Книга Время прибытия - Валентин Леженда

Кабинет у полковника был светлым и просторным с длинным Т-образной формы столом для совещаний, а на стене на самом видном месте висела фотография хрючевского мэра Кискина, обнимающегося с суровым Феликсом Эдмундовичем Дзержинским. Толстолобов лично настоял на том, чтобы ему сделали этот странный фотомонтаж, дабы совместить, так сказать, две картинки в одной: и места меньше занимает, и глазу приятней.

— Эх, — вздохнул эмиссар, усаживаясь на стул, — ничего не понимаю.

— Так ты говорил с Лигой или нет? — удивился полковник.

— Говорил, говорил, — подтвердил Бисквит Иванович.

— Ну и что же?

— Они сказали, что ситуация в Хрючевске находится под контролем и нам можно особо не беспокоиться и смело продолжать свое расследование.

— Не понял, — полковник недоуменно развел руками, — нам-то зачем что-то расследовать, если ситуация уже под контролем.

— Да и я что-то тоже не очень врубился, — согласно кивнул эмиссар, — но они говорят, что секретный суперагент межгалактической разведки уже в ближайшее время с нами свяжется и тогда скажет, что конкретно нужно делать, а до этого мы пока можем вести расследование сами.

— Ну что ж, будем продолжать следить за марсианами, — констатировал Толстолобов, — активных действий, думаю, предпринимать не стоит. Посмотрим, что скажет этот суперагент.

— Кстати, а где сейчас марсиане? — спросил эмиссар, достав из-за пазухи странный прибор. — Я что-то их запеленговать не могу.

— Не можешь? — усмехнулся полковник. — Конечно, еще бы, они ведь сейчас в метро катаются, уж больно им оно понравилось.

— То есть?

— То есть коротают время, как могут, занимаясь бездельем, пока межпланетный Ликвидатор выполняет за них всю грязную работу.

— Кстати, полковник, о нем что-нибудь слышно?

— О Ликвидаторе, что ли? Да нет, вроде все тихо. — Толстолобов поморщился. — Не люблю я все эти инопланетные разборки, и так от своих уже тошно.

Помолчали.

— Да, и еще одно, — вдруг вспомнил полковник терзавшую его в последнее время мысль. — Кто этот суперагент секретный, тебе случайно не известно?

— Нет, — ответил Бисквит Иванович, грустно вздохнув, — так и было задумано. Я вообще что-то плохо понимаю свою роль в поимке этих шизанутых марсиан, но Лиге, конечно, виднее.

— То-то, — согласился Толстолобов и, покопавшись в ящике стола, извлек оттуда початую бутылку коньяка и две маленькие рюмочки:

— Ну что, Иванович, тяпнем по одной за скорую победу над инопланетным агрессором?

— Вообще-то я на работе не пью, — возразил эмиссар, укоризненно посмотрев на полковника. Толстолобов усмехнулся:

— Так я тоже не пью, но ведь сегодня праздник.

— А, Хэллоуин, — вспомнил Бисквит Иванович, — ну что ж, налейте немного, на самое донышко, чуть-чуть…

Сева Хряков не был криминальным авторитетом.

Нет.

Сева был мелкой сошкой.

Во всяком случае, с виду. Работал он уже в течение пяти лет на самого Сан Саныча Воротилова и числился в его штате главным специалистом по производству и сбыту порнографической литературы и соответствующих видеозаписей.

В тот злополучный для него день Сева развлекался у себя на квартире сразу с тремя аппетитными девицами, по своему обыкновению во время оного занятия громко похрюкивая и посапывая.

Наконец несколько утомившись затянувшейся оргией и спихнув с себя ненасытных красоток, Сева направился в ванную, дабы освежить свое разгоряченное грузное тело под душем.

Отодвинув дверь душевой кабинки, Хряков изумленно охнул, увидев перед собой маленького мальчика лет двенадцати в пионерской форме.

— Ты кто? — неуверенно спросил Сева, прикрывая мужское достоинство полотенцем. — Ты как сюда попал?

Мальчик в душевой кабинке презрительно скривил губы:

— Через стену прошел, папаша, — спокойно ответил он.

Хряков испуганно попятился к умывальнику.

— И чего тебе здесь надо, а ну вали отсюдова, какого…

— Вы Сева Хряков, пятидесяти двух лет, главный хрючевский производитель порнографии, — невозмутимо перебил его мальчик.

— Ишь ты, каких слов нахватался, — негодующе воскликнул Сева, — а ну пошел, быстро, не то я тебя собственноручно за шкирку отсюда выкину.

— Ну что ж, попробуй, козел, — злобно огрызнулся пионер, достав из-за спины выкидной нож.

— Мамочка, — взвыл Хряков, бросившись к двери ванной, но дверь то ли заклинило, то ли кто-то запер ее снаружи, во всяком случае, Сева оказался в ловушке.

— За что, — причитал толстяк, вспотевшей от страха спиной вжимаясь в запертую дверь, — что я тебе такого сделал?

— Лично мне, — ответил мальчик, — ничего. Просто твоя фамилия значится в списке.

— В каком списке? — отчаянно заголосил Сева, колотя кулаками в дверь. — Девочки, помогите.

— В таком, — раздраженно бросил пионер и запрыгнул визжащему Хрякову на спину.

— Ну что, Снежок, в каком подъезде, в первом или втором? — спросил Бельды, наклонившись к самому уху лайки.

Зарычав, Снежок указал мордой в сторону ближайшего подъезда.

— Будем нейтрализовывать его прямо сейчас?

Собака кивнула.

Чукча вздохнул и полез в свой заветный черный чемоданчик. Немного порывшись там, он извлек на свет божий непонятный яйцеобразный предмет, сильно смахивающий на диковинные механические часы.

— На сколько его забросим в будущее? — осведомился у собаки Бельды, нажимая на яйце маленькие кнопочки и внимательно вглядываясь в стеклянный циферблат.

— Вав-вав, — глухо ответил Снежок и завилял хвостом.

— Ну что ж, на два дня, так на два дня, — согласился чукча, выставив стрелки на циферблате в нужную позицию.

Затем, спрятавшись за заснеженной скамейкой, они принялись ждать.

Ровно через десять минут в нужном подъезде послышались чьи-то быстрые веселые шаги, словно идущий человек скакал через ступеньки, а затем и звонкий детский голос жизнерадостно запел “Вместе весело шагать по просторам”.

Чукча напрягся, сжимая в правой руке овальный предмет с циферблатом. Снежок ободряюще ткнулся ему носом в бок.

Из подъезда выскочил маленький чернявый подросток в легком пальтишке, из-под которого выглядывали синяя пионерская форма и красный, словно язык пламени, галстук.

— И, конечно, припевать лучше хором, — громко пел он, — лучше хором, лучше хором…

Но у скамейки вдруг остановился и, замерев, к чему-то прислушался.

— Твою мать, — неожиданно басом выругался пионер, но было уже поздно.