Книга Банкротства и разорения мирового масштаба. Истории финансовых крахов крупнейших состояний, корпораций и целых государств - Александр Соловьев

– Это самый богатый мужик Америки, детка, – сказала Нэнси. – Только такая кукла, как ты, может не знать этого.

Мэрион пыталась припомнить. На Бродвее она работала уже четыре года – в 16 лет, сразу после окончания монастырской школы, она ринулась завоевывать переливающийся огнями мир шоу-бизнеса. До Ziegfeld Follies была бродвейской хористкой и уже успела кое-что повидать. Но этого мужика точно не знала.

– Что, этот старик – богач?

Нэнси словно из пулемета выдала все, что знала. Его зовут Рэндолф Херст. Ему принадлежат 30 газет, 15 еженедельников, 8 радиостанций, 5 кинокомпаний, 5 шахт, 2 консервных завода, универмаг, 2 млн акров земли, целые кварталы в разных городах. На него работает более 30 тыс. человек. Все это досталось ему в наследство, и до сих пор какие-то карточные партнеры отца – магнаты, ясное дело – возвращают ему долги то шахтами, то сахарными заводами. Ну и, наконец, он весельчак, женат на какой-то актрисуле и имеет пятерых сыновей.

Следующим утром, обедая в ресторанчике на Мэдисон-сквер со своим старым приятелем, репортером нью-йоркской газетенки, она спросила о Херсте. Тот побледнел. А потом, изрядно выпив, спросил, не может ли она замолвить о нем перед ним словечко. Болтал без умолку битый час:

– С такими бабками удивляться нечему. А как журналист он – барахло! Подумаешь, Chicago Examiner, Cosmopolitan и Harper's Bazaar! Ну заголовки он набирает жирным шрифтом и много дает фотографий! Зато мексиканцев ненавидит, сволочь. Якобы повстанцы во главе с Панче Вилла забрали у него 800 тыс. акров превосходного леса. И сразу во всех газетах – мексиканцы ленивые, тупые, жестокие, марихуану курят!

Мэрион плевать хотела на мексиканцев. Еще когда она училась в монастырской школе и крутилась перед зеркальцем, оглядывая свои ножки, личико и округлости фигуры, еще тогда она твердо решила, что хочет денег, славы, роскошной жизни. А за этим стояло простое слово «актриса», а точнее, «кинозвезда».

– Говоришь, у него свои киностудии?

– Я говорю? – изумился приятель. – Я говорю о том, что он всего за несколько месяцев до убийства президента Маккинли посвятил свою редакторскую колонку защите идеи политического убийства. Ты понимаешь, что это значит?

Мэрион правильно понимала, что это значит.

Когда через несколько дней он зашел за кулисы с букетом алых роз и дорогим футляром в руках, в ответ на его «Как вы великолепны!» она легко ответила: «Господи, как я рада вас видеть! Я столько слышала о вас!» Без малейшего стеснения.

Их отношения развивались быстро и бурно: прогулки и ужины, казино и театры. Еще быстрее все завертелось, когда «какой-то продюсер-проходимец» за участие в фильме «Беглый цыган» предложил Мэрион по $500 в неделю и апартаменты в шикарном мраморном особняке в Нью-Йорке. Она нарочно рассказала об этом Херсту, как бы советуясь, стоит или нет. Херст взбесился. И выпалил одновременно «Я хочу на тебе жениться» и «Я куплю для тебя киностудию и сделаю из тебя звезду». И то и другое более чем устраивало 20–летнюю Дэвис.

Миллисент Уилсон, жена Херста, развода не дала. Херст метался и чувствовал приближение первой в жизни неудачи. Но Дэвис повела себя безошибочно. Сказала: «Мне нужен ты, а не пустые формальности», – и их совместная жизнь стартовала. 34 года рядом с самым богатым человеком Америки, давшим ей все, о чем она так мечтала, гуляя по унылому монастырскому двору в плохо сшитой темно-синей ученической форме.

* * *

«Я построю для тебя сказку! – сказал ей Херст своим высоким, почти визгливым голосом. – Я построю замок, каких не видала еще ни одна принцесса!» И они уехали в Калифорнию.

