Книга Русское - Эдвард Резерфорд

И в этом-то все и дело. Никто не сомневался в военной мощи России. Она уже позабыла унижение Крымской войны. Хотя два десятилетия назад она продала Соединенным Штатам огромную пустую территорию Аляски, ее империя все еще занимала большую часть обширной Северо-Евразийской равнины, от Польши до Тихого океана. Турецкая империя трепетала перед ней, Британская империя со сдержанным пиететом наблюдала за ее продвижением вглубь Азии, разваливающаяся на Дальнем Востоке Китайская империя шла ей на уступки во всех делах, Япония стремилась к сотрудничеству и торговле. «Так, используя наши огромные богатства, мы постепенно приведем наш народ в современный мир». Вот на что надеялся Николай Бобров, вот почему он испытывал в настоящий момент радость.

Он сидел один в вагоне-ресторане. Ему только что принесли икру, блины и водки. Стол был накрыт на четверых, но остальные стулья пустовали. Так что было скучновато. Поговорить не с кем.

Поэтому, когда официант спросил, не против ли он, если за его стол сядут еще два господина, Николай кивнул и с любопытством поднял глаза на подошедших.

Двое мужчин молча, почти не глядя на него, сели напротив. Один был странного вида молодой человек, которого Николай никогда раньше не видел.

А вторым был Евгений Попов.

В этом нельзя было ошибиться – копна морковно-рыжих волос, те же зеленоватые глаза. Он почти не изменился, разве что в его возмужавшем лице читалась твердая воля, говорившая о том, что он, возможно, прошел через какие-то испытания. Заметив, что Николай пристально смотрит на него, он внимательно глянул ему в лицо. А потом, не улыбаясь, тихо заметил:

– Ну, Николай Михайлович, давненько не виделись.

Как странно все это. Хотя с последней их встречи пошло уже семнадцать лет, Николай ожидал, что его бывший друг будет испытывать неловкость. Ведь Попов цинично использовал его, а затем вымогал деньги у отца Николая. Но лицо Попова не выражало ни вызова, ни вины: он просто спокойно и с пониманием смотрел на Николая, интересовался, куда тот едет, и, выслушав, задумчиво сказал:

– А, да, Русское. – А затем, повернувшись к своему спутнику, добавил: – Там, знаете ли, большой Суворинский завод.

Затем Николай перевел взгляд на другого мужчину. Внешность его тоже была довольно примечательной. Похоже, молодому человеку было чуть за двадцать, хотя волосы у него на лбу уже начали редеть. У него была небольшая рыжеватая остроконечная бородка. Судя по одежде и манере держаться, он принадлежал к мелкопоместному провинциальному дворянству и мог рассчитывать разве что на карьеру мелкого чиновника.

Но какое странное у него лицо!

– Это Владимир Ильич Ульянов, – представил его Попов. – Он только что сдал экзамены на юриста в Санкт-Петербурге и теперь собирается заниматься адвокатской деятельностью.

Адвокат вежливо поздоровался с Николаем и слегка скривил губы, изобразив мрачноватую улыбку.

Ульянов? Где Николай слышал раньше эту фамилию? Хотя волосы у Ульянова были рыжеватые, внешность его была явно азиатская: коренастый, куполообразная голова, высокие скулы, довольно широкие нос и рот и типично монголоидный разрез глаз. Он совсем не походил на русского. Но эта фамилия… Почему она на слуху?

Ну конечно же! Александр Ульянов. Четыре года назад молодой студент с такой фамилией был замешан в каком-то заговоре с целью убийства царя. Покушение не состоялось, заговорщики были схвачены. Идиотский план каких-то юных безумцев. Несчастный молодой человек поплатился жизнью. Николай вспомнил свою революционную студенческую активность и внутренне содрогнулся. Мог ли он при других обстоятельствах поступить так же? Ульянов. Он помнил, что неудавшийся цареубийца был сыном почтенного семейства: отец, кажется, инспектор народных училищ… Интересно, имеет ли этот молодой адвокат отношение к тем Ульяновым?

Первые несколько минут разговор шел ни шатко ни валко. Николаю было любопытно узнать, чем занимался его бывший друг, но Попов отвечал уклончиво, а Ульянов сидел и, казалось, спокойно наблюдал за ними. Все, о чем только и догадался Николай, – это что Попов какое-то время провел за границей.

«Он наверняка снова что-то замышляет», – подумал Николай. И все же было жаль упускать такую возможность хоть что-то прояснить. Ведь потом он таинственным образом исчезнет еще лет на двадцать. Поэтому после нескольких ничего не значащих реплик Николай вдруг спросил напрямик:

– Скажите, Евгений Павлович, вы все еще готовитесь к революции – и когда ее ждать?

Он заметил, что Ульянов вопросительно посмотрел на Попова, который ответил ему легким пожатием плеч. Ответ так и не прозвучал. Спустя несколько минут Ульянов встал и ненадолго удалился.

– Интересный человек, – уважительно заметил Попов после его ухода.

– Откуда он?

– Ничего примечательного… Из маленького провинциального городка на Волге. – Попов криво усмехнулся. – Формально он и землевладелец, и дворянин. Разве вам не известна эта фамилия?

Николай упомянул казненного студента.

– Именно. Этот человек – его брат. Конечно, это несчастье страшно подкосило семью. Владимир был потрясен.

– А сам он не стал бы принимать участие в таком заговоре?

Попов усмехнулся:

– Владимир Ильич гораздо осторожнее.

Николай прокомментировал азиатскую внешность адвоката, и Попов кивнул:

– Вы правы. Вообще-то, по материнской линии он наполовину немец, наполовину швед, но семья отца, конечно, азиатская. Из чувашей.

– Я был уверен, что он не русский, – сказал Николай.

– Верно. Я вообще сомневаюсь, что в его жилах есть хоть капля русской крови.

– А чем же он вам интересен? – спросил Николай.

Какое-то мгновение Попов только молча смотрел на него.

– Вот что я вам скажу, Николай, кем бы ни был этот человек, я никогда прежде не встречал людей, подобных ему.

Как раз в это время вернулся Ульянов, и, к сожалению Николая, интересный разговор пришлось прервать. По правде сказать, этот тихий адвокат заинтриговал его. Чувство легкой досады, которое он испытывал, оттого что не удовлетворил свое любопытство, было забыто, когда Попов повернулся к нему и заметил с легкой иронической улыбкой:

– Итак, Николай Михайлович, вы спрашивали о революции.

Следующий час был самым интересным в жизни Николая – так, по крайней мере, потом вспоминал он об этом.

Попов говорил спокойно и хорошо. Хотя время от времени Николай узнавал в нем черты того расчетливого заговорщика, каким он знал его в студенческие годы, было ясно, что с тех пор Попов стал личностью более крупного масштаба – человека более широких идей. Всплыли также некоторые подробности его личной жизни. Он был женат, но жена умерла. Провел три года ссылки в Сибири и еще один год в тюрьме. Он побывал в ряде европейских стран, в том числе в Великобритании.