Книга Таун Даун - Владимир Лорченков

* * *

Приходит письмо от Рутгиева. Какой настырный идиот! Почему-то решил, что мне страсть как хочется вернуться в Профессию. Под «профессией» – я когда-то работал журналистом – подразумеваются тонны подлости, глупости и вранья, густо замешанных на скуке и пренебрежении реальной жизнью. Газета – враг рода человеческого. Тацит знал, о чем говорил, когда требовал писать настоящие истории в книгах, а все остальное предоставлять «Ежедневным хроникам Рима». Мой Плавт, незлобливый дурак Рутгиев, кажется, не понимает, что все, в чем я нуждаюсь, единственный мой запрос первостепенной важности – деньги. Немного денег. Переводы и работа с текстами – необременительные обязанности воспитанного человека. Я бы даже в колледже мог преподавать! Хотя бы в колледже… Но здесь на всех местах русистов осели тяжелые жопы иммигранток во втором поколении. Дочери дядь Яш, таксовавших в Москве в 70-х, не устроились в диспетчерских и решили попробовать себя в славистике. Рассказали канадцам за Лёву Толстого и Федю Достоевского. Чтоб я так жил! Сплотились, как деревенские бляди на хороводе. Не вступишь! Поэтому я, со своими книгами и переводами, ношу шкафы, а люди, говорящие на странной помеси русского, советского и одесского… суржик хомо советикус… специлизируются на продаже туповатым жизнерадостным канадским гигантам основ русской классики, которую им вдолбили в школе. Одна такая предложила мне пост заместителя помощника младшего ассистента… Десять часов в неделю… восемь долларов в час… для начала! А дальше пойдет! У них тут у всех – дальше пойдет. В смысле – пока не уволишься или с голоду не подохнешь. Ну что же. Сам виноват! Во-первых, не умею жить… связи налаживать… с людьми дружить. Во-вторых, опоздал родиться! Так что карьера Набокова – сидеть тихонечко на лавочке после пяти часов преподавания в день и рассматривать бабочек в ожидании земной славы – для меня здесь, в Канаде, не вариант. Слишком поздно! Времена не те! Но, по крайней мере, у меня оставались надежды на сектор СМИ. Увы, и они не оправдались. Не осталось сейчас вежливых, воспитанных людей. Ведь главная их особенность какова? Не тянуть из другого жилы. Они просто живут и дают жить другим. Рутгиев – не джентльмен. Он – заместитель редактора РИА Новости. Что эти РИА значат… Хоть убей, не знаю! Упитанный, гладкий… Я видел только фотографию. Мы знакомы заочно, лишь по переписке. Он узнал, что русский писатель за границей ищет способ заработать… практически бедствует. Какая радость! Какая пожива! Эмоциональная добыча! Речь, разумеется, не шла о том, чтобы помочь. Затеял со мной игру в письма. Наша корреспонденция росла… бухла… как удавшееся тесто! Почтовый ящик грозил взорваться, как бомба террориста. Лежал, тикал.8:45 8:44 8:43 8:42… Ну и так далее. Самое забавное – я-то ему не пишу. Перестал после третьего письма. Ведь все стало понятно очень быстро. Обычный русский… Злобный дурак, который хочет вытащить из тебя нерв, потянуть его как можно дольше… Играть на надежде, пользоваться терпением… Эмоциональный вампир. Наслаждение бедой! Настоящий гурман он был, этот Рутгиев. Ему и не нужно было, чтобы я отвечал. Он просто раз в неделю присылал мне очередное письмо… гигантскую инструкцию. Хотел, чтобы я переделал для его агентства новость о звездопаде в Канаде. Он три раза требовал от меня переделать этот пустячный текст в тридцать строк, и когда третий вариант совпал с первым – «великолепно!.. то, что нужно!.. еще только две малюсенькие правочки…» – я все понял и прекратил писать. Ему было плевать! Добрый день, Владимир! Как там заснеженные поля Канады? Рад слышать о ваших успехах, читали вашу статью в «Нью-Йорк Таймс». Господи, они так все с этой статьей носились, что, можно подумать, я в лото миллион долларов выиграл. Издательство в США подсуетилось, переводчик успел… Масса факторов! Но для них это – вершина. Недосягаемая! Как не нагадить после такого в мозг? Ну а теперь о делах наших скорбных, приземленных… писал с напускным смирением Рутгиев. Читай: статьи ты свои сраные в «Нью-Йорк Таймс» пишешь, тварь? ничего, мы тебе сейчас место-то твое покажем… Начиналась болтовня про то, что «газета – это не информационное