Книга Дьявольское наваждение - Барбара Картленд

Но сейчас он думал только о Джиованне и целовал ее до тех пор, пока не забылось все, кроме великолепия их любви.

Позже, когда Джиованна выспалась, они с герцогом пообедали и продолжили разговор.

Девушка вернулась в гостиную, где ее ждал герцог.

Джиованна была одета в красивое платье из приятной голубой ткани, некогда принадлежавшее тетушке герцога. Миссис Сазерленд подогнала наряд по фигуре Джиованны и, несмотря на старомодный фасон, исхитрилась даже присобрать турнюр. В этом простом платье Джиованна вновь напомнила герцогу нимфу водопада, как в их первую встречу.

Бледно-золотые волосы, нефритово-зеленые глаза и белоснежная кожа придавали девушке неземной вид, а ее» хрупкая фигурка могла принадлежать только какому-нибудь сказочному существу.

Герцог увлек Джиованну в угол вагона. Дожидаясь ее, он снял с кресла один из подлокотников, чтобы получился небольшой диван, на который он и сел вместе с Джиованной.

— Мне нравится, когда ты рядом, — сказал он, — а так нам будет намного удобнее, чем в одном кресле.

Джиованна улыбнулась.

— Мне было очень удобно и в кресле… пока я с тобой, мне все равно, где мы.

— Мне тоже, — согласился герцог, — в этом мы с тобой полностью заодно, моя любовь.

Он бережно поцеловал ее и коснулся рукой мягкого шелка волос.

— Как тебе удалось сохранить свою красоту после всего, что ты вынесла? — спросил он.

— Я так хотела услышать от тебя эти слова! Но, по-моему, ты не слишком хорошо видишь, — заметила Джиованна. — Мне очень стыдно за свою внешность. Но для того, чтобы вы с миссис Сазерленд остались довольны, я готова выпить все молоко, какое только принесет Росс.

Джиованна сморщила носик и добавила:

— Но французское молоко мне совсем не по вкусу!

— Придумаем что-нибудь другое, — пообещал герцог.

— Я так счастлива, когда бываю с тобой, и поправляюсь только от одного этого счастья, — прошептала Джиованна.

Герцог поцеловал ее, думая, что она права.

Через некоторое время Джиованна все-таки вспомнила о недосказанной истории и продолжала свой рассказ с того места, на котором прервалась.

— В мае я получила письмо из Шотландии, из которого узнала о смерти папеньки.

— Ты, наверное, была потрясена.

— Я была готова к этому, потому что папенька очень долго не писал мне. Я часто посылала ему письма… но он не отвечал. Я вообще чуткая, и у меня появилось предчувствие, что папенька должен был очень скоро очутиться в раю… вместе с маменькой.

Джиованна говорила спокойно, но герцог догадался, как горько ей было сознавать, что отец умер, не сказав последнего «прости», а она не сумела вырвать его из-под власти этой страшной женщины, его новой жены.

— А когда ты сообщила им о своем возвращении?

— Вначале я не думала об этом… но потом пришло письмо от полковника Макбета и других членов клана, которые писали, что я стала графиней Далбет и предводительницей клана и поэтому должна вернуться.

Джиованна на миг умолкла, словно поражаясь, как внезапно все произошло.

— Правда, они все-таки позволили мне окончить школьный семестр.

— А тебе этого хотелось?

— О да! Я так боялась возвращаться в Шотландию!

Мы с бабушкой все обсудили и решили, что вначале я должна сдать экзамены после второго семестра.

— А потом?

— Потом внезапно пришло письмо из Америки. В нем говорилось о кончине моей крестной, которая оставила мне целое состояние.

— Как же ты, наверное, удивилась!

— Еще бы! Теперь я могла помочь всему клану Макбетов — я ведь так волновалась за них, зная, что мачеха ничего им не дает!

Джиованна вздохнула.

— Бедняки обращались только к своим старейшинам, у которых совсем не было денег — ну, или по крайней мере меньше, чем у нас.

Герцог был искренне тронут такой заботой о людях.

— Мне следовало связаться с банком в Лондоне или в Эдинбурге, а бабушка сказала, что ее поверенные в Неаполе все устроят, — продолжала Джиованна.

— Так и вышло, да?

— К несчастью, они решили обо всем написать моей мачехе. Скорее всего именно поверенные виноваты в том, что новости о наследстве попали сначала в итальянские, а потом в английские и шотландские газеты.

Теперь герцог понял, как все произошло и почему Далбеты и Мак-Кэроны связались с маркизом Лотианом — министром по делам Шотландии.

— Пока я доучивалась в школе, я не слишком задумывалась о наследстве, — продолжала Джиованна. — Потом я получила письмо от полковника Макбета, он требовал моего возвращения в Шотландию, и одновременно с этим — письмо от мачехи.

— Что она тебе написала?

— Что встретит меня в Дувре, если бабушка сможет найти человека, который привезет меня туда.

— Тебе ведь вряд ли хотелось снова встречаться с ней?

— Я отнеслась к этому как к неизбежному злу, — ответила Джиованна. — Я боялась только, что после смерти папеньки мачеха станет моим опекуном и мне придется слушаться ее. Впрочем, имея столько денег, я бы помогала своим людям, и в этом меня, конечно, поддержали бы родственники.

— Так, значит, ты отправилась в Шотландию.

— Бабушка поговорила с матерью-настоятельницей, и та послала со мной одну из монашек — очаровательную женщину, она всегда ездила по делам монастыря в Рим и вообще всюду.

— А когда ты добралась до Дувра? Что было потом?

— Мачеха и ее старая служанка, Энни — я ее помнила, но мне она очень не нравилась — ждали меня в отеле «Лорд Уорден». Я попрощалась с сестрой-монахиней и поехала в Шотландию.

Герцог молча ждал, видя, что Джиованна начинает нервничать.

— Вначале, — смущенно призналась она, — мачеха не сказала ни слова о моем наследстве и только спросила, какие я отдала распоряжения. Я не видела причины скрывать это и показала ей все документы, которые мне выдали бабушкины поверенные в Неаполе.

Вздохнув, Джиованна добавила:

— Только потом я поняла, как глупо поступила. Мачехе стали известны имена банкиров в Лондоне и Эдинбурге — эти люди обещали выполнить все мои требования и перевести деньги в любой шотландский банк, какой я выберу.

— Когда мачеха попросила тебя об этом?

— Мы ночевали в Лондоне. Вечером к нам в отель явился представитель банка, и я подписала множество документов, которые мачеха внимательно прочитала.

Словно оправдываясь, Джиованна произнесла:

— Она была так мила со мной, что я решила, будто теперь, когда папенька умер, а я повзрослела, ей нет нужды ненавидеть меня, как прежде. Мне даже показалось, она хотела подружиться со мной.