В Калифорнии у него было огромное владение – гигантская полоса земли вдоль побережья, заросли и дикий лес. В молодые годы он любил приезжать туда с друзьями и устраивать пикники. Для строительства замка на горе Сан-Симеон был привлечен самый модный тогда архитектор – женщина средних лет по имени Джулия Морган. При первой же встрече с Херстом она сказала: «Я построю для вас дом, по сравнению с которым замки Людвига Баварского покажутся жалкими халупами». И обещание выполнила.

В Европе скупались архитектурные сокровища, античные колонны, панели, древнеегипетские потолочные плиты, статуи, камины. Транспортные поезда в течение семи лет ежедневно доставляли в Сан-Симеон куски дворцов египетских фараонов и римских императоров. Морган переделывала проект множество раз и в итоге смешала стили: две башни с 36 колоколами, фасад в стиле испанской готики, зал для танцев с потолком в 20 футов, гигантская столовая в церковном стиле с резными столами из мореного дуба, где на каждом в память о юношеских забавах Херста возвышалось по гигантской бутылке кетчупа. Гобелены и картины, шпалеры и старинные ковры и при этом… бумажные салфетки – из соображений гигиены и желания быть оригинальными. Все 130 комнат замка и гигантский сад заполняла шокирующая смесь предметов, поражавших своим разнообразием. Причем экспозиции можно было менять: гигантское хранилище замка было до отказа забито упакованными раритетами, большую часть которых, кстати, их владельцы так и не успели распаковать. Потом поезда и самолеты начали привозить слонов, крокодилов, гиен, страусов, коал и какаду: Херст и Дэвис обустраивали свой зоопарк, который должен был стать самым большим в США.

На уик-энды в Сан-Симеон съезжались самые знаменитые американцы. Здесь с удовольствием плавали в бассейне и играли в теннис Чаплин, Валентино, Фербенкс, Глория Свенсон, Мэри Пикфорд, позже – Марлен Дитрих, Грета Гарбо, Кларк Гэйбл, Ширли Тимпл, Бетти Дэвис и многие другие. Любили «уголок» Херста и Дэвис и политики: Черчилль, например, с удовольствием ездил здесь на лошади, а Бернард Шоу рассказывал свои истории. Были еще и роскошные костюмированные балы – Херст брал напрокат костюмы в MGM, в Голливуде или частных театрах.

На этих уик-эндах было всего два правила, неукоснительно соблюдаемых гостями. Первое: оставлять свои машины в местечке Глейдел и оттуда добираться до замка на персональном поезде Херста (с прохладительными напитками и музыкой – для этого Херст любил приглашать лучшие американские оркестры). Второе: никогда не опаздывать к ужину.

Обсуждали ли гости замка, да и вся Америка, что Дэвис не жена Херста, а его любовница и что где-то в Нью-Йорке скромно живет его настоящая жена и растит его сыновей? В том-то и дело, что нет. Херст многократно повторял, никогда не лукавя, что именно он решает, о чем думают и о чем говорят американцы. И это было правдой. Газетно-журнальная империя Херста могла создать какое угодно общественное мнение.

* * *

На самой заре их совместной жизни Дэвис изящно напомнила Херсту, что у него уже есть жена, но нет собственной звезды и что если он не может сделать всего, что обещал ей, то пусть сделает хотя бы половину. И он стал выполнять обещания.

Начал с простого: купил студию и за бешеные деньги – $2000 в неделю (столько стоил тогда недорогой автомобиль) – нанял сценариста. Приказал писать для Мэрион романтические роли, несмотря на то что она чувствовала призвание к ролям комическим. Он давал ей указания, что и как играть, и здесь уже не помогали ни гибкость, ни знание его слабых сторон. Переменчивость его настроения, безудержную вспыльчивость она обычно вызывала и гасила с легкостью: увидеть, как глаза его налились кровью, а потом сразу продемонстрировать купленную новую коллекцию белья или подарить новый шелковый галстук его любимой темно-сине-желтой расцветки (таких у нее всегда была дюжина в запасе, и в нужный момент она с легкостью фокусника доставала «укротительный» подарок). После таких приемов Херст обычно сразу ломался. Но в одном был неумолим: только лирико-драматические роли, несчастные и счастливые любовницы, Джульетты всех видов, типов и толков. На фильмы Херст денег не жалел: один из ее ранних немых фильмов стоил $1,5 млн, тогда как позднее полномет-ражки редко стоили дороже $100 тыс.