Книга Кофе в постель - Ольга Горовая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А Святослав, наблюдая за этой женщиной, вдруг осознал, что помимо воображаемой картины ее в своей постели, вполне способен представить, как спускается на кухню, слыша ее напевание, или заходит в ванную, где аккомпанементом ее голосу служила бы льющаяся вода…
Резко оборвав подобные фантазии, и с трудом призывая собственное, в один миг напрягшееся тело подчиниться если не логике, то хотя бы нормам поведения в обществе, он заставил себя вслушаться в слова.
И понял, что не согласен только с одним в тексте — несмотря на все свои загадки, Наташа не была темной. Наоборот, просто излучала свет и тепло. Совсем как солнце, с которым он уже не в первый раз сравнивал ее в своих мыслях.
Гаряча і гірка (Таліта Кум)
Таємничу, ніби темна вода озер,
Загадкову, як Бразилії ніч,
Каву чорну, як одну із моїх сестер
Я приношу в ліжко — тільки попроси.
Приспів:
Я — гаряча і гірка,
Відчуй на смак, яка,
Відчуй, як пахне кава —
Це спокуси аромат,
Це запах насолоди…
Доторкайся, загортайся у смак густий,
Кава чорна — смак минулих сторіч.
Мить, як вічність,
Мить по краплі смакуєш ти.
Диво поруч,
поруч — тільки поклич…
Приспів. (2)
Перевод(в укр. языке кофе — женского рода)
Горячая и горькая (Талита Кум)
Таинственный, словно темные воды озер,
Загадочный, как Бразилии ночь,
Кофе черный,
Как одну из моих сестер,
Я приношу в постель.
Только позови.
Припев
Я — горячая и горькая,
Ощути на вкус, какая.
Почувствуй, как пахнет кофе.
Это — искушения аромат.
Это — наслаждения запах.
Дотрагивайся, укутайся в густой вкус.
Кофе черный — вкус прошедших веков.
Миг, как вечность,
Миг по капле вкушаешь ты.
Чудо рядом.
Рядом, лишь позови…
Три недели спустя, 7 февраля, дом Святослава
Таких выматывающих недель у него не было уже очень давно. С той поры, как «Мультиком» только набирал обороты, пожалуй.
С неприкрытой радостью, которую, впрочем, совершенно некому было здесь наблюдать, Святослав смотрел, как исчезал просвет между опускающимися дверьми и бетонным полом гаража.
Три недели. Прошло целых три недели с тех пор, как он уехал в столицу, чтобы подписать этот треклятый контракт.
Если бы он знал, во что выльются эти переговоры — послал бы сестру с ее идеями куда-нибудь, подальше, например, к их бабушке в село.
Но, к сожалению, Слава не умел предвидеть будущее. И потому, когда Янка позвонила ему во вторник, двадцатого января, едва ли не крича в трубку от радости, что смогла уломать менеджера той, другой компании, начать переговоры о выкупе контракта со швейцарскими ювелирами — он согласился поехать.
Черт! Как же это все вымотало его!
Швырнув ключи на тумбочку, а сумку на пол коридора, Слава поднялся в спальню и, не раздеваясь, только сбросив пиджак, да ослабив галстук, лег на кровать поверх одеяла и потянулся, пытаясь растянуться как можно больше.
До чего же ему осточертела гостиница, словами не передать. И еда в ресторане, плевать, что тот считался одним из самых престижных в столице. Да в его городе готовили в десять раз лучше!
Не говоря уже о том, что никто из этих чертовых поваров оказался не способным приготовить нормальный кофе.
Может он и придирался.
Все раздражало его в эти дни, Святослав отдавал себе в этом отчет.
И чем запутанней складывалась ситуация на переговорах, чем очевиднее проступало понимание, что быстро компромисса не достичь — тем напряженней и раздражительней Слава становился.
Яна и Андрей все чаще косо поглядывали на него, однако списывали такое поведение совсем не на ту причину.
А все было так просто — Святослав скучал по Наташе и злился от того, что приходилось так долго торчать в Киеве.
И хоть они достаточно часто перезванивались, причем, по обоюдной инициативе, такого общения ему уже явно не хватало.
Особенно после того, как он увидел, кто представлял другую компанию.
Если Янка и знала о личности менеджера, с которой им предстояло вести переговоры, то ей удалось удачно сыграть удивленную неосведомленность и искреннее раскаяние.
А Андрей даже предложил взять переговоры на себя.
Слава оценил, но не собирался поступать так.
Вот еще, может и не совсем корректно, вполне вероятно, что некрасиво и неподобающе для мужчины, но увидев Катерину, он тут же поклялся себе, что выкупит этот дурацкий контракт, причем так, чтобы ее фирма осталась в максимальном проигрыше.
Не было похоже, чтобы он разобрался со своими обидами, однако, ну и черт с ним.
Просто вид этой женщины всколыхнул в нем нечто, что заставило вспомнить признание Наташи в суеверии. Почему, он встретил Катю сейчас, спустя столько лет? Не потому ли, что судьба решила напомнить Славе — с таким как он, такие женщины как Катерина или Наташа не планируют иметь ничего серьезного?
Глупо, конечно. Полный бред для любого здравомыслящего человека.
Но Святослав не мог не признаться себе, что промелькнувшая мысль просто проявила живущий в подсознании страх, который так часто мешал открыто улыбнуться Наташе при встрече.
И в абсурдном желании доказать, что это не так, он заключил в уме контракт с судьбой: если ему удастся обыграть Катьку — все будет в его жизни не так, как в прошлый раз.
Совершенно нетипичное для него поведение.
Но Слава не раз уже замечал, что за эти две недели, что он знал Наташу, много в его мировоззрение начало меняться. Словно монолитная стена, которой он окружил себя — дала трещину. Сначала небольшую, едва заметную. Но с каждой минутой, проводимой с Натой, все больше и больше расширяющуюся.
И потому, наверное, опасаясь немного, что провидение может не признать этот пакт, заключенный одноособно, он все чаще старался звонить Нате, иногда совершенно не имея повода или объяснения для звонка.
И всегда отвечал на ее звонки, даже в разгар жестоких «боев» за контракт, когда все остальные просто игнорировали свои телефоны.
Слава же, не обращая внимания на удивленные взгляды Андрея и сестры, недоумение швейцарцев, и суженные, изучающие глаза Катерины — всегда отвечал на вызов, и выходил из конференц-зала, в котором они едва не прописались за эти двадцать дней, чтобы поговорить с Натой.
