Книга Наречённая - Лэйя Райн

Давя в себе желание, страж допил эль и растянулся на шкурах, смотря на низкий, натянутый на толстые реи потолок из воловьих шкур. Чуть покачивались подвешенные на столбы масляные лампы с язычками пламени. Маар не помнил, в какой миг сон утянул его в глубины, он не собирался спать, но последние бессонные ночи давали о себе знать. Пусть он и выносливее обычных смертных, но всё же в большей степени человек. Но стоило закрыть глаза, Маар резко пробудился от того, что кожей ощутил Истану — она очнулась.

Глава 13

Пробуждение было мучительным. Я с трудом разлепила веки, пошевелилась, обнаружив себя на мягкой постели в тёплом, почти жарком помещении, а точнее — мой взгляд скользнул по балкам и стенам, завешенным тканями — в шатре. Во рту горечь трав. Я сглотнула, страшно хотелось пить. Взглядом выхватила кувшин, но я не успела за ним потянуться, как сбоку от меня колыхнулась тень. Маар шагнул за занавес, заполнив собой почти всё пространство, оно стало вдруг тяжёлым и душным. Я невольно подтянула ноги, укрыла плечо, сглатывая сухой ком. При виде исга́ра внутри всплеснула прежняя неприязнь, полосуя меня плетью. Наверное, отныне так будет всегда происходить, даже против моей воли. Исга́р — враг до последнего дня моей жизни и даже после.

Маар, оторвав от меня гипнотизирующий взгляд, взял охапку сучьев, бросил в очаг. Пламя вспыхнуло мгновенно, затрещали ветви, внутри стало гораздо светлее.

— Сейчас ночь? — спросила я простуженным голосом, хотя заговаривать с ним вовсе не хотела, вопрос вырвался сам собой.

Маар приподнял подбородок, будто прислушивался к чему-то, а я невольно скользнула взглядом по его телу, такому сильному, статному: узкие бёдра и мускулистые ноги обтянуты коричневой кожей штанов, в свете огня скулы, шея и кожа груди в распахнутом вороте туники отливали загаром, тёмные, почти смоляные волосы чуть взъерошены, Страж, видно, только пробудился сам. Мне он был омерзителен, я не хотела на него смотреть, но взгляд всё равно цеплялся за его силуэт, будто назло.

— Скоро будет рассвет, — ответил он, когда я уже перестала ждать.

Я ощущала, как мороз давит до треска на стены шатра. Прикрыв ресницы, я представила, как розовеет горизонт и искрится снег в лучах.

— К исходу ночи буран стих, но это ненадолго.

В этом крае нет ничего ценнее огня — это я помнила с далёкого, такого недоступного теперь прошлого. Запоздало, но я обнаружила, что мне гораздо лучше. Сквозь туман ко мне стали просачиваться воспоминания минувшей ночи: крепкие руки, короткие приказы. Страж заставлял меня пить отвар, а мне хотелось послать его к чёрту, только не способна была и глаз открыть. Теперь он снова близко — опасный, несущий для меня большую угрозу. Мне хотелось, чтобы он ушёл, но Маар не собирался этого делать. Он повернулся ко мне, его чёрный взгляд из-под ровных в разлёт бровей, чуть сошедшихся на переносице, вынудил всю сжаться. Его полыхающий диким огнём взгляд испепелил покрывало и кожу на моём теле, добираясь до костей, мне казалось, что если он сделает сейчас шаг, то я осыплюсь хлопьями пепла.

— Убери с себя покрывало.

— Что?

— Ты слышала, убери, я хочу на тебя посмотреть.

