Книга Чёрная вдова - Светлана Логинова

— Знаешь, Олежка, — посмотрел на него собеседник в черном пиджаке и задумчиво потер подбородок, — думаю, что на первый раз — на шестьсот «пятихаток»… Поровну, на троих, если вы не против. У меня сейчас свободных средств в обрез…

— Не исключено, что я на этот раз выйду из игры, — заявил Быков, — не потяну такую сумму. И так по поллимона на коку пошло. У меня тут свои заморочки, все пришлось туда ухнуть. Занять, безусловно, можно, но я не любитель быть у кого-то в долгу. Впрочем, один вариант вроде наклевывается. Слушай, Женя, дело очень горит? — И получив удовлетворяющий его ответ, сказал: — Ну и отлично. Значит, завтра точно скажу…

— Я, пожалуй, войду в долю, — в раздумье заметил Родион Александрович. — Кстати, ты ведь в курсе, Женя, — обратился он к хозяину дома, — что у меня толковый парнишка сейчас здесь, в Таллине, крутится? Я его сразу после армии заарканил. Мы с ним когда-то плотно контачили в Нарве, он у меня в Россию мотался. Хваткий пацан. И надежный; можно сказать, что он у меня здесь — правая рука. Надо будет поручить ему прокачать кой-какую информацию по внедрению «белого китайца».

— Слушайте, — согласно кивнул собеседнику «Мореман», — у меня тут еще одна проблемка проклюнулась, похоже — серьезная. На дискотеках в немеряном количестве появился амфетамин, но чей, я пока не смог выяснить. Мне сказали, что на днях один пацан лет двадцати нажрался в «Роози крантси» до поросячьего визга и орал, что скоро станет миллионером, потому что у него, дескать, настоящая фабрика по производству амфика. И пакетиком с порошком болтал из стороны в сторону, приглашая угоститься девиц из-за соседнего столика. Наш человечек попытался было поспрашать этого амфетаминщика, где фабрика и какого качества на ней товар выпускается, но тот, пьяный-пьяный, а сразу сообразил, что лишку хватил. Замолчал и удочки смотал вскоре. И пакетик со стола прихватил. Вот так-то! Не верю я в случайности. Фена — завались, и эта история в ресторане… Сдается мне, что фабричка-то существует не в воображении того придурка, а на самом деле.

Родион прикинул, что придется раскрыть карты, но выкладывать всю информацию относительно лаборатории, он, безусловно, не собирался — только в пределах необходимого. На то — веские причины. Во-первых, чтобы друзья-конкуренты не переманили к себе изготовителей амфетамина, потому что снова шерстить по городу в поисках людей, способных взяться за изготовление фена, желания у него не было, а во-вторых, нет необходимости друзьям, какими бы они ни были надежными, знать, сколько времени уже работает лаборатория и какова ее производительность. Достаточно будет и того, что он скажет сейчас. Но для начала Шелковников спросил:

— Как выглядел этот, в ресторане, тебе сказали?

— Нет, но узнать — не проблема. Позвонить? — спросил «Мореман» и, получив согласие, тут же набрал номер телефона. После короткого разговора ответил: — Блондин, волосы полудлинные, собраны сзади в пучок. Тощий, высокий. Сказали, что стал периодически наведываться в ресторан в последнее время, так что можно узнать более подробно.

— Не надо, — поморщившись, произнес Родион, — и так ясно. Никаких непоняток нет: амфетамин мой, так что все в порядке.

И, понимая, что шила в мешке не утаить, добавил, что нашел трех ребят, сведущих в химии, а они наладили выпуск фена.

— Поэтому я сейчас и не заказываю его. Насчет количества, надеюсь, претензий ни у кого не будет? Я лично никогда никому не говорил, чтобы работали в узких рамках, и впредь не собираюсь ущемлять чьи-то интересы. Есть деньги — разворачивайся. Главное, чтоб под контролем было и про уважение к общаку не забывать. Так?

