Книга Душеприказчик - Антон Краснов

Глава 5 (от Рэмона Ррая)

ДУРНОЙ ХАРАКТЕР

Прищурив глаза, я смотрел на мягко светящийся экран, вмонтированный в дальнюю стену каюты. Изображение было не ахти: в углах картинки ползла какая-то мелкая черно-белая рябь, как на поверхности вечерней реки под порывами налетающего ветра. Впрочем, хоть и древен был плазменный экран, размещенный в нашей четырехместной каюте, я все-таки легко мог различить незамысловатый сюжетец, демонстрируемый на нем: лысый человечек с желтоватым, утопающим в морщинах лицом и гладкой (по контрасту с лицом) лысиной, колотил ботинком по трибуне и что-то кричал. На человечке был примерно такой же наряд, как и на Класусе. Выглядел лысый человечек весьма нелепо, и тем удивительнее было узнать, что он был одним из верховных правителей Зиймалля в канун Избавления.

— Это историческая запись, между прочим, — важно заметил Рэмон Класус. — Говорят, что командир флагмана Звездного флота долго хохотал, когда наблюдал все это в прямом эфире.

— Наверно, у этого лысого типа был дурной характер, эге, — глубокомысленно заметил Эрккин, держа в руке огромный кусок мяса, с которого щедро капал жир, и откусывая то с одного края, то с другого. Зрелище малоэстетичное, а чавкал он так, что даже заглушал высказывания лысого человека на экране. А ведь последний говорил отнюдь не шепотом, он практически орал, и, как объяснила мне Аня, его изречения мало чем отличались от фирменных фраз Эрккина. — Вот у тебя, Рэм, тоже дурной характер. Эге. Вот ты поел, а рожа все равно злая.

— Ты ж вроде мясо с самого Керра не жрешь… — буркнул я. — Снова потянуло? Стресс преодолен?

— …все равно злая. А чего она злая? — продолжал Пес, словно и не услышав моей фразы. — Когда брюхо набито, сам сыт — должен добреть. Это по закону природы положено. Да чтоб мне Троллоп кишку узлом завязал, если я не прав. У тебя, Рэм. такая кислая рожа, словно ты пережрал незрелого мунганна[24]. Что на меня косишься, а? Правды не любишь, что ли? Вот скажи, подруга, — повернулся он к Ане, — сама как думаешь, чего он такой кислый?

— Да что вы к нему пристали, дядя Гендаль? — запросто отмахнулась Аня и отвернулась. У меня никак не получалось так легко и непринужденно общаться с Эрккином Псом. — Не видите, что ли, не нравится ему. Дуйте свое кислое пиво, кушайте мясо и не трындите. Да ты смотри, Рэм, не обращай на него внимания. Не понимаю, как вы, дядя Гендаль, умудряетесь одновременно есть, пить, болтать и отравлять существование всем присутствующим.

— Лично я не имею никаких претензий, — заявил Класус, занятый тем, что швырял кости домино в стену и пытался поймать с отскока. — Правда, он меня обыграл три раза, ну так что ж… Тридцать инфоциклов не смертельная сумма.

— Вы что, на деньги играли? — спросила Аня.

— А как же, — сказал Эрккин, громко шмыгая носом, — просто так, что ли? На интерес? Я этак не играю.

Не знаю, зачем я смотрел на этот дурацкий экран и на еще более дурацкое действо, которое на нем разворачивалось. А предложил это не кто иной, как зануда Класус, который, кажется, желал приобщить меня к прошлому и настоящему планеты, куда мы летели. Между прочим, у нас на Аррантидо заглядывать в прошлое, живо интересоваться им, смаковать подробности былых событий и отгремевших битв считается, мягко говоря, неприличным. Это все равно что заглянуть в постель к собственным отцу и матери в тот момент, когда они тебя, грешного, заделывали для появления на свет божий. Неужели Класус этого не знает?.. У нас в высшем свете, где вращается большинство моих знакомых, неприлично помнить даже собственное прошлое, не говоря уж о былых поколениях, о том, что было при твоих отцах и дедах! Отдельные экземпляры, такие, как этот изнеженный болван Вийлелль, дошли до того, что не говорят о событиях и трехдневной давности: дескать, вы же не нюхаете грязное белье, которое носили позавчера?.. Вот то-то и оно!

А это Класус с его экскурсами в прошлое Зиймалля…

Итак, я смотрел на экран. Блистать изысканными манерами было не перед кем (Аня не в счет, она не аррантка), и я — смотрел!

Лысый человек стучал своим башмаком по трибуне точно в канун Избавления, когда по приказу тогдашнего флагмана Звездного флота первые корабли с Аррантидо вошли в атмосферу Зиймалля. Собственно, сначала эта ретроспектива меня даже забавляла: подключились к Инфосфере, мигом нашли нужный мемоархив и раскрыли его… А дальше — я уже описывал. В придачу к лысому человеку (у него, кстати, такая же нелепая обувь, как у Рэмона Класуса) я получил зрелище, способное испортить аппетит любому. Кроме, наверно. Эрккина. На экране творилось непонятно что: разрозненные вспышки сливались в огромные огненные клубы, низко припадая к земле, стелились языки пламени — и вдруг разом взвивались вверх, разбрасывая снопы искр и закручиваясь спиралями. Корчились развалины каких-то наземных строений, из которых валили, извиваясь и набухая, струи черного дыма. Дальше я смотреть не захотел, так как виды были куда менее забавны и безобидны, нежели тот экспансивный лысый человек. Особенно поразил меня вид какого-то железного корпуса, накаленного докрасна и бочком осевшего на почву. Из-под громады раскаленного металла торчали чьи-то обожженные босые ноги, жалко, беспомощно подогнутые под себя. Я зябко передернул плечами и отвернулся. Мой же тезка, несравненный Рэмон Класус, сопровождал видеоряд следующим комментарием:

— Нет-нет, очень полезно знать новейшую историю мира, куда мы вскоре прибудем. Вы, Рэмон, насколько я понимаю, впервые покинули Аррантидо? По крайней мере, если где и бывали, то в курортных зонах, вроде двух планет Йондонго в созвездии Призрака? Впрочем, и на Зиймалле можно комфортно устроиться, вот Аня не даст соврать. Конечно, там есть ОАЗИСы, где все, по сути, как на Аррантидо. А вот на территориях Избавления, не до конца цивилизованных аррантами, существуют очаги первородной зиймалльской дикости, это да. Особенно с самого начала контакта между нашими нациями, — с умным видом продолжал Класус, косясь на Аню и совершенно очевидно проверяя, производит ли он впечатление, — вот именно. Ваши, Анечка, соплеменники почему-то решили, что мы собираемся причинить им вред, а не принести одну лишь сугубую пользу. Ведь Зиймалль был на грани мировой войны… вот этот человек не дал бы соврать! — повернулся он к экрану, на котором снова возник лысый. — У него, кстати, была удивительно трескучая и совершенно невыговариваемая фамилия[25]. Ядерная энергия вещь очень зловредная, если ее неверно применять. Да, да! Мы обезвредили все ядерные арсеналы Зиймалля, а военные этой странной планеты обиделись на нас, что ли, потому что стали уничтожать свои базы и топить корабли. Да вот, полюбуйтесь! — Он указал на экран, где над гладью холодной, свинцового оттенка бухты вздымались палубные надстройки какого-то наводного корабля. Гнутые металлические части казались какими-то огромными черными змеями, вдруг оцепеневшими в самом разгаре разнузданного танца.