Книга Сборник «3 бестселлера о любви в космосе» - Дарья Проценко

– Это планета Дахар… Древняя родина… Кого-то. Я не знаю, кто тут жил, но их достижения были поистине впечатляющими. Даже я не сразу понял, что к чему… Они подчинили себе стихии и силы природы, и оставили своей цивилизации своеобразный памятник.

Угрюмые скалы нависали над нами, давили сверху своей каменной мощью, хотя дышалось тут легко.

– Воздух ионизированный, – прокомментировал Матвей.

Я рукой легонько коснулась стены ущелья. Камень был на ощупь теплым.

– Да, – кивнул мой спутник, – здешние камни аккумулируют тепло. Специально. Так придумано. Сейчас дойдем, увидишь.

Он вывел меня на берег озера. Вода была почти неподвижна. Не было ни посторонних звуков, ни ветра. Шумели только мы, и мне непроизвольно хотелось глушить шаги и молчать, чтобы не тревожить эту планету, которая, прощаясь со своим солнцем, засыпала.

– Садись, только не бойся, – Матвей практически насильно усадил меня на огромный почти черный валун. Последние оранжевые лучи тянулись прямо ко мне и как будто разливались по воде и окружающим озеро скалам. – Подожди. Чуть-чуть осталось, – раздался над ухом тихий голос. Я попыталась расслабиться.

– А здесь ничего не водится? Звери там, птицы?

– Нет. Уже очень и очень давно. Планета умирает уже более миллиона лет, и ей осталось совсем немного.

Солнце полностью скрылось за горизонтом. Сразу навалились красноватые плотные и неуютные сумерки. Я поежилась, и Матвей чуть сжал мои плечи. И началось… На камнях и под водой застывшего озера начали возникать небольшие красно-оранжевые сполохи, как будто с неба кто-то бросил горсть светящихся самоцветов. Я ошарашенно замерла. Камни светились и пульсировали, и я чувствовала себя частью какого-то грандиозного замысла.

– И тут и там… – изумленно произнесла я, указывая наверх…

– Да, – подтвердил Матвей, – именно к этому они и стремились, чтобы сама природа научилась создавать по их воле нечто совершенное… Это символ. Я долго бился, чтобы разгадать эту загадку. Знаешь, иногда новые расы имеют совершенно чуждое мышление и свои законы, но я иногда верю, что есть что-то общее для всех. Что-то вечное. Вот смотри. Видишь озеро… Оно неподвижно. Здесь не бывает сильных ветров и ураганов. Мир без стихий. Здесь нет приливов, потому что нет спутников. Здесь есть только солнце. Умирающее, которое скоро перестанет существовать. Звезда Лэхат станет сверхновой. Но именно здесь ты можешь понять, что такое вечность. Смотри, Саша! Здесь каждый камень – живая древность. Им десятки миллиардов лет. Они устали. Но еще живут! И стремятся навстречу звездам. Эти звезды здесь, у нас под ногами и там, над головой. Их миллиарды. Они живут, цепляясь друг за друга. Смотри, Саша! Вечность смотрит на тебя! – Матвей прижался ко мне.

Я сидела опустошенная и завороженная красотой увиденного и чувствовала себя скрипучей и несуразной вулканической песчинкой, но именно поэтому находила между собой и планетой нечто общее. Камни тоже когда-то родились, жили, встречали свои рассветы. Терпеливо сносили метеоритные дожди и удары стихий. Жили своей чуждой нам, но, тем не менее, похожей жизнью. Они познали и энергию начального творения, пережили цепь перерождений, жили в умиротворенности своего покоя, который в скором времени должен был стать вечным.

– Но они же хотят умереть, правда? – спросила я.

Матвей улыбнулся.

– Саша, ты такая интересная… Тебе сказали, что камни умрут, и ты за них переживаешь… Не беспокойся. Они хотят умереть. Потому что сейчас уже сами не могут выйти из этого многовекового оцепенения. С них все началось и ими закончится. И они знают, что даже когда распадутся на атомы, обретут новую мощь и зажгут новую звезду, которой будут также преданно служить еще пару миллиардов лет…

– Ты так говоришь, как будто ими восхищаешься!

– Я им завидую, – немного грустно произнес Матвей, – они столько знают и помнят… Из вечности пришли и в вечность вернутся…

После этого мы долго молчали. Воздух чуть посвежел, на землю опустилась тьма, которая уютно расположилась между землей и небом, на котором можно было бы с легкостью найти пару десятков Сириусов, настолько здешние звезды были яркими. Особенно мне понравилась белая звезда, которая застыла высоко над нами.

– Что это? – спросила я Матвея, указывая на нее.

– Эххон, – ответил он, – одинокий маяк во тьме космоса.

Обратно на «Лахорр» мы возвращались в молчании. А когда зажегся свет, почувствовала себя оглушенной. Как будто все мои чувства остались там, с этими говорящими со звездами камнями. Я стояла и моргала у входа, не решаясь двинуться дальше. Совершенно не хотелось улетать. Матвей подошел ко мне вплотную и крепко меня обнял. Я спрятала лицо у него на груди.

– Вечность заманчива, мне ли не знать… – прошептал он мне на ухо, нежно поглаживая по волосам. – Пора спать. Завтра все будет…

Наутро я чувствовала себя умиротворенно. Это состояние было как долгожданная передышка от всех моих нервных метаний по космосу, где от меня обычно ничего не зависело. Было легко, как в юности, когда рвешься куда-то, не обращая внимания на то, что происходит вокруг и существует только здесь и сейчас. Не было никаких посторонних мыслей. Матвей с интересом поглядывал на меня, как будто пытался понять по выражению лица, о чем я думаю. Еще вчера я собиралась задать ему кучу вопросов, и разгадать миллион загадок, а сегодня меня просто не покидало ощущение правильности от того, что он рядом.

– Ты чего на меня смотришь? – спросила я, чтобы уже что-нибудь спросить.

– Пытаюсь понять, – улыбнулся он, – стоит ли нам лететь дальше?

– В смысле? Предлагаешь остаться здесь? – я обвела взглядом пару иллюминаторов.

– Здесь не очень правильное место. Для моих целей лучше все-таки куда-нибудь улететь.

– Ну, тогда полетели, – хотя я не знала, что у него там за цели, но спорить не хотелось.

– Ладно, сейчас введу курс, – и Матвей вышел из гостиной, в которой мы разместились после завтрака. А я растянулась на диване, закинула руки за голову и попыталась собрать мысли в кучу.

Вскоре он вернулся и уселся в кресло напротив. Следующие пару часов он мне рассказывал про модификации корабля и о том, что на «Лахорре» возможно практически невозможное. И к концу разговора у меня даже проснулся интерес поэкспериментировать. Потому что проверять устройства на прочность у русских в крови! Но, как выяснилось, все эти разговоры он вел со мной не просто так.

– Вставай, Саша, – Матвей поднялся из кресла и потянулся. – Это лучше делать в рубке. Отдохнувшая и заинтригованная я пошла за ним.

В рубке он поставил меня по центру, сказал расслабиться и закрыть глаза. Было странно и интересно. Сам подошел сзади и тихо промурлыкал на ухо.

– Лучше, конечно раздеться полностью, – а когда я нервно дернула плечом, уточнил, – но это можно и потом. Открывай глаза. Тебе понравится.

Я была в шоке. Полном! Я висела среди звезд. Не было ни корабля, ни рубки, ни кресел. Матвей, правда, остался. И я, поскольку привыкла полагаться на свои чувства, инстинктивно схватила его за руку.