Книга Софья Палеолог - Татьяна Матасова

Главным, однако, было в этой миссии не наслаждение римской жизнью, а решение насущной задачи — доставки Софьи Палеолог в Москву.

Вскоре по прибытии в Рим, 25 мая 1472 года, русское посольство получило аудиенцию у папы Сикста IV (1471–1484). По свидетельству Якова Маффеи из Вольтерры, секретаря кардинала Амманати, на ней присутствовали представители Неаполя, Венеции, Милана, Флоренции и Феррары. Русские представили папе краткую верительную грамоту, в которой говорилось лишь то, что Иван III просит верить их словам, после чего преподнесли ценные дары — меховую шубу и соболиные шкурки. Римляне были явно поражены количеством соболей: Яков Маффеи сообщает, что их было семьдесят. Другие очевидцы говорят о том, что папе были преподнесены «две связки соболей числом сто или около того»; иные сообщают, что шкурок было ровно шестьдесят… Вероятнее всего, русские преподнесли папе два сорока соболей, то есть 80 шкурок. Папа, видимо, остался доволен подарками и благословил брак византийской принцессы и московского великого князя.

Окончательному решению сопутствовала дискуссия о том, можно ли все-таки отдавать Софью, считавшуюся в Риме верной учению католической церкви, замуж за правителя, отец которого отверг Флорентийскую унию 1439 года. Решили, что можно, поскольку такой брак даст шанс Ивану III и его народу «вернуться в лоно своей матери католической церкви». В Риме вовремя вспомнили и о том, что в 1418 году папа Мартин V благословил браки итальянских католичек с византийскими православными правителями. Это благословение было дано в связи с готовившимся браком брата Фомы Палеолога деспота Мореи Феодора с Клеопой Малатеста. Брак Ивана III и Софьи в какой-то степени рассматривался в Риме как аналог того брака: в нем будто соединялась католическая и православная вера.

Софья выехала из Рима не сразу. Перед отъездом ей предстояло пройти волнующую процедуру заочного обручения с пока что не знакомым ей женихом. Можно только гадать, какие чувства она испытывала в момент подготовки к этой церемонии…

Под сенью Святого Петра

Обручение состоялось 1 июня 1472 года. В то время как Софья готовилась к необычной церемонии, к ней в дом на Марсовом поле пришла итальянская аристократка Кларисса Орсини, супруга Лоренцо Медичи. Ее сопровождал флорентийский поэт Луиджи Пульчи. Его перу принадлежит известное описание Софьи Палеолог.

Пульчи представил невесту Ивана III в самом невыигрышном свете. По его мнению, она была на редкость некрасивой и толстой: «Мы вошли в комнату, где торжественно восседала эта жирная масленица, и, уверяю тебя, ей было на чем восседать… Два турецких литавра на груди, отвратительный подбородок, лицо вспухшее, пара свиных щек, шея, ушедшая в эти литавры. Два глаза, стоящие четырех, с такими бровями и с таким количеством жира и сала кругом, что никогда еще реку По не запруживала лучшая плотина. И не думай, что ноги ее походили на ноги Юлия Постника… Я не знаю, видел ли ты когда-нибудь вещь, столь жирную и маслянистую, столь обрюзглую и мясистую и наконец столь смешную, как эта странная befania (уродливая ведьма, героиня итальянских народных преданий. — Т. М.)…»

Эта характеристика Софьи давно уже признана карикатурной. Флорентийцу Пульчи, видимо, просто хотелось «отработать» вполне определенный литературный образ. Вероятно, Софья была более полной, чем окружавшие ее итальянки, а просторные одежды еще больше добавляли ей солидности. Но справедливости ради заметим, что далеко не у всех итальянских аристократок того времени фигуры были идеальными.

Так, на полотне неизвестного ломбардского мастера начала 1470-х годов, изображающем Бону Савойскую, супругу миланского герцога Галеаццо-Марии Сфорца, хранимую святой мученицей (ныне этот портрет находится в экспозиции Кастелло Сфорческо в Милане), герцогиня предстает барышней с весьма пышными формами и отчетливым «вторым подбородком». Однако современники характеризовали ее как девицу удивительной красоты. Например, брат герцога описывал Бону так: «У нее, на мой взгляд, прекрасная фигура, отлично подходящая для материнства. Лицо не длинное и не широкое, красивые глаза, хотя они могли бы быть и потемнее. Нос и рот хорошей формы, прелестная шея, отличные зубы и изящные руки, но самое главное, у нее приятные манеры». Судя по портретам, пышностью форм отличались и супруга Франческо Сфорца Бьянка Мария, и многие другие жительницы Северной и Центральной Италии. Словом, Софья едва ли заслужила злобные насмешки Пульчи. Примечательно, что Кларисса Орсини не колеблясь называла ее «весьма красивой».

Позже, когда Софья уже отправится в Москву и будет проезжать через Болонью, в хрониках города будет записать что она была очень хороша собой, невысокого роста и что у нее была светлая кожа. Эти сведения вошли и в более поздние болонские хроники, составленные уже в XVI веке. Керубино Гирардаччи в своей «Истории Болоньи» отмечал, что у Софьи было «изумительное лицо с прекрасными глазами». В памяти римлян Софья также осталась как девушка «необычайной красоты», хотя вероятно, что источник XVII столетия, содержащий эту характеристику, отразил процесс постепенной романтизации образа дочери Фомы Палеолога.

Думается, что размышления о том, насколько на самом деле красива была Софья, всегда будут носить субъективный характер, ибо, как заметил классик, «красоту трудно судить… красота — загадка».

* * *

День обручения — один из самых волнующих дней в жизни любой женщины. 1 июня в старой базилике Святого Петра собрались итальянские аристократы, а также многие греки, нашедшие приют на Апеннинском полуострове. «Епископ, имя которого не сохранилось, совершал эту блестящую церемонию. Многочисленное изысканное общество окружало принцессу. На первом месте выделялась королева Боснии Катерина, нашедшая в Риме убежище для своих несчастий, с тех пор как турки завладели ее государством…» С королевой были ее спутницы: Павла, Елена, Мария и Праксина. Эти дамы были, вероятно, единственными славянками, присутствовавшими на церемонии. Самые знатные жительницы Рима, Флоренции и Сиены присутствовали лично, кардиналы прислали представителей.

Среди незаурядных личностей, присутствовавших на торжестве, вероятно, была и гречанка Анна Нотара, дочь знаменитого византийского военачальника — мегадуки Луки Мотараса. Она мечтала о создании в Италии маленького независимого греческого государства. «С этой целью были к куплены развалины замка Монтакуто у сиенцев, и договор, заключенный с Сиеной 22 июля 1472 года, обеспечивал вольности будущей республики». Этот причудливый проект, однако, не имел никакого продолжения.

Можно думать, что на церемонии заочного обручения Софьи присутствовали и миланские послы при папском дворе — епископ Новары и впоследствии кардинал Джованни Арчимбольди, а также Никодим Транкедини де Понтремоли. В мае — июне 1472 года они находились в Риме. Есть достоверные известия о том, что они присутствовали на аудиенции, которую русские послы получили у папы: миланские представители отправили герцогу депешу с известием об этой аудиенции. Не очень близкая, но давняя связь младшей ветви династии Палеологов с двором герцогов Сфорца[3] позволяет предположить, что герцогу было любопытно, как проходило столь важное мероприятие.