Книга Русское масонство в царствование Екатерины II - Георгий Вернадский

«Теоретические собрания» носили совершенно иной характер, чем все другие ложи. Обстановка их была простая и строгая. Все затянуто было черным атласным покровом: жертвенник, треугольные столы для секретаря и ритора, кресло для надзирателя. Простое и мрачное тапи, четыре светильника (один из них седмиручный), на жертвеннике и четыре — по углам тапи: вот все, что должно было находиться в ложе. При вступлении в «градус», новый «теоретический брат» произносил короткую и строгую формулу присяги: «Я NN свободно и по добром размышлении обещаюсь: 1) во всю мою жизнь поклоняться вечному, всемогущему Иегове духом и истиною; 2) по возможности моей стараться всемогущество Его и премудрость чрез натуру познавать; 3) сует мира отрещися; 4) сколько в моей возможности есть, стараться о благе моих братьев, любить их и помогать им и советом и делом во всех их нуждах; и наконец 5) ненарушимую молчаливость соблюдать так истинно, как Бог есть бессмертен».

Столовые собрания носили также совершенно особый отпечаток. «Все столовые собрания, бывающие при принятии масонов и многими яствами изобилующие, от коих деньги расточаются, должны вовсе уничтожены быть, и все братья довольствоваться будут хлебом и вином. Только три праздника орденские: день Святого Иоанна Крестителя, день Святого Иоанна Евангелиста, и чертверток после Духова дня — должны торжественно собранием празднуемы быть с подобающею скромностью, дабы столовые собрания наши не уподоблялись Бахусовым пиршествам, как то во многих масонских ложах по злоупотреблению завелось».

Во время столового собрания главный надзиратель спрашивал секретаря: «Достойный брат, для чего мы здесь собрались?» Секретарь отвечал: «Дабы тело укрепить пищею и питием, а душу назидательным поучением насытить и друг другу подать все знаки братской любви».

После этого происходили обряды, составлявшие основное содержание столового собрания «теоретических братьев».

«Достопочтенный Главный Председатель отламывает частицу хлеба и остаток отдает братьям, дабы каждый от него взял частицу, и говорит: «Бог да благословит нам хлеб сей!»

Потом Д. Г. П., испив немного вина, говорит: «Бог да благословит нам вино сие» и велит чашу вкруг подавать, сказав: «Да будет сие нам воспоминанием союза неразрывной верности и любви к братьям нашим!»».

Сложных церемоний в «теоретических собраниях» не употреблялось; длинные «катехизирования» оставались за чертою внутреннего ордена. На собраниях читался обыкновенно отрывок из «Инструкции теоретическим братьям», в котором заключена была преимущественно алхимическая сторона розенкрейцерского учения[135].

Кроме этого надзирателем или по его приказанию братьями произносились речи, обычно представлявшие толкование какого-либо из вопросов, затронутых в мистической литературе. Речи составлены были на основании этой литературы, иногда являлись почти выписками или кратким изложением какой-нибудь книги.

«Теоретический градус» не был последним достижением московских розенкрейцеров. Он подготовлял искателей мудрости к сокровенным святилищам главного храма — высшим степеням ордена Злато-Розового Креста.

Показания Новикова дают повод думать, что градус есть нечто отдельное от ордена Злато-Розового Креста («теоретический градус к ордену не принадлежал»); про Репнина Новиков говорил, что в градусе он состоит даже «с правом главного надзирателя», а «в орден еще не принят»[136].

На самом деле, однако, несомненно, что «теоретический градус» был одной из степеней розенкрейцерства. Вероятно, Новиков в своих показаниях выражался осторожно, желая спасти от обнаружения орден, который должен был остаться тайной для следователей.

Первая степень Злато-Розового Креста, или юниорат, должна была идти за четвертым градусом обыкновенного масонства (шотландских мастеров); однако ее часто опускали вовсе. «Степень сия, — сказано в актах юниората, — иногда, смотря по свойствам и пропускается, и дают прямо теоретическую». Иногда все же русские розенкрейцеры проходили и через первый градус ордена. Так, П. Я. Титов (в конце 1788 или начале 1789 года) принят был в юниоратскую степень.

Второй степенью Розового Креста были «теоретики». «Теоретический градус» и был, конечно, этой второй степенью. Всякий, кто был принят в «теоретические братья», тем самым делался розенкрейцером.

«Теоретический градус», как можно судить даже по показаниям Новикова, раскинул сравнительно широкую организацию. Но управляло им несколько человек, те, про которых Новиков показал, что они были приняты в орден и которые на самом деле были лишь возведены в дальнейшие степени.

Степеней этих было семь: III) практика, IV) философа, V) минора, VI) майора, VII) Adeptus exemptus, VIII) магистра и IX) мага.

Неизвестно, до какой из них возвысились московские члены ордена. Далее всех шагнули, вероятно, немцы — устроители ордена в Москве, Шварц и Шрёдер[137].

Из русских братьев — Кутузов в Берлине дошел до III степени «практика». Тургенев, по его собственному показанию, был принят в IV степень Розового Креста, то есть философа. Можно думать, что более высоких градусов достигли Новиков и Трубецкой.

Розенкрейцеров высших степеней было всего в России немногим более двадцати человек. Из Берлина с высшими степенями приехали: 1) Шварц и позже 2) Шрёдер; в 1782 году были приняты: 3) Новиков, 4) Тургенев, 5) Кутузов, 6) Гамалея, 7) Чулков, 8) А. Новиков, 9) Лопухин.

«После смерти Шварца», то есть в 1784 году, Новиков «узнал принятыми в орден»: 10–11) двух Трубецких, 12) Черкасского, 13) Хераскова, 14) Енгалычева, 15) Френкеля и 16) Поздеева; дополнительно Новиков показал об участии в ордене — 17) Чеботарева[138], 18) Багрянского[139], 19) Тусеня; кроме того, во второй половине 1784 года были взяты «петиты», то есть прошения о принятии в орден, от шести лиц: 20) А. Лодыженского, 21) П. Лопухина, 22) А. Веревкина, 23) В. Колокольникова[140], 24) М. Невзорова[141] и 25) В. Баженова.