Книга Тайны Третьего Рейха. "Гладиаторы" вермахта в действии - Олег Пленков

Первая фаза операции «серповидного разреза» этим завершилась, а с начала июня вермахт перешел ко второй фазе — к фронтальному удару по линии Сомма-Маас. Эта фаза завершилась 24 июня подписанием перемирия с Францией. Муссолини напрасно упрашивал Гитлера напасть на тылы французской армии в Альпах и продлить переговоры о перемирии до тех пор, пока итальянцы не возьмут Ниццу. Гитлер не согласился даже на совместные с итальянцами переговоры о перемирии с Францией. Для того чтобы не подтолкнуть французский флот в объятия англичан и не способствовать переходу к англичанам французских колоний, Гитлер приказал оккупировать только половину Франции. Французские ВМФ и ВВС не сдавались, но лишь демобилизовывались; их вооружение передавалось победителям. Для поддержания порядка лишь некоторые французские воинские части остались вооруженными.

Во Франции солдаты вермахта вели себя на редкость корректно, заботились об общественном порядке, старались не нарушать функционирование экономики. Сотни тысяч рабочих из Голландии, Франции, Бельгии, Польши и Чехословакии привлекала в Германии хорошая зарплата и возможность покончить, наконец, с положением безработных. В Германии они видели более совершенную, чем дома, социальную систему; государство производило впечатление безусловно прогрессивного. Поэтому до конца 1941 г. в Европе преобладали германофильские настроения. Только серия поражений на Востоке постепенно изменила отношение немецких оккупантов на Западе к местному населению.

Победа на Западе была расценена немцами как окончательное преодоление негативного опыта и неудач Первой мировой войны, что вызвало в Германии эйфорию, равную по масштабам эйфории от Седанской победы и объединения Германии в 1871 г. В военном отношении победа вермахта действительно была выдающимся достижением. Английский историк Говард таким образом оценивал итоги кампании: «В 1939–1940 гг. немцы достигли почти уникальных успехов, если учесть, что практический опыт у них был минимальный. Они сумели по-настоящему оценить значение технических новинок для военной науки, взяв их на вооружение и создав новую доктрину. Подыскать в истории аналогичные примеры трудно. Обычно обе стороны начинают одинаково и делают ошибки». Французский историк Марк Блок, служивший офицером, так объяснял причины поражения французов в 1940 г.: «По сравнению со старым рейхсвером, войска нацистского режима выглядели более демократическими, а пропасть между офицерами и солдатами — не такой непреодолимой. Триумф Германии был триумфом интеллекта, что делает его особенно впечатляющим: казалось, что две противоборствующие стороны принадлежат разным историческим эпохам. Наше понимание войны было сродни пониманию дикарей в колониальной войне, только именно мы были в роли дикарей». Это так, поскольку еще в 20-е гг. генерал фон Зект представлял будущую войну как сражение между небольшими профессиональными армиями, в которые войдет элита вооруженных сил: пикирующие бомбардировщики, танковые части и воздушно-десантные войска. Пехота же, сформированная массовым призывом, будет играть подчиненную роль. Ход войны во Франции подтвердил, что фон Зект был абсолютно прав. Никто не смог предугадать, что разумное сочетание современных видов вооружений так быстро приведет к успеху.

Победа 1940 г. смыла позор поражения 1918 г. и в полной мере восстановила честь германского оружия, и в этот момент нацистский режим и немецкий народ были настолько едины, что оппозиция даже теоретически была немыслима. Главной причиной поражения англичан и французов была порожденная нацизмом невиданная динамика, боевой дух и боевая мораль, оплодотворившие старые традиции немецкой армии. Интересны оценки немецкой общественностью боевых качеств английских «томми» (Tommie's) и французских «пуалю» (Poilu — «волосатый»; так во Франции называли фронтовиков): СД передавала, что порой «томми», под сильным огнем добиравшиеся до своих кораблей, производили благоприятное впечатление, а иногда их представляли трусливо разбегавшимися при первом появлении вермахта. Интересно, что генерал Эрих Маркс (Mareks) писал вскоре после окончания французского похода: «Человеческий фактор имел гораздо большее значение, чем техника — это уже были не те французы, с которыми мы воевали в 1914–1918 гг. Впечатление было такое, что революционная армия 1796 г. воевала против коалиции врагов, только на этот раз санкюлотами были мы». СД передавала, что немецкое общественное мнение более ценило боевые качества французов; за цепкость и готовность драться до последней капли крови особенно ценили чернокожих солдат французской армии. Впрочем, геббельсовские «страшилки» о зверствах французских солдат, как передавала СД, также производили сильное впечатление на немецкую публику.

Характерно, что наибольшее впечатление на немецкую общественность (по сообщениям СД) произвело известие о мгновенном захвате Вердена (его с ходу взяла 71-я пехотная дивизия генерала Карла Вайзенбергера) — у всех еще были живы воспоминания о «Верденской мясорубке», которая в Первую мировую войну стоила жизни 300 тысячам немецких солдат. А когда 14 июня пришло известие о падении Парижа, восторг стал беспредельным. На будущее развитие событий немцы в эти дни смотрели с необыкновенным оптимизмом; они надеялись, что скоро Франция и Англия капитулируют, а война закончится. Фридрих фон Меллентин писал в мемуарах, что лето 1940 г. было для вермахта самым счастливым временем за всю войну: «Мы одержали такие победы, каких не знала история со времен Наполеона; Версаль был отмщен, перед нами уже открывались перспективы прочного и почетного мира. Наши войска обосновались во Франции и Нидерландах, и потекла спокойная и размеренная солдатская служба, совсем как в мирное время».

После завершения операций на Западе в руки вермахта попали огромные трофеи: вооружение, боевая техника и автотранспорт 6 норвежских, 18 голландских, 22 бельгийских, 12 английских и 92 французских дивизий. Трофейным автотранспортом было обеспечено 92 дивизии вермахта. Потери вермахта с 1939 г. до весны 1941 г. были небольшими — 2–3% от общего состава армии (93 736 солдат) — и никак не повлияли на боевую мощь немецкой армии. Потери немцев в 1916 г. только в битве под Верденом или на Сомме в 3–5 раз превышали людские потери в трех кампаниях — в Польше, в Западной Европе и на Балканах.

По всей видимости, победа вермахта во Франции была самой громкой военной победой в XX в., по крайней мере, именно так ее воспринимали в Германии; отношение к армии, свершившей невозможное, было в немецком обществе соответствующее. Такого успеха не ожидал никто — даже Гитлер, который во время операции по несколько раз переспрашивал стремительно двигавшегося со своими танкистами командующего XIX-м танковым корпусом генерала Гудериана, а действительно ли он находится там-то и там-то, не перепутал ли генерал непривычных для немецкого уха французских названий; в итоге под горячую руку фюрер даже снял Гудериана за самовольное превышение темпов наступления, правда, и полная реабилитация не заставила себя долго ждать. Сталин же, опираясь на опыт Первой мировой войны, твердо рассчитывал, что немцы надолго увязнут во Франции, и это позволит нашей стране укрепить обороноспособность. Эти расчеты оказались пустыми: Гитлер, втянутый в войну на Западе не по своей инициативе и триумфально расправившийся со всеми затруднениями, ни на секунду не упускал из виду своей главной цели — захвата «бесхозных и запущенных» (как он выражался), но богатых ресурсами и плодородных советских территорий.