— Так-то, оно, конечно, так, — промолвил задумчиво хозяин дома. — Но если ты решил взять в свои руки весь…

— Да брось ты, право, — оборвал его Шелковников. — Пределы всегда есть. Не съесть мне весь рынок, даже если бы хотел. Да и не кретин же я, в конце концов, чтобы со своими ссориться. У меня сейчас чуть больше, чем раньше, амфетамина. И потом, кто знает, сколько продержится лаборатория. Шакалы тоже не дремлют: у них везде свои, ментовские, информаторы имеются. Так что…

Родион старался вести разговор спокойно, не торопясь, чтобы собеседники не уловили обеспокоенности. Но про себя он однозначно решил: болтовня в ресторане не пройдет безнаказанно для этого болвана Игоря.

Спустя час состоялась встреча, на которой Родион поставил перед Вальком, сопровождавшим его в Таллин в качестве шофера, задачу: связаться с «Лебедем» — Виктором Лебеденко, выполнявшим периодически поручения такого характера, — и передать приказ о ликвидации Игоря. «Урыть» последнего было велено не в городе, а где-нибудь на берегу реки или озера, чтобы можно было списать на пьянку и утопление в нетрезвом состоянии. Лебеденко — молчаливый крупный парень с совершенно незапоминающимся лицом, служивший когда-то в десантуре, умел, если шефу это надо было, обставить ликвидацию проштрафившегося члена группировки Шелковникова так, что комар носа не подточит. Никакой крови, шума. Все тихо и «по-семейному».

Через неделю из озера Консу, расположенного на северо-востоке Эстонии, извлекли утопленника — длинного светловолосого парня. Похоже, что молодой человек приехал на озеро с кем-то из приятелей, потому что продавец из маленького придорожного магазинчика припомнила, что парень, похожий на погибшего, покупал у нее две литровые бутылки водки. Она рассказала полицейским, что слышала, как он подъехал к магазину на машине, но из окна она не видела ни марку автомобиля, ни его цвет, ни напарников парня, если они были. Но, похоже, что он был не один, потому что сторож дачи, принадлежавшей некогда научно-исследовательскому горному институту, вспомнил, что в этот же день метров за сто от дачи припарковалась темная машина, из нее вышли четветро мужчин и сразу отправились на другой пляж, более удобный для загорания. Возраст и внешность этих мужчин сторож не смог описать, так как они были довольно далеко от дачи, а вот высокого белобрысого парнишку запомнил, потому что тот через час вернулся к даче и спросил, нет ли свободных комнат. Получив утвердительный ответ, молодой человек заплатил, не торгуясь, за двое суток вперед и вновь отправился к друзьям. Машина, на которой компания прибыла на берег озера, уехала, по словам сторожа, около четырех часов дня, но парень, видимо, еще остался на берегу, так как заплатил за ночевку на даче.

— Чего же не понежиться-то у воды подольше? Она к вечеру — молоко парное. А народу в тот день не было ни души, кроме этих, потому как вторник… — с явным удовольствием рассказывал старичок. — Ну а я потом, вечером-то, бутылочку раздавил и ушел в магазин, за хлебом. Ключ у парня был. Я ему не нянька и не указка — когда приходить и что делать. Дело-то, чай, молодое. Может, он и не один остался, откуда мне знать. Слышал, вроде девка какая-то смеялась у машины…

В автомобиле, который привез Игоря на последний в его жизни отдых, находился и Эдвард. Вальку было строго-настрого наказано найти любой предлог, чтобы сделать Эдварда соучастником убийства и после того, как «это» случится, объяснить Эдварду, за что Игоря «наказали». Велено было сказать об этом так, чтобы Эдварду сразу стало ясно, что любого, кто окажется столь же болтливым, как Игорь, ждет подобная участь. При этом Родион попросил посмотреть на реакцию Эдика: что и как он скажет, не задаст ли каких вопросов? Из преподанного урока Эдвард должен был уяснить себе — он маленький винтик большой мощной организации с железной дисциплиной, основанной на беспрекословом подчинении авторитету лидера, подрыв которого карается смертью. Но главное, чего добивался Шелковников, это появление у Эдварда чувства сопричастности ко всему, что делается в банде. Он должен понять, что ответственность за ликвидацию члена группировки в одинаковой степени ложится на всех, кто знает об этом. Эдвард ни в коем случае не донесет в полицию — уж в этом-то Родион был уверен на все сто процентов, а значит, перед законом он виновен не только в соучастии, но и в недонесении, что тоже является преступлением.