Книга Ты создана для этого - Мишель Сакс

Она специализировалась одновременно в антропологии и психологии. Она была очень сильной. Прошла процедуру стерилизации в двадцать один год, убедив собственную мать отвезти ее в клинику на эту операцию.

– Я не такая, как остальные женщины, – сказала Тесс. – Тебе не нужно играть со мной, как ты играешь с другими.

– Я люблю свою жену, – сказал я ей однажды, и она грустно покачала головой:

– Нет, Сэм, ты нас всех презираешь.

Может, поэтому она и донесла на меня декану.

Я представляю себе, что Фрэнк – животное. На все согласная самка. Красивые женщины не всегда хороши в постели. Но ты все равно тащишь их туда, чтобы окончательно завоевать. Как доказательство, что ты «закрыл сделку». Но Фрэнк, держу пари, будет приятным исключением из этого правила.

Я пытаюсь снять напряжение. Поднимаю этот тяжелый вес – штангу, которая хранится в сарае. Пять подходов, по десять жимов каждый. Мышцы горят огнем и отчаянно ноют. Да ладно, это ведь просто игра. Я не нахожу себе места. Мне скучно.

Мне нужно отвлечься.

Прости, Малин. Что там говорят про старых псов и новые трюки?

Я сказал жене, что взял еще одну работу, и она поцеловала меня.

Я же говорил тебе, что это сработает.

Мерри кивнула, гордясь своим мужем. Так будет спокойнее.

То, чего она не знает, не причинит ей боли.

Мерри

«Элоиза из Бордо не закрепила край защитного покрытия бассейна, Орлах из Донегола оставила открытым шкафчик с отбеливателем и очистителем для духовки…»

– Что-то случилось? – спросил Сэм сегодня утром, когда заметил, что я достала пачку с тампонами из шкафа.

– Не знаю, – ответила я.

В прошлом месяце я сделала вид, что иду к гинекологу.

– Все прекрасно, – доложила я немного спустя. – Это произойдет довольно скоро.

Думаю, в конечном счете так оно и будет. Этого он от меня и добивается. Это ему от меня и нужно.

Получила еще одно письмо от Кристофера – и тут же удалила. Никакого содержания, все те же три слова. Нужно заблокировать его, но я этого не делаю. В душе что-то сжимается каждый раз, когда я вижу его имя на экране. Напоминание о чем-то, что у меня было раньше. Власть, наверное. Я никак не могу себя заставить удалить его из своего списка, особенно сейчас, когда здесь Фрэнк и все в моей жизни пошло наперекосяк.

Мы все вместе отправились в Сигтуну. По пути назад мы столкнулись на тропинке с Эльзой и Карлом.

– Ой, нам обязательно нужно как-то собраться и посидеть вместе, – воскликнула Фрэнк. – Мне так хочется познакомиться с настоящими шведами.

И вот теперь они пришли к нам на легкий обед. Сэм жарит мясо на гриле. Фрэнк в кухне готовит знаменитый на весь мир картофельный салат. Она развлекает нас историей о новогодней поездке с друзьями на Шри-Ланку, как ей пришлось самой готовить картофельный салат, и как она умудрилась найти каперсы, необходимые по рецепту, на острове, где никто даже не знал, что это такое.

Она очень красочно живописует свою жизнь. Так много друзей! Так много путешествий в самые экзотические уголки планеты! Повсюду ее приглашают на работу. Всем нужна ее светлая голова! Как послушать ее истории, у нее просто восхитительная, интересная жизнь. И все же она хочет «зацепиться» именно здесь.

Ее рассказы всколыхнули во мне былые позабытые чувства и вызвали давние воспоминания о том дне, когда отец Фрэнк все проиграл. Им пришлось продать дом в Брентвуде и переехать в трехкомнатную квартиру бабушки, где-то между центром и корейским кварталом. Фрэнк не нравилась эта квартира, и она оттуда сбежала.

Она садилась на автобус и оказывалась на пороге моего дома. Обворожила мою мать, восхищаясь тем, как та выглядит, какая у нее роскошная прическа и какие модные на ней туфли. Целые дни, а то и недели напролет она просиживала у нас. И, пока я сидела и дулась в своей спальне, Фрэнк была той улыбчивой, жизнерадостной суррогатной дочерью, которую мама брала с собой на шопинг или в спа-салоны. Они всегда приглашали и меня с собой, зная, что я все равно откажусь.

Казалось, Фрэнк всегда находилась рядом, готовая занять мое место. Пытаясь стать улучшенной версией меня. А может, так оно и было.

* * *

Зазвучала музыка, какой-то африканский джаз, который Фрэнк привезла из поездки по Гане.

«О, там было просто замечательно», – рассказывает она, перед тем как они с Сэмом и Карлом пускаются в долгие рассуждения об увлекательных погребальных обрядах и искусно вырезанных гробах. Конечно, она побывала там на похоронах; конечно, оказалось, что один ее хороший – очень хороший – друг живет в Аккре и показал ей все самое интересное, что есть в его стране. Никакого заурядного осмотра достопримечательностей для Фрэнк! Она уже побывала в семидесяти двух странах. Но всегда остается место для новых впечатлений.

Она принесла картофельный салат, когда Карл рассказывал нам о происшествии в одном из центров для беженцев в Готланде. Правые экстремисты подожгли какую-то женщину в хиджабе.

– Господи, – говорит Сэм. – Не думал, что это может произойти здесь.

– Ну, – возразил Карл, – шведы имеют право защищать свой образ жизни.

Эльза мрачно кивнула, и я подумала, стоит ли что-то сказать в защиту обожженной мусульманки, попавшей в реанимацию. Я внимательно наблюдала за Карлом. Он пожирал глазами смелое декольте обтягивающего малинового платья Фрэнк, которое казалось мне знакомым.

Я неловко держала ребенка на коленях. Эльза внимательно рассматривала малыша. Сегодня она выглядит не такой красивой. Я заметила крошечные морщинки над ее ртом и что кожа у нее слишком сухая. Когда она наклонилась, чтобы поднять салфетку, оброненную на пол, я обратила внимание, что сквозь волосы у нее просвечивает кожа головы, там, где, вероятно, выпал целый клок волос.

Я дотрагиваюсь рукой до собственного лица.

«Ты увидишь, – всегда говорила мне мать, – красота увядает очень быстро».

Или, может быть, все женщины тускнеют рядом с Фрэнк.

Я наблюдаю, как Фрэнк развлекает моих гостей и моего мужа. Когда мне было лет двадцать, я встречалась с хореографом балета из Сан-Франциско. Его прима-балерина получила травму перед самой премьерой, и когда ее дублерша кланялась под оглушительные аплодисменты, после того как опустили занавес, я видела, как менялось ее лицо, пока она слушала восторженные овации, которые должны были достаться ей.

Каждый день я беру ребенка и отправляюсь на пробежку. Я бегу все дальше и дальше – так далеко, как только могу. Вдыхаю воздух свободы огромными глотками, до рези в легких. Мне хочется сохранить, запомнить это чувство. Это чувство простора. Но оно ускользает, покидает меня. Фрэнк предлагает посидеть с ребенком, но я с притворным возмущением отказываюсь. Это время для общения мамы и сына наедине, говорю я ей, чтобы пресечь ее попытки увязаться со мной, попытки отнять у меня еще больше.