Книга Курганник - Николай Немытов

— Достаточно? — поинтересовалась она.

— Нет, — прохрипела Афина. — Отсюда уйдет только одна из нас. Только одна.

Медуза огорченно вздохнула. Она стояла спиной к Персею и не заметила его появления из укрытия. Герой шел как на собственное заклание, автоматически переставляя ноги: глаза Паллады держали его лучше оков.

— На этот раз все кончится! — прокаркала богиня. — Все кончится, Андромеда!

«Андромеда… Не надо колебаться. Горгона — тварь… тварь!»

— Что? — растерялась титанида, но крепкая веревка не дала ей договорить. Петля легла на ее шею, резко дернула назад. Персей взвалил дергающееся тело на спину, потянув другой конец веревки через плечо.

— Смерть тебе, проклятая!!! — завопила Афина, безумными глазами глядя на муки соперницы.

Герой держал, пока бездыханное тело не повисло в петле.

«Все… Все… Что я наделал!!!»

Задушенная мешком упала к ногам Паллады. Афина захохотала во все горло. Подняв руки к небу, она стала кричать о свершившемся правосудии, о проклятии на головы титанов, о славе Олимпа. А герой стоял рядом, угрюмо глядя на мертвое тело, укрытое длинными золотыми волосами, словно птичьим крылом. Черная, непроглядная тьма заполнила его душу. Когда богиня велела ему отрезать голову горгоны, он безропотно выполнил приказ.

— Держи за волосы, — сказала Афина.

Она сбросила плащ с черной полированной поверхности щита, в котором отразилось еще совсем недавно такое прекрасное, а теперь перекошенное лицо с выпученными глазами и высунутым языком. В центре щита стало проявляться светлое пятно, в котором отпечаталось изображение ужасной головы с растрепанными золотыми волосами, перепачканными кровью. Покончив с этим, Паллада скинула платок с нагрудника из того же черного материала. Магическое действо повторилось.

— Прекрасно! — восхитилась Афина.

Персей оскалился в ответ, сердце убийцы окаменело, разум накрыла черная пелена злобы.

Тем временем богиня складывала в мешок белое пушистое платье.

— Натяну на щит с внутренней стороны, — деловито произнесла она. — От этого он станет легче.

Герой взглянул в мертвое лицо горгоны. Оно могло напугать кого угодно, а через пару дней лик почернеет и станет еще ужасней. Зевс наверняка хранит для себя такой же щит, как у его дочери. Изображение на нем получится просто кошмарным.

А Посейдон? Он в большом горе. Зевс-Дий об этом знает, потому к повелителю Атлантиды послан Гермий. Хитроумный всегда найдет нужные слова утешения.

Персей бросил голову в мешок и стянул завязки. Паллада, наблюдавшая за братом, усмехнулась.

— Ты стал настоящим воином, героем без страха и упрека, — похвалила она. — Теперь ты знаешь, каково убить злобную вражину.

* * *

У полосы прибоя стоял Тритон, угрожающе подняв огромную секиру. Обломки разбитого корабля и трупы воинов усеяли берег. Он был сильнее пришельцев и возвышался над ними нерушимым утесом, закованный в зеленую броню чешуи, но не был богом, в отличие от Афины.

— Верный пес Посейдона, — сквозь зубы процедила Паллада. — Прочь с дороги!

Водяной в ответ грозно раздул шипастые жабры, стал угрожающе надвигаться на непрошеных гостей. Богиня лишь рассмеялась:

— Покажи ему, Персей! Покажи!

Герой вытащил из мешка отрубленную голову, покрытую струпьями крови. Ужас и непомерное горе отразились в глазах титана. Скорбные рыдания вырвались из его горла, рукоять секиры выскользнула из руки. Он рухнул на колени, закрыв глаза перепончатыми ладонями.

— Глупец, — фыркнула Афина. — Только корабль зря испортил.

Она приподняла подол, открыв сандалии с золотыми крыльями, и тут же поднялась в небо. Персей поспешил за ней. Его ждала Андромеда.

Глава 12

Клейменый череп

Нет тех, кто мог бы дать ему ответ…

Филипп Жакоте

Виктор закурил и побрел в сад. Оказалось, Макар сидит в беседке за столом, добрую половину которого занимал череп грифона. Три раскрытые книги лежали перед кузнецом, и из одной он что-то переписывал, придерживая кремовые потертые страницы левой рукой.

— Не помешаю? — Виктор приоткрыл тюлевый полог.

— Валяй, — кивнул Зотов. — Чего не спишь, земеля?

— Не спится, — пробурчал Ковалев, садясь на табурет справа от друга. — Дым не мешает?

— Скажешь тоже. — Макар хмыкнул. — Когда это кузнецу дым мешал?

— Мало ли.

От черепа несло сыростью и землей. В носу засвербело — Ковалев поспешил затянуться. У ног на досках пола он заметил рыжее пятно. Откуда? И тут же пришло понимание: нож рассыпался ржой, которую смели веником.

Виктор выпустил дым в сторону, неотрывно разглядывая череп.

— Какой-то зубастый попугай, — задумчиво произнес он. — Где такие водились?

— В пустыне Гоби, — ответил Макар, откладывая ручку.

— То есть грифоны в натуре летали над пустыней, клевали караванщиков? Но ведь я видел их во льдах.

Зотов улыбнулся:

— То просто сон. Реальный такой себе сон. Вроде голливудского фильма. Главное в нем — предсказание.

— Как это?

— Судьба предсказала тебе встречу с грифоном. После ты просыпаешься, крадешься за мной, и совместными усилиями, так сказать, мы находим череп мифического зверя.

Виктор задумчиво выпустил дым уголком рта. Он рад был бы возразить, но другого объяснения найти не мог.

— На самом деле это череп динозавра — протоцератопса, — пояснил Зотов. — Видишь обломки костей в затылочной части? Остатки дуг, на которых рос кожаный панцирь, закрывающий шею чудовища.

— Не очень-то оно большое, твое чудовище, — вздохнул Ковалев, стряхивая пепел в пол-литровую банку из-под майонеза.

— Размером с хорошего кабана да плюс хвост.

Виктор присмотрелся:

— Здесь какой-то знак.

Макар кивнул. Находка доставляла ему огромное удовольствие.

— Точно! Знак боспорских царей. — Он указал пальцем в потолок беседки. — Уникальная вещь.

Зотов раскрыл коричнево-черную книжечку в мягком переплете и положил ее перед другом.

— Крючочки-закорючечки, — пробормотал Виктор, разглядывая рисунок.

— Заметь: крючочки с трезубцем книзу — родовые знаки боспорских царей. Остальные — сарматские родовые знаки. — Зотов указал на череп. — У нас трезубец есть. К его двум вертикальным зубчикам дорисованы крючочки — как на боспорских знаках.

— И это означает…

— Схематическое изображение всадника: три черты снизу — передние и задние ноги лошади, между ними — ноги седока.