Книга Рената Флори - Анна Берсенева

По залу пронесся испуганный вздох. Актеры высыпали на сцену из-за кулис и замерли, словно их охватил столбняк.

Оцепенение охватило всех. Но Ренату оно охватило лишь на мгновение.

И как только прошло это страшное мгновение беспомощности, она вскочила и попыталась выбежать в широкий проход, разделяющий зал на две части. Но выбежать, то есть оказаться рядом с Винсентом сразу, было невозможно: кресла в зале были сдвинуты тесно, она бестолково билась о них коленями, от этого их сиденья откидывались, мешая ей, вдобавок она зацепилась юбкой за какой-то гвоздь, или болт, или винт…

И все время, пока она преодолевала какие-то дурацкие препятствия, Винсент лежал на полу перед сценой, а актеры стояли на сцене в таком столбняке, как будто играли финал «Ревизора», и от всего этого можно было сойти с ума, и она не понимала, как же все-таки не сошла с ума до тех пор, пока не выбежала в проход под треск своей рвущейся юбки!..

Рената упала на колени, приподняла голову Винсента. Бледность, которую она заметила на его лице еще утром, стала теперь какой-то пронзительной. Вокруг губ и на висках это была уже и не бледность даже, а синева.

«Как же я сразу, тогда же не догадалась?! – мелькнуло у нее в голове. – Дура! Самовлюбленная дура!»

Наверное, надо было подумать – не самовлюбленная, а просто влюбленная, ведь она не придала значения его утреннему состоянию именно по этой причине… Но на уточнение своих мыслей у Ренаты не было времени. Да и мыслей у нее в голове сейчас не было – точность ее действий не от них зависела.

Она никогда не работала в кардиологии и сердечные болезни только изучала в институте. Но признаки сердечного приступа были ей знакомы – слишком часто приходилось их наблюдать, принимая роды. И она хорошо знала: не стоит рассчитывать на то, что удастся оказать помощь подручными средствами. В таких случаях или повезет и человеку помогут профессиональные реанимационные мероприятия, или не повезет и не помогут. Или он вообще не доживет до приезда врачей…

– «Скорую» вызовите! – крикнула Рената.

Краем глаза она заметила, что немая картинка наконец нарушилась. На сцене поднялся шум, актеры начали спрыгивать в зал, бросились к ней с Винсентом… Он по-прежнему лежал неподвижно. От того, что Рената пыталась делать ему искусственное дыхание, синева не исчезала с его висков. И голова его безжизненно лежала у нее на коленях, и лоб был белый как мрамор, и как мрамор холодный.

– Чем помочь? – встревоженно спросил мужской голос.

Рената узнала его – он только что звучал на сцене. Но кому этот голос принадлежит, она не понимала. Она ничего не понимала, кроме того, что Винсенту невозможно помочь. Ничем!

– А что это с ним, а? – произнес женский голос, молодой, с растянутыми равнодушными интонациями.

– Ужас какой! Разве можно было так надрываться? Обыкновенная же репетиция…

Этот голос тоже был женский, но немолодой и потому сочувственный.

– «Скорую»!

Рената крикнула снова и на этот раз сама расслышала в своем голосе отчаяние.

– Побежали уже к телефонам, побежали. – Рядом с ней на корточки присела актриса в черном гимнастическом трико – та самая, с растянутыми интонациями. – Мы же телефоны в гримерках оставляем. Сейчас врачей вызовут. А он что, умрет? – опасливо спросила она.

Рената убить ее была готова за этот вопрос и за эту опаску в голосе! Такая опаска появляется в голосе равнодушного человека в ответ на чужое несчастье. Рената всю жизнь ненавидела отвратительную природу такой опаски: желание избежать мелких затруднений в собственной жизни, пусть даже ценой жизни чужой.

– Он не умрет, – не глядя на девушку в трико, резко бросила она.

Конечно, ничего не надо было на этот вопрос отвечать. На гнусный этот вопрос! Или просто Рената ненавидела сейчас весь мир? Да нет, никакого ей не было дела до всего мира – расстегнув Винсенту рубашку, она массировала его грудь. Она делала это почти машинально, просто для того, чтобы хоть что-нибудь делать. Сердце у него все-таки билось, но вряд ли непрямой массаж мог сейчас оказаться панацеей.

Время стучало у нее в висках, только время! Секунды, минуты…

– Я уже вызвал! – Рядом с Ренатой присел на корточки худой высокий парень. – Я по телефону сразу сказал, что у него сердце. «Скорая», если сердце или кровотечение, то быстрее приезжает, я точно знаю, у меня сестра сердечница.

Он старался ее успокоить, но голос у него самого испуганно дрожал.

Винсент лежал неподвижно. Хоть ресницы бы дрогнули! Ничего, ни единого движения… Но пульс у него все-таки был, правда нитевидный; Рената все время держала его за руку, словно боялась, что, отпусти она его запястье, и эта ниточка сразу исчезнет.

– Может, его куда-нибудь перенести? – спросила женщина – та, немолодая, с сочувственным голосом. – Нехорошо, может, на полу…

– Нет, – все так же резко, жестко ответила Рената. – От этого ему лучше не станет точно, а хуже – может.

– А вы вообще-то кто? – спросила девушка в черном трико.

Конечно, она хотела узнать, кем Рената приходится Винсенту. Но Рената не собиралась ей это объяснять.

– Врач, – сказала она.

– Тогда почему вы ему не поможете?

– К сожалению, я не кардиолог.

Рената удивлялась себе: в ту минуту, когда она увидела, как Винсент падает на пол, ей показалось, что мир сейчас разлетится вдребезги и сама она разлетится вдребезги тоже – от отчаяния, которое ее переполняет. Теперь же она чувствовала какую-то ледяную сосредоточенность. Нет, не сосредоточенность – в ее сосредоточенности сейчас не было бы смысла, – ужас она чувствовала, вот что. И только этот леденящий ужас позволил ей не умереть на месте, прямо здесь, рядом с его синим виском, с белой как мрамор, как мел его рукою.

По полу метнулся сквозняк – подняв глаза, Рената увидела, как распахивается двойная дверь, ведущая из фойе в зал, и по проходу между рядами быстро идут врачи в синих костюмах «Скорой». Но она почему-то не почувствовала облегчения, которое почувствовал бы любой человек при появлении помощи в такой ситуации. Может быть, она только потому его не почувствовала, что слишком хорошо знала, насколько не всесильны бывают врачи. А может, ужас, охвативший ее, заледенил ей сердце слишком глубоко, чтобы растаять сразу.

Глава 3

– Но почему же ты ни разу мне об этом не сказал?

Рената сжала руку Винсента крепко, почти сердито. Но, правда, тут же ее отпустила и даже свою руку отдернула. Невозможно было сердиться, глядя в его белое лицо, в глаза, обведенные черно-синими кругами.

Он сразу же взял ее за руку снова и улыбнулся виноватой улыбкой.

– Я не хотел тебя тревожить. И это было совсем не нужно. Ты все равно не могла бы мне помочь, а только побеспокоилась. Мне надо просто сделать операцию для сердца, и она не очень сложная. Это шунтирование, его делают уже много-много лет всем людям.