Книга Малефисента. Владычица тьмы - Элизабет Рудник

Когда Борра закончил, наступила мёртвая -–- в прямом смысле этого слова – тишина.

Солдаты исчезли, все до одного. Осторожно раздвинув ветки и корни, из которых был сделан щит, Малефисента и Борра подхватили на руки Коналла и понесли его назад в Гнездо. Малефисента летела молча, сосредоточенно глядя на побледневшее лицо Коналла. Глаза воина были закрыты.

Полёт, падение и магическое усилие до донышка исчерпали все запасы энергии, которые были у Малефисенты. Из последних сил взмахивая крыльями, она могла думать только об одном. Это была клятва – простая, но Малефисента собиралась оставаться ей верной до конца своей жизни. Она заставит людей заплатить. Всех и за всё.

На вершине одной из сторожевых башен замка стояла королева Ингрит. Она мысленно клялась уничтожить весь волшебный народец и захватить власть. Собственно говоря, эти клятвы она повторяла почти каждый день, но только сейчас оказалась как никогда близка к тому, чтобы исполнить их.

Услышав тяжёлый топот, она склонилась через ограждение башни и, взглянув вниз, увидела приближающихся к замку солдат. Даже отсюда, с довольно большого расстояния, она рассмотрела, что большие коричневые мешки, которые несут солдаты, туго набиты. Королева радостно улыбнулась.

Во главе шагающих по каменной мостовой солдат шли Герда и Персиваль. Лица их были перепачканы грязью, одежда порвана, но выглядели они довольными и радостными. Ингрит с нетерпением дожидалась их рапорта.

– Мы их добыли, – сказала Герда королеве. – Более тысячи цветков!

– Но там была Малефисента, ваше величество, -– добавил Персиваль, за что удостоился сурового взгляда Герды. -– И не одна. С ней были ещё двое таких же, как она. И один из них ради неё пожертвовал своей жизнью.

– Одна тварь спасла другую? – подняла бровь Ингрит.

Персиваль кивнул.

«Интересно», – подумала королева. Этого она не предвидела. Разве тёмные феи не заботятся каждая только о себе – ведь именно так повела себя в Ульстеде Малефисента, когда бежала, бросив Аврору? Впрочем...

Ингрит пожала плечами. Впрочем, это ничего не меняет.

– Железо железом, но они за нами явятся, – продолжил Персиваль.

Оставив свой наблюдательный пункт, Ингрит подошла к стоящим в центральных воротах замка Герде и Персивалю. Затянутой в перчатку рукой она вытащила из мешка один гробоцвет и осторожно провела пальцем по его лепесткам.

– Остаётся лишь надеяться... -– начала она.

– Мама?

Услышав голос Филиппа, Ингрит вздрогнула, и гробоцвет выпал из её руки. Принц стоял скрестив руки на груди и переводя взгляд с королевы на её солдат и обратно.

– Что всё это значит? – спросил он.

Сглотнув, Ингрит сняла перчатку и подняла гробоцвет обнажённой рукой. Боль от его прикосновения была ужасной, но Ингрит сдержалась и не вскрикнула.

– Я собиралась сделать сюрприз, – сказала она. – Цветы к вашей свадьбе.

– Цветы? – удивился Филипп. – Ты же их не переносишь.

Ингрит чувствовала выступившие у неё на лбу капельки пота, но продолжала держать цветок.

– Это моя маленькая жертва ради Авроры. Она её заслуживает, – солгала Ингрит. Ей необходимо было убедить сына, что всё хорошо. Королева поспешно сунула цветок ему в руку и надела перчатку. Ингрит сразу стало легче: сердце забилось спокойнее, перестал выступать пот. – А теперь иди отдохни немного, – сказала она, торопясь отправить Филиппа назад в замок. – Ещё несколько часов, и всё закончится.

