Книга Шакалы пустыни - Юрий Павлович Валин

что ли? — поинтересовалась девушка.

Торчащая на середине сыпучего подъема Анис издала странный звук. Мужчины и верблюд, ни слова не говоря, развернулись и вновь двинулись за скарабеем. Катрин успела сделать единственный шаг за ними, как перед ней возник шеф.

Хотелось выразить свое недоумение в доступной матерной форме, но судя по роже шефа, ругаться смысла не имелось. Собственно, и верблюд смотрел как-то панически. Буксующая на песке Аниска сделала очередной пируэт и нервно застонала.

— Что такое? — с нехорошим подозрением спросила Катрин у шефа.

— Попробуйте сами, — пробормотал Вейль.

Архе-зэка скинула с плеча ремень надоевшего штуцера и двинулась вперед. Все шло как обычно, но не хуже: ноги увязали, раскаленный ветер прижимал ткань никаба к лицу, приблизился гребень бархана — впереди простиралась пустыня во всю ширь мира, и снисходящий тоненький след компаса-жука. На гребне Катрин покачнулась, принялась спускаться, и чуть не натолкнулась на капрала. Впереди была все та же пустыня, но прямо здесь, преграждая путь, торчали весьма знакомые лица и все-тот же верблюд.

— Тьфу, черт! — пробормотала Катрин, разворачиваясь.

Она попробовала еще раз. Собственно, все попробовали. Не получалось. Впадина бархана оказалась ловушкой. Попытки изменить курс и обогнуть странный эффект, вернувшись по своим следам на восток, ничего не дали. Подняться до гребня воронки можно было в любую сторону, но с неизменным эффектом — наверху что-то разворачивало человека, возвращая назад. Проскочить с разбега тоже не получалось, впрочем, наверх по песку не особенно и разбежишься. После двух с лишним часов экспериментов стало ясно — попались.

Ловушка выглядела довольно просторной — метров сорок в диаметре. Развьюченный верблюд грустно осмотрелся — травы и колючек здесь не имелось в принципе — животное устало легло на песок. Архе-зэка натянула тент, остальные научные и ненаучные члены экспедиции сидели и подавленно молчала.

— Может, ты попробуешь? — спросила Катрин у супер-собаки.

Дикси движением хвоста и остальной фигуры известила, что ни в коем случае: здесь вода, две последние банки сосисок, верные друзья, посему мужественная экспедиционная собака желает сполна разделить судьбу экспедиции. По-крайней мере, до тех пор, пока вода не кончится.

— Странно, я полагал, что теперь нас все же допустят, — высказался Вейль.

— Вы ошибиться, — буркнула переводчица.

— Может, это и не ЕГО ловушка? — предположил Бомон.

Шеф поморщился:

— Тогда чья? Есть варианты?

— Может, сюрприз старый, древний? Вроде мины нажимного действия? — Катрин разглядывала кости на середине песчаной «мышеловки». — Поставили, забыли снять. Вон сколько наловилось. Нужно было нам при спуске хорошенько под ноги смотреть. Подозрительно же.

Костей при ближайшем изучении скопилось изрядно. Песок их милосердно занес, но сейчас угадывались и верблюжьи кости, и кто-то небольшой-рогатый (трудно поверить, что здесь водятся антилопы), ну и купол человеческого черепа проглядывал.

Солнце плыло над песчаными гребнями, паломники поочередно поднимались и проверяли не исчезли ли невидимые стены (бесполезное занятие). След скарабея потихоньку заметался игрой песка и ветра. Экспедиция без аппетита пообедала. Катрин раздумывала над тем, что сушеные финики она до конца жизни даже в руки не возьмет, и экономно чистила зубы. Наиболее разумное решение напрашивалось само собой: нужно Выпрыгивать, ибо зашло в тупик — в песчаном, самом прямом смысле этого слова.

— Только когда шансов вообще не останется. Вы еще можете понадобиться, — молвил шеф, не открывая глаз.

Катрин покосилась на членов экспедиции, скорчившихся под куцым полотнищем тента. Жалкое зрелище.

— Сейчас шансы, значит, еще остаются? — архе-зэка спрятала полысевшую зубную щетку. — Знаете, Вейль, а вы ведь по любому здесь останетесь. Шли умирать, так своего и добились.

— Разве я на что-то иное претендую? — вяло удивился шеф. — Но шансы еще остаются. Возможно, ночью… Впрочем, дело не в этом. Этих милейших людей забрать успеете в любом случае. Просто попрошу не спешить.

— Куда нас забрать? — удивилась Анис.

— Видимо, к реке. Или какой-нибудь воде, — предположил Вейль. — Это вы у мадам-вдовы интересуйтесь. Она добра, как любая мелкая богиня. Собственно, я тоже не злой. Отпущу с легким сердцем. Если припомнить, так я вас сюда и не тянул.

— Не оставил нас Аллах, прям все кругом добры, — восхитилась переводчица. — О как это «забрать» вы говорить…

— Помолчи, Ани, — попросил капрал и пошел проверять «стену».

Помолчали, посидели, потом Бомон рассказал один поучительный случай о особенностях частных застенков в одном графском замке, который довелось обыскивать. Все согласились, что там узникам было куда хуже. Потом Дикси начала намекать, что сидеть без дела — это не дело, можно и сосиску съесть. Потом архе-зэка посетили звуковые галлюцинации.

…— Но очень плохо с другой стороны

Как быть нам, султанам, ясность тут нужна

А на Камчатках ишак угодил в полынью,

Тут студенты орут, а я песню пою,

Во французской стороне, на чужой планете…

Доносилось откуда-то из барханов.

Видимо, это была групповая галлюцинация, поскольку вся экспедиция напряглась.

— Шайтан за ними пришел, — с некоторым облегчением догадалась Анис.

Распевали, действительно, своеобразно. Причем сразу на трех языках, вольно перепрыгивая с середины строфы и не заморачиваясь рифмами. Капрал потянулся за мушкетом.

— Не надо, я сама, — предупредила Катрин, поднимаясь.

Она взобралась к «стене» и увидела темную точку на гребне бархана — до нее было метров триста. Судя по всему, точка была верховой. Кричать архе-зэка не позволяла хронически спекшаяся глотка, куда проще было вытащить пистолет и пальнуть в воздух.

— Пф-бах! — угас над океаном песка, но одинокий всадник немедля прервал песнопение и сменил курс. Катрин наблюдала как он скрывается во впадинах и вновь появляется на глаза. Серый некрупный осел, на нем фигура в светлом джеллабе-балахоне. Бедуин. Ничего удивительного. Где же еще, если не в пустыне. Вот вьюки у осла странные.

Бедуин приветственно помахал рукой и вновь взялся за душевное музицирование:

— Он копытками стучал,

По ослиному кричал,

И хвостом своим вертел,

Человеком быть хотел…

Солнце в небе светит мудро,

Молодеет древний край[2].

Катрин убедилась, что кроме любителя песен, ослик волочет на себе характерные сосуды для жидкостей, известные в будущем как «бидон алюминиевый молочный».