Я ещё выше натянула на себя, до самого подбородка моё хрупкое, ничего не стоящее для моей защиты, но всё же укрытие. Сердце подскочило в груди к самому горлу. Нет! Нет, если он прикоснётся ко мне ещё раз, мне кажется, я тут же умру. Маар шагнул ко мне с грацией хищника, одним рывком сдёрнул с меня покрывало, а мне казалось, кожу содрал. Я отчаянно скомкала мягкую ткань сорочки на груди, сжав губы, наблюдая, как взгляд исга́ра меняется. Чернота его глаз сгущалось плотнее, а по скуле прошла мелкая судорога, кадык мужчины нервно дёрнулся. Я никогда не видела такого взгляда раньше — затуманенного, одержимого, жадного. Я провалилась в черноту от той мощи, что хлынула на меня от исга́ра. Опустила взгляд, подчиняясь его воле впервые, мне просто непосильно было её снести.

— Сними.

— Нет, — обхватила я плечи руками, будто это ещё может меня спасти.

— Тебе лучше слушаться меня, асса́ру, иначе будет только хуже, я умею причинять боль, и ты ещё не знаешь, на что я способен. Всё то, что ты успела ощутить на своей шкуре — это далеко не предел.

— Делай, что хочешь, — посмотрела я исподлобья, хмуря брови.

Мне хотелось рыдать, но он не получит ничего. Хотя зачем я себя успокаиваю, он прав, он получит всё, если захочет, и напрасно я вступаю в борьбу с исга́ром. Он качнулся вперёд, а я вскинула руку, выставляя преграду.

— Не надо, я сама.

Я сглотнула. Всё же повиновалась ему, собрав полы сорочки, потянула с себя, открывая своё тело глазам стража. Пусть смотрит, он может брать моё тело, сколько угодно, но никогда не доберётся до души. Я не смотрела на него и застыла в ожидании, ощущая, как на спину упал тяжёлый каскад волос, прикрывая плечи. Мне было страшно поднять на него взгляд, даже леденело всё внутри, казалось, что вот-вот он накинется на меня, как зверь, вонзить зубы в мою плоть, растерзает. Оставшись без одежды, теперь я ощущала, что здесь не так и душно: по коже скользил сквозняк, тревожа чувствительные соски, они сжались, завязываясь в тугие комочки и призывно-откровенно топорщась. Меня накрыл жар от смущения. Глупое тело. Но я всё же удержала себя, чтобы не закрыться, чтобы он не думал, что я уязвима сейчас больше, чем когда-либо. Всё внутри смешалось, я не понимала, куда делась моя злость. Она растаяла. Его взгляд безысходно распалял во мне стыд. И кажется, что он насмехается надо мной, делает так, чтобы расшатать мою без того хрупкую, держащуюся на руинах уверенность.

Молчание затянулось, и я слышала в нём тяжёлое дыхание Маара. Я видела только его чуть расставленные ноги, напряжённые, жилистые, идеально ровные, красивые: мышцы то напрягались, то расслаблялись, вызывая во мне волнение, бьющее наотмашь. В горле пересохло так, что язык прилип к нёбу.

— Мне бы не пришлось делать тебе больно, если бы ты держала язык за зубами и исполняла мои приказы так же послушно, — прозвучал его чуть севший голос, и в нём немое возбуждение, как терпкое послевкусие красного вина — опьянило разом.

Я одёрнула себя, выстраивая преграду. Так дико страшно мне не было никогда, но это был другой страх, исходящий не от боли и запаха крови, а от какого-то ещё не ведомого мне чувства.

«Его брат убил мою сестру!» — всплеснулась внутри огненными, багряными густыми пятнами боль, как кровь от жертвенного быка.

Маар такой же ублюдок, как и его кровный вымесок! Он ничем не отличается от него, яблоко от яблони недалеко падает… Страж пользуется мной, он выкинет меня на растерзание своим воинам, как только я ему надоем, а потом полоснёт лезвием по горлу, разве не это он говорил Тхаре там, в хижине? И сейчас страж не удовлетворится лишь одним созерцанием моего тела.

— Ты пользуешься моим бессилием, но рано или поздно всё может поменяться местами. Я никогда не буду послушной, и тебе до меня не добраться. Ты сдохнешь, но никогда не получишь то, чего хочешь, — выплеснула я на выдохе, буравя его взглядом, зная, чем это всё может обернуться для меня.