Когда принц исчез за высокими дверями, Ингрит посмотрела на гробоцветы и злобно усмехнулась. Действительно, ещё несколько часов – и всё будет кончено. Для фей.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

МАЛЕФИСЕНТА НАБЛЮДАЛА ЗА ТЕМ, КАК БОРРА ОПУСКАЕТ КОНАЛЛА НА ЗЕМЛЮ ПЕРЕД ВЕЛИКИМ ДЕРЕВОМ. ДО ОБИТЕЛИ ОНИ ДОБИРАЛИСЬ ДОВОЛЬНО ДОЛГО, но привезли Коналла живым, хотя и в плачевном состоянии. Лицо у него было белым как снег, дыхание редкое и слабое. Из десятка ран сочилась кровь, собираясь в лужицы возле тела воина. Глядя на него, Малефисента испытывала жгучее чувство вины.

Великое дерево почувствовало боль Коналла и горе Малефисенты. Задрожали листья, по коре потекли похожие на слёзы капельки, могучие корни приподнялись, образовав колыбель вокруг лежащего без сознания тёмного эльфа.

Новость о том, что случилось, быстро облетела всю Обитель, и в зал Великого дерева одна за другой начали прилетать феи. Они разговаривали приглушёнными голосами, но отдельные слова Малефисента всё же ухватывала. Чаще всего это были «люди», «железные пули», «вероломное нападение» и самое неприятное из них – «жертва».

Малефисента смотрела на Коналла, пытаясь успокоить своё бешено бьющееся сердце. Всё это неправильно. Нечестно. Она не просила его жертвовать собой ради неё, хотя выглядело это так, будто он должен был оказаться там и что их судьба была предначертана заранее. Но даже если и так, то это всё равно... несправедливо. Она только-только нашла Коналла – неужели лишь для того, чтобы тут же потерять его навсегда?

Услышав рядом с собой всхлипывания, Малефисента повернула голову. Это была юная фея, одна из тех, что учились летать у неё на глазах. Не скрывая слёз, юная фея осторожно протянула ручку, чтобы прикоснуться к раненому Коналлу. Увидев на лице девочки-феи отражение своей собственной боли, Малефисента обняла её. Юная фея уткнулась ей в плечо и, уже не сдерживая слёз, заплакала навзрыд. Укрыв девочку своими крыльями, Малефисента ласково погладила её по голове.

Занятая плачущей феей и своими собственными мыслями, Малефисента не заметила, что Борра внимательно наблюдает за тем, как она утешает девочку. В груди Малефисенты, стоящей под листьями Великого дерева рядом с умирающим Коналлом, полыхал гнев, но ей не было нужды показывать это Борре. Он и без этого знал, что жертва, которую принёс ради неё Коналл, очень сильно подействовала на неё – как, впрочем, и на всю Обитель. Когда Коналл умрёт, он оставит после себя пустоту, которую невозможно будет заполнить.

Всё это очень не нравилось Диавалю -– и оставшиеся без Малефисенты вересковые топи, и то, что ему вновь приходится покидать их, чтобы присутствовать на свадьбе Авроры, и то, что она выходит замуж не в своём родном, а в чужом, холодном замке: не среди своих, а среди чужих людей на другом берегу реки.

И всё же Диаваль был здесь, среди волшебного народца, длинной цепочкой растянувшегося через все вересковые топи, направляясь в сторону Ульстеда. Над горизонтом всходило утреннее солнце, окрашивая вересковые топи яркими красными, оранжевыми и розовыми лучами. Диаваль посмотрел вверх. Небо было безоблачным – чудесный день для свадьбы. И тем не менее его не оставляло предчувствие какой-то беды, какой-то надвигающейся бури. Возможно, именно из-за этого предчувствия он так резко прикрикнул сейчас на сунувшегося ему под ноги грибного эльфа, едва не свалив его.

Шедший впереди всех древесный страж Лист остановился у границы. Засуетившись, Нотграсс запорхала своими крылышками и начала нервно выкрикивать: