии психиатра. – Правда, однако, в том, что я рад ненадолго покинуть стены замка, – сказал он. – Профессор Романек прав, это действительно помогает восстанавливать связь с внешним миром.

– Ондрей Романек сказал это? – изумилась Юдита.

– Да, а что-то не так?

– О нет, ничего. Просто он сам, кажется, не слишком прислушивается к собственным советам. Почти все время доктор Романек проводит в замке. Более того, у него есть обыкновение подолгу запираться в своем кабинете.

– В самом деле?

– Представьте. И он дает строгое указание, чтобы его не беспокоили. Бедный, бедный Ондрей…

– Почему вы так говорите?

– Все, что у него есть, это работа. Видите ли, он вдовец. Детей нет. Очевидно, он был искренне предан жене, но она умерла сравнительно молодой. Я не так много знаю об этом… Профессор Романек, на мой взгляд, один из тех людей, про которых с первого знакомства становится ясно, что они – достойнейшие люди. Знаете, он очень глубокий человек. Его шутливый нрав не должен вводить вас в то же заблуждение, в котором пребывают все. И на него время от времени находят тучи меланхолических настроений. Вот поэтому он и запирается. Во всяком случае, я так думаю.

– Вы говорите, его жена умерла?

– Да.

– А не от туберкулеза ли она умерла?

Юдита остановилась и внимательно посмотрела на Виктора.

– Да, насколько можно верить слухам. А откуда вы знаете?

Ему отчаянно хотелось рассказать ей, как в минуту откровенности профессор признался, что когда-то почти полностью погряз в безумии пациента. Выходит, это был не просто пациент – это была его жена.