Книга Седой Кавказ - Канта Хамзатович Ибрагимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Может, может… Это уже случилось.
– Ужас!
– Не кричи! – Албаст до боли сжал запястье жены, склонился над ухом. – Паниковать некогда, я звонить боюсь, заехать тоже, думаю, что за нами следят. По крайней мере, твой отец мне это запретил. Так что немедленно поезжай домой и спроси – что делать?
Холодный пот током прошиб спину Малики, нервным ознобом от лопаток прошелся по всему телу. Она вмиг представила, как может в одночасье перевернуться ее красочный, беззаботный мир, и от этого сникла. Щедрый макияж четко обнажил отечность ее несвежего, мрачного лица.
– Скоты! Скоты! – сжимала она в гневе кулаки. – Папа столько сделал для этой мрази, и вот их благодарность… Сволочи!
– Перестань! – перебил ее муж. – Некогда плакаться! Поезжай домой на моей машине.
Склонив голову, спешной походкой хозяйка дома заторопилась к выходу, не обращая внимания на гостей, не прощаясь ни с кем, ничего не говоря. Ныне ей плевать на эту толпу подхалимов, впрочем, как и им в ее адрес завтра – в случае огласки подлинных результатов голосования.
Бразды правления взял в свои руки вышедший к гостям Докуев. Он выдавил подобие улыбки, сдержанно поблагодарил всех за оказанную честь, давая знать, что пора по домам.
– Что-нибудь случилось? – окружили его встревоженные гости.
– Все нормально, – отнекивался от услуг Албаст, стоя, с жадностью уминая очередное десертное блюдо.
Гости, опережая друг друга, кинулись к выходу, как из прокаженного дома, понимая – что-то случилось сверхсерьезное, неладное, что пребывание в этом доме может негативно сказаться на их дальнейшем благополучии и даже на благопристойности.
– Такие подарки принесли, а нас даже не поблагодарили, – жаловалась за воротами одна гостья.
– А я – дура, любимое колье отдала!
– Просто хамство!
– А что еще от нее можно было ожидать?! Султанов абсолютно был прав.
– Поторапливайтесь, – недовольный мужской голос из машины.
Машины разъехались. Дом погрузился во мрак, и только где-то в глубине внутренней комнаты тускло обозначился свет ночника.
Довольно быстро Малика возвратилась. Не прикрывая калитку, тяжело дыша она ввалилась в дом.
– Альфред! Альфред! – крикнула она. – Папа сказал…
– Не шуми, – резко оборвал ее вышедший навстречу муж.
Держа за локоть, он повел супругу в дальнюю комнату, в спальню. Не успели прикрыть дверь, как Малика начала скороговоркой:
– Оказывается, папа в курсе. У него поднялось давление, и он лежит,- от учащенного дыхания ей тяжело говорить. – Он просит тебя сделать все, что возможно.
– А что я могу сделать? – развел руками супруг.
– Боже! – наверное, впервые в жизни искренне взмолилась Малика. – Ну помоги же ему!
– Оставь Бога в покое… Что он конкретно сказал?
– Сказал, чтобы ты предложил членам комиссии вот столько, – она выдвинула вперед пальцы одной руки.
– Что он с ума сошел? Да я уже столько истратил на агитацию.
– Ну, пообещай в два раза больше!
– Я обещал! Боятся!
Наступила пауза. Супруга впилась в глаза мужа, он отвел взгляд.
– Ладно, постараюсь, – тихо пробурчал Албаст, и очень тяжело вздыхая, – а если и на это не согласятся?
– Я от себя добавлю им еще вот столько! – загорелись глаза Малики.
– Не надо от себя! Откуда у нас такие деньги? Еле-еле этот дом достроили.
– Ну, считай, что папа даст.
– Ради него, и главное тебя, сделаю все, что возможно и невозможно. Ты знаешь, как обрадуется всякая мразь, если наш папа не пройдет? Это ведь конец! Да сам он такого удара не вынесет.
– Конечно, не вынесет, – преданно глядит в глаза мужа Малика; она в восторге от него, ласково прильнула к нему всем телом, теплым дыханием обдает его грудь. – Альфред! Мой милый Альфред! Мы так верим в тебя! Я так люблю тебя! Ты такой…
– Перестань! – негрубо отстраняется муж. – Мне пора ехать, надо до рассвета успеть.
– Да-да… Поторопись… Не жалей сил и самого себя! Ведь папа столько для тебя сделал, так любит тебя!
– Да, он замечательный человек, – двинулся к дверям Албаст. – А я еще раз убедился, что народ просто быдло и сделанного добра не помнит!
Во дворе Албаст неожиданно замешкался, призадумался.
– Малика! – обернулся он. – А ну-ка быстро в багажник всю еду и выпивку. Где мой фонарик? Принеси пистолет, на всякий случай.
Прибыв на окружной избирательный участок, Албаст первым делом вызвал на улицу полусонных членов комиссии, заставил занести в актовый зал райисполкома всю привезенную снедь и выпивку. Члены комиссии – специально подобранные и заранее задобренные Докуевым сельские интеллигенты, живущие на одну зарплату и любившие на халяву выпить – потенциальные алкаши, неудачники в жизни.
После нескольких рюмок Албаст отводит в сторону председателя окружной комиссии. Большой начальник шепотом делает внушения подвыпившему подчиненному.
– Нет, Албаст, – от сна и хмеля заплетается голос. – На это я не пойду, да и никто не посмеет подделывать бюллетени.
– А итоговый протокол?
Долгая пауза.
– Получишь…, – и Албаст шепчет в ухо мистическую для сельского интеллигента – завуча профтехучилища – сумму.
– Протокол смогу, – решительный ответ Докуеву.
– Вот и прекрасно, – свободно вздохнул Албаст и, оборачиваясь к остальным членам комиссии, громко сказал: – Чтобы мы спокойно провели остаток ночи, давайте перенесем все бюллетени на первый этаж в кабинет завхоза.
– Это зачем?
– Там решетки на окнах и дверь металлическая, – объясняет Докуев.
– Надо выполнять советы Албаста, – щедро расплылось изможденное лицо председателя окружкома, высвечивая съевшиеся металлические скобы.- Тогда предстоящую зиму в тепле и в достатке проведем.
Пока члены комиссии и охраняющие их милиционеры переносили пачки бюллетеней на первый этаж, завуч под диктовку Докуева переписывал протоколы с участков и итоговый протокол.
– Шестидесяти двух процентов «за» хватит, – подсказывал Албаст.
– Да-а-а! Гулять так гулять – пусть будет семьдесят, – ставил подписи сельский интеллигент.
– Теперь вы можете идти домой, – командовал председатель республиканского Избиркома. – К девяти утра возвращайтесь для пересчета бюллетеней… Ключи от всех дверей оставьте у себя.
На служебной машине вместе с Албастом уехали завуч и две женщины – местные активистки, старые жеро. Развезя по домам членов комиссии, Докуев вернулся на избирательный участок. Без лишних вопросов сержант, подчиненный зятя Майрбекова, открыл входную дверь. Освещая путь фонариком, Албаст дошел до кабинета завхоза, ключом отворил дверь и, переложив бюллетени поближе к отопительной батарее, открыл вентиль. В узком луче фонарика заблестел грязевато-коричневый поток, заиграли волей клубящиеся пары.
– Вот для чего я не позволял отключать
