Книга Русские на чужбине. Неизвестные страницы истории жизни русских людей за пределами Отечества X–XX вв. - Владимир Михайлович Соловьев

Эмигрант по убеждению

Владимир Печерин был из тех людей, которых иностранцы приводят в пример, говоря о загадочной русской душе. Фигура яркая, таинственная, противоречивая, он притягивал внимание как современников, так и потомков.

Родился он в Киевской губернии в семье офицера-дворянина. По окончании филологического факультета Санкт-Петербургского университета два года стажировался в Берлинском. Еще в студенческие годы проявил блистательные способности к языкам и литературному переводу. Возвратившись из-за границы, Печерин занял предложенное ему место профессора Московского университета, преподавал философию и греческую филологию. При таком хорошем старте у него были великолепные перспективы, но он пренебрег открывавшейся перед ним карьерой и предпочел навсегда покинуть Россию. Это произошло в 1836 году – как раз тогда, когда было опубликовано первое «Философическое письмо» Петра Чаадаева, взорвавшее общественное мнение в стране.

Дуэль Печорина с Грушницким.

Михаил Врубель. 1890–1891 гг.

Владимир Печерин был прообразом лермонтовского Печорина из повести «Герой нашего времени»

Между Печериным и Чаадаевым много общего. Оба разделяли утопические взгляды одного из родоначальников христианского социализма аббата Ф.Р. Ламенне, оба страдали от реалий российской жизни и выступали с резкой критикой существующих порядков и духовного застоя.

Эмиграция B.C. Печерина не была ни внезапной, ни спонтанной. Это продуманный и осознанный шаг. Как он сам признавался, его вытолкнуло из России «зрелище неправосудия и ужасной бессовестности русского быта». Он был эмигрантом по убеждению. Тоска по загранице охватила его душу с самого детства. «На запад! На Запад!» – кричал во мне таинственный голос…» – напишет позднее Печерин в своих воспоминаниях под мрачным названием «Замогильные записки». И, с блеском читая лекции в Московском университете, он продолжал думать и мечтать лишь об одном: как бы побыстрее и во что бы то ни стало бежать из России.

Его нередко причисляют к антипатриотам. В обширном творческом наследии этого оригинального литератора и религиозного философа с трудом можно найти доброе слово о покинутой родине. Да и поведение и поступки Печерина говорят сами за себя.

Им написаны строки:

Как сладостно отчизну ненавидетьИ жадно ждать ее уничтожения!

Он испытывал настоящий «страх России» и называл оставленное отечество Некрополисом – городом мертвых, который не имеет никаких перспектив для своего развития.

Запоздалое прозрение

Декларируя нелюбовь к родине, Печерин на самом деле продолжает любить ее, но той «странною любовью», которая характерна для его великого современника поэта Михаила Лермонтова и для многих других мыслящих россиян. Печерин испытывает острую нравственную боль от своего бессилия что-либо изменить, исправить, улучшить в родном отечестве, но пройдут годы, и он будет не менее жестоко страдать из-за несбывшегося ожидания найти идеальную жизнь на Западе.

Возврата на родину больше нет. Он принимает католичество. Его лишают российского гражданства. Четыре года экс-профессор скитается по Европе. Из Франции его высылают как подозрительного человека, от которого можно ждать чего угодно. Он нищенствует, ведет жизнь бродяги, берется за любую черную работу, не отказываясь быть разносчиком или продавать ваксу. А уж грошовые уроки или службу камердинером у капитана английского флота считает просто полосой везения.

Его жизнь складывается не так, как он хотел. В юности Печерин под впечатлением идей Ж.-Ж. Руссо и романтических образов Ф. Шиллера мечтал умереть за благо народа. Стремясь к духовной независимости, он, по его собственным словам, «вечно воевал за идеи».

К своему глубокому разочарованию, за рубежом Печерин столкнулся с не меньшим, чем в России, засильем зла и беззаконием. Именно это приводит его от прежнего вольнодумства и утопического социализма к религии. Он как бы платит за запоздалое прозрение. Казалось бы, его решение стать монахом парадоксально и даже абсурдно. Этого ли он желал? Этого ли добивался? К этому ли стремился?

Однако таким образом бывший вольнодумец, борец с деспотизмом, тиранией, несправедливостью, не терпящий над собой никакой власти, сурово наказывал сам себя, налагал на себя пожизненную епитимью из смирения аскезы, терпения, кротости, усердия в исполнении своих обязанностей и точном соблюдении раз и навсегда установленного жесткого распорядка дня. Он отрекся от физической любви, собственности, свободы выбора, от ненависти, зависти, всевозможно гнета и искушений – всего, присущего мирской жизни. Его прежний темперамент проявляется в активной миссионерской деятельности, в просветительстве, энергичном отстаивании прав ирландских католиков да еще, пожалуй, в упорном изучении восточных языков – санскрита, персидского, арабского.

Монах – человек подневольный. Вряд ли в молодости Печерин представлял, что кончит свои дни в далекой Ирландии. Тем не менее именно туда его направили, и он принял это как должное. Монастырский устав предусматривал безропотное послушание, и Печерин добровольно согласился стать членом одного из монашеских орденов, где царила даже боле строгая дисциплина, чем в армии.

Собор Святого Патрика в г. Дублине

Два десятилетия его жизни прошли в Ирландии, где он служил капелланом при большой больнице в Дублине. Ему было дано зажечь огнем веры внутренний мир человека, отворить духовную дверь для общения с другими людьми, вызвать их доверие, заставить себя слушать. Он слывет искусным проповедником, умеющим найти доступ к сердцам самых заблудших и грешных. Его последний адрес: Доминик-стрит, 47. В маленьком домике на этой улице ирландской столицы Печерин вместе с любимым псом доживал свой век и умер в возрасте 78 лет.

Любезность на любезность

Когда император Александр I был в зените славы, он настолько устал от власти, что хотел отречься от престола и поселиться как частное лицо где-нибудь в Германии. Он не решился так поступить, но не свидетельствует ли само намерение, которое государь не скрывал, что в первой половине XIX века идея уехать из России столь обычна, если о чем-то вроде эмиграции подумывает даже сам царь?

Германия тогда не была единой, состояла из множества государств, и карта страны напоминала лоскутное одеяло. Однако этот фактор не оказывал большого влияния на русское присутствие. Любая немецкая земля, каждый город были хороши по-своему, и гостей из России можно было встретить в Пруссии и в Ганновере, в Мекленбурге и Саксонии, Баварии и Вюртемберге.