Книга Тысяча ночей и еще одна. Истории о женщинах в мужском мире - Ханан Аль-Шейх

– Нет, Всевышний по своему милосердию сотворил меня со всеми пальцами. Увы, я лишился их как раз из-за плова.

Тогда мой хозяин и все гости попросили его объяснить, как такое могло случиться, и он начал рассказывать.

* * *

Никак не уйти мне от моего несчастного прошлого. Я из весьма известной купеческой семьи, начало благосостоянию которой положил мой прапрадед; но отец мой не последовал его примеру – он целыми днями пил, играл на лютне и развлекался с наложницами, пока не лишился всех денег и не отошел от дел, обремененный долгами. После его смерти я все же вновь открыл лавку и скромно занялся куплей-продажей и сводил концы с концами, хоть и без особенной выгоды. Однажды рано утром, когда была открыта только моя лавка, к двери подъехала некая госпожа на муле: мула вел под уздцы один раб, сзади шел другой, а рядом шагал евнух. Она откинула покрывало, и, заглянув ей в лицо, я узрел саму красоту. Госпожа попросила меня показать ей лучшие товары.

– У меня нет товаров, которые бы удовлетворили твой тонкий вкус, госпожа, ибо я беден, но, как только откроются другие лавки, я принесу тебе из каждой самое лучшее.

Так я и сделал: я принес все, чего она хотела, более чем на пять тысяч дирхамов. Она поднялась, приказала евнуху погрузить покупки, села на мула и уехала.

Когда она скрылась из виду, я горестно вздохнул и стал сетовать на судьбу, потому что красавица не заплатила, так что я стал теперь должен другим лавочникам пять тысяч дирхамов и не знал, как уговорить их подождать. Она к тому же безраздельно завладела моим сердцем.

Целый месяц я винил себя за то, что не спросил евнуха или рабов о том, кто она такая. Потом как-то утром, к великому моему удивлению и радости, женщина вновь показалась со своей свитой, вошла ко мне в лавку, откинула покрывало, улыбнулась мне и сказала, что пришла заплатить долг. В ответ я только ахнул и вздохнул.

– Ты женат? – вдруг спросила она.

– Нет, – ответил я и заплакал.

– Почему ты плачешь? – спросила она.

Я что-то пробормотал, почти утратив дар речи, и она вышла из моей лавки. Когда евнух платил мне, я спросил его, кто она такая, и он сказал, что она не кто иная, как дворцовая прислужница госпожи Зубейды, супруги калифа, она закупает все, что нужно ее госпоже, и выполняет ее поручения. Госпожа обращается с ней как с родной дочерью, потому что воспитывает ее с детства.

Наверное, отчаяние проступило у меня на лице: никогда мне не добиться такой женщины! Я попросил евнуха стать моим посредником и предложил ему за это несколько дирхамов. Он засмеялся.

– Она больше любит тебя, чем ты ее. Потому она и не заплатила тебе в первый раз, когда пришла, – она хотела увидеть тебя снова.

Он вышел из лавки, а я следом за ним.

– Я скажу тебе, почему я заплакал, – признался я женщине. – Потому что полюбил тебя.

Она ничего мне не ответила, но сказала евнуху:

– Скоро ты передашь ему от меня весточку.

Она села на мула и уехала, а я провел бессонную ночь.

На следующий день я пошел в лавку еще раньше, чем обычно, и стал ждать евнуха. Вскоре он появился и сказал:

– Она рассказала о тебе госпоже Зубейде, сказала, как ты отпустил ей товары в долг в первый же раз, как ее увидел, и попросила у госпожи Зубейды разрешения выйти за тебя замуж. Госпожа Зубейда хочет увидеть тебя, чтобы решить, пара ли ты ее воспитаннице. Во дворец просто так не пройдешь, однако ты должен попробовать. Удастся – останешься жив, а поймают – тебе конец.

– Я готов на все, лишь бы она стала моей, – отвечал я, не раздумывая.

Евнух велел мне ждать его и мою госпожу у мечети на берегу Тигра. Я пришел к вечеру и ждал в одиночестве до самой зари: только тогда я увидел, что евнух, переодетый слугой, и моя госпожа вышли из лодки, полной сундуков и корзин с товарами, закупленными для гарема.

Возлюбленная моя со слезами на глазах спрятала меня в большую корзину из пальмовых листьев и заперла ее, а затем евнух погрузил корзину на лодку, к сундукам и другим корзинам. Лодка плыла недолго – вскоре мою корзину поднял кто-то из рабов, и я услышал сердитый голос:

– Ну-ка, открывайте все сундуки и корзины. Даже муравей не смеет пробраться в дворцовый гарем без досмотра.

Раб застыл, ожидая, когда мою корзину проверят, а я обмочился от страха, и моча потекла из корзины. Я схватился за сердце, ожидая погибели, но услышал, как моя красавица сердито проговорила:

– О начальник охраны! Ты меня погубил. Что я скажу госпоже Зубейде, когда она увидит, что платья ее испорчены? Я положила среди платьев бутылку святой воды, и она, похоже, перевернулась – боюсь, что они полиняли.

– Ладно, идите, – ответил суровый голос.

Меня подняли опять, и я вздохнул с облегчением, но услышал, как вокруг стали перешептываться: «Калиф, калиф».

Сердце мое замерло, когда я услышал голос калифа:

– Как много сегодня сундуков и корзин – что в них такое?

Я услышал, как моя возлюбленная ответила с мужеством, которого мне не хватало:

– Одежды и наряды, которые я купила госпоже Зубейде.

– Открой их все.

И моя красавица ответила с еще большей храбростью:

– Но госпожа Зубейда строго-настрого велела мне никому не показывать, что в них лежит.

Когда калиф услышал эти слова, то еще больше захотел посмотреть, что там в сундуках и корзинах. Он приказал стражнику открыть их все, и, когда настал черед моей корзины, и ее поставили перед калифом, я неслышно заплакал, обхватил голову руками и зажал уши, чтобы не слышать свист сабли, которая снесет мне голову.

– Умоляю тебя, о повелитель, открой эту корзину лишь в присутствии госпожи Зубейды, потому что в ней ее секрет, – сказала моя возлюбленная, и сердце мое забилось так, что чуть не проломило мне ребра.

Я уже было распростился с жизнью, когда услышал, как калиф приказал евнуху отнести все сундуки и корзину в гаремные покои.

Вскоре моя красавица открыла корзину и велела мне выйти из нее и подняться наверх, а затем войти в первую комнату справа. Я сделал так, как она велела, и через несколько минут она вошла и сказала, улыбаясь:

– Ты выдержал испытание, мой храбрец, и госпожа Зубейда идет познакомиться с тобой. Молю бога, чтобы ты ей понравился и смог завоевать мою руку и стать счастливейшим из людей.

Дверь открылась, и вошли двадцать девушек-красавиц, а вслед за ними госпожа Зубейда. Одна из девушек принесла стул, и госпожа села и воскликнула:

– Приведите его!

Я выступил вперед и поцеловал землю перед ее ногами, а она указала мне на стул перед ней. Она расспросила меня, кто я родом и чем занимаюсь, и, кажется, осталась довольна ответами, потому что сказала:

– Я воспитала эту девочку как собственную дочь и думаю, что ты ей подходишь, но мне следует спросить калифа, даст ли он разрешение на этот брак.