Книга Вечный человек - Гордон Диксон

— Я никак не мог запомнить, как вас зовут, — сказал он врачу, — просто звал вас док. В последнее время за мной наблюдал другой врач, но меня как-то не тянуло звать его доком.

— Извини насчет этого, Джим, — сказала Мэри, и, о удивление, у нее перехватило дыхание. — У Нейса две докторские степени, в неорганической химии и в биологии, но он не врач. Мы просто хотели, чтобы ты так думал. Это Арам Снайдер, он действительно врач и психиатр.

— Со мной говорили насчет работы с вами, — сказал доктор Арам. — Я тогда точно не знал, что они имеют в виду, но теоретически то, о чем они говорили, было не очень этично — у подопытного не спрашивали согласия. Так что со мной у них дело дальше не пошло.

— Извини, Джим. Извини, сынок, — хрипло произнес Моллен. — Ни я, ни Мэри не хотели так с тобой поступать без твоего согласия. Но выбора не оставалось. Будь вас несколько, мы нашли бы добровольца. Но у нас был только ты, и нельзя было рисковать — вдруг ты откажешься. Я за это отвечаю, не Мэри.

Джим обдумал это, все еще полный охватившего его странного спокойствия; он прокручивал в уме слова генерала снова и снова, стараясь понять все, что они означали. Ему пришло в голову, что если бы не это спокойствие, не отстраненность от того, что они говорили, он бы сейчас пришел в бешенство — они сомневались, что он вызовется добровольцем для этого эксперимента. Джим так долго все это обдумывал, что когда он снова обратил внимание на остальных, то обнаружил, что они беседуют между собой.

— ...Так все-таки как он, доктор? — спросил Моллен.

— Откуда мне знать? — раздраженно отозвался Арам. — Он подвергся сильнейшему эмоциональному потрясению; насколько сильному, я просто не представляю. Откуда мне знать, каково это — обнаружить, что ты не в своем теле, а в машине?

— Мэри это не повредило, — заметил Моллен.

— Но я знала, что делаю, я этого хотела, — ответила Мэри. — Так что я была подготовлена.

— Мэри это уже делала? — спросил Джим.

— Она была в «Охотнике на бабочек», — сказал Моллен, — но попала туда другим способом.

— Мы тогда отрабатывали другую гипотезу... — Мэри остановилась и повернулась к Араму: — Доктор, боюсь, что мы будем говорить о...

— Знаю, знаю, — сказал Арам. — Секретность. Не надо объяснять. Только не давите на него.

Он развернулся и вышел, откинув клапан шатра. Они услышали его удаляющиеся шаги, потом стук закрывшейся вдалеке двери.

— Какую гипотезу? — спросил Джим.

— Пробы с «Охотника на бабочек» показали, что часть живой... по-другому не скажешь, живой ткани Рауля впиталась во внутренние поверхности некоторых стен корабля. Мы до сих пор не понимаем, как это вышло, так что я не могу это тебе объяснить, даже если бы нашлись подходящие слова. Но в общем и целом материя — всегда материя. Любая материя при подходящих условиях может стать достаточно чувствительной, чтобы переносить в себе уже развившуюся личность, душу, если хочешь.

— Душу, — негромко сказал Моллен. — Душу будет правильнее. Мэри вызвалась стать подопытным кроликом.

— И потом, у меня были... чувства к Раулю Пенару. Мы думали, что это может помочь.

— И что они сделали? Приклеили тебя к стенке пилотской кабины в «Охотнике на бабочек»? — поинтересовался Джим.

Собеседники уставились на него.

— Джим? — выговорила наконец Мэри. — Ты это в шутку или...

— Ну не буквально же! — ответил Джим. — А почему вас это так шокирует?

— Потому что это показывает, насколько с тобой все в порядке, — воскликнула Мэри.

— Она хочет сказать, — прямо пояснил Моллен, — насколько ты в здравом уме. Достаточно, что у тебя сохранилось чувство юмора.

— А почему бы и нет? — поинтересовался Джим. — Я все еще я, только с кораблем вместо тела.

К его удивлению, собеседники некоторое время не отвечали.

— А, понятно, — сказал Джим. — Вы думали, что я сойду с ума, как Рауль.

— Нет, не совсем, — с трудом выговорила Мэри. — Это не то, что мы обычно называем «сойти с ума». Я это выяснила, когда провела эксперимент на себе самой с Раулем и «Охотником на бабочек». — Она продолжила более деловым тоном: — А насчет твоего вопроса, нет, меня не приклеили к внутренней стенке корабля. Мы взяли небольшой кусочек корабля и имплантировали его мне под кожу. Я ходила с ним несколько месяцев, надеясь, что это повысит мою чувствительность к «Охотнику на бабочек». Потом с помощью гипноза меня заставили поверить, что я стала кораблем вместе с Раулем.

— И это сработало? — удивился Джим.

— Сработало; не с первого раза, конечно, и даже не с пятнадцатого. Но мы пробовали разные наркотики, самогипноз вместо работы с гипнотизером и так далее. Мы не знаем, почему все получилось тогда, а не раньше, но вдруг это сработало и я очутилась в корабле с Раулем.

Мэри замолчала и уставилась себе под ноги.

— В каком-то смысле, — сказал наконец Моллен, когда стало ясно, что Мэри продолжать не собирается, — она хорошо разглядела Пенара...

— Верно, — прервала его Мэри, — так мы... так я выяснила, что там только часть его. — Она снова немного помедлила, потом продолжила рассказ: — Там была только одна его часть, та, что помнила детство и кое-что еще. Он ничего не помнил про то, что был пилотом. Он понятия не имел, как заставил «Охотника на бабочек» лететь после того, как его двигатели сломались, как он разговаривал или что-нибудь в таком роде. От него остался просто клубок оживших воспоминаний детства. — Тон ее стал мягче. — Но он счастлив. Вот почему мы не пробовали еще что-нибудь с ним сделать. Он заслуживает счастья — он пропадал целое столетие и наконец добрался домой. Пусть теперь остается в «Охотнике на бабочек» сколько хочет; о нем позаботятся.

— А я-то тут при чем? — спросил Джим.

— Просто Мэри только попала в «Охотника на бабочек», но не смогла ничего сделать с Раулем, — объяснил Моллен. — Может, и у тебя не выйдет. Попробуй-ка...

— Арам убеждал не давить на него, — поспешно прервала генерала Мэри. — Может, лучше подождать...

— Со мной все в порядке, — заявил Джим. — Что вы хотели сказать, генерал?

— Ладно, Мэри, — сказал ей Моллен. Он повернулся к Джиму: — Джим, я оставлю это на твое усмотрение. Если не хочешь пробовать, так и скажи. Если можешь, попробуй приподнять «ИДруга»... приподнять себя над полом.

— Понял, — сказал Джим. Он немного обдумал вопрос, а потом поднял сантиметров на десять над бетонным полом всю многотонную громаду «ИДруга» так же легко и непринужденно, как теплый летний ветерок уносит семена с распустившегося цветка колокольчика. Джим застыл в воздухе.

— Замечательно, — наконец сказал Моллен слегка сдавленным голосом. — Можешь спуститься.

Джим так же мягко и плавно опустился на пол.

— Как ты это сделал? — требовательно поинтересовалась Мэри.