агентство» и тому подобная высокопарная чушь, которой кормят студентов первого курса факультета журналистики. Потом немного про «мой стиль». Стиль… Ни один идиот так и не смог мне еще ни разу за всю мою жизнь объяснить, что это такое, этот ваш стиль. Но он у меня, по версии Рутгиева, был, и был слишком… газетным… А нужно, как в РИА Новости. То есть как? А вот так! У нас тут все-таки РИА! Мне было все равно, хоть РИА, хоть ИРА, хоть РАИ. Мы тут с коллегами на совещании решили, писал Рутгиев, что ваш текст требует следующих дополнительных информационных материалов… Комментарий НАСА. Мнение премьер-министра Хапрера. Оценка администрации Обамы. Справка Бюро Статистики Канады. Опрос сотни местных жителей. И все это, конечно, за мой счет. За гонорар внештатника без удостоверения, аккредитации и мало-мальски внятного посыла – чего же все-таки хотят от меня эти люди. Он писал мне всю эту чушь в мае, а в Канаду я приехал прошлым июнем. Почти год прошел! Но он не смущался. Я так полагаю, ждал следующего июня. Годовщины. Письма приходили, как я сказал, каждую неделю. Рутгиев явно настроился собрать целый том с нашей с ним корреспонденцией. Беда лишь в том, что нашей она не была. Только его! На удивление молодой – я видел фото на странице агентства – с продолговатым лицом и кривыми зубами. Помесь Петра Третьего и Змея Тугарина. Я посмотрел отчество. Так и есть! Михаил Бешметоглыевич. Стали ясны многие моменты – лицемерная… даже навязчивая страсть к грамматическим правкам без повода… поучениям о «стиле»… Еще один новоиспеченный католик пытается переплюнуть папу римского. Я чуть было не написал ему сочувственное письмо с призывом держаться в городе скинхэдов и расистов… ужасной Москве… Но сдержался. Потом передумал. Это вызвало бы увеличение потока корреспонденции, а я и так уже пропускал важные письма из-за его рассылок. В конце концов я даже и просматривать его письма перестал. Но знал – и это даже в некотором смысле было приятно… хоть что-то есть постоянное в моей жизни, кувыркнувшейся с помоста в пропасть, – что письма Рутгиева все равно приходят. В них несчастный уродец то призывает меня вспомнить о всех традициях РИА Новости, то интересуется, исправил ли я двоеточие на тире… В общем, живет старик! Почему меня должны волновать… нет, вообще касаться!.. их традиции, я так и не понял. Видимо, речь шла о Стаже. Разумеется, неоплачиваемом. Совсем не то было с агентством GERNUM. Какое-то, как в России принято, кремлевское агентство – неважно, «про» или «анти»… – они присылали мне деньги каждый месяц. Да, с опозданием в неделю-две, да, совсем немного… Но присылали! Для русских это нонсенс. Тут за все нужно брать вперед – сначала мостовая и осень, потом деньги. А эти же не обманывали! За пятьсот долларов я делал для них короткие переводы-обзоры газет Франции и Канады. «Генерал-гомосексуалист задержан за педофилию в Торонто». «Первый депутат-транссексуал Канады застрелил своего бывшего приятеля в клубе для пожирателей говна». «Орангутанг изнасиловал беженца из Пакистана прямо на флагштоке со знаменем Канады в центре Монреаля». «У Стивена Хапрера – чесотка и триппер после встречи с избирателями из Гаити». «Еще одна женщина в Квебеке умерла от поедания жирной жареной картошки, обосравшись перед смертью в опере: последними словами несчастной была просьба дать ей немножечко соуса с чесноком…» Крах социальной системы Канады – налоги со сверхурочных лишают работу всякого смысла». «Разгром ячейки исламистов в Альберте: юные мусульмане играли головой «неверного» в футбол. Пресса негодует – ради интеграции в местную культуру можно отрезать голову, но ведь традиционная канадская игра это не футбол, а хоккей!» И все – в таком же духе. Да, я жил в Канаде, но меня совершенно не смущало то, какие новости я должен про нее готовить. Тем более все это чистая правда, я только переводил. В отличие от Рутгиева, они не писали мне много. Вообще не писали! За все время сотрудничества с агентством мне ни разу не ответили. Я просто раз в неделю готовил тексты – набирая их после полусуточных разгрузок… в бессознательном практически состоянии… – и получал деньги. Только раз я дождался чего-то вроде человеческой реакции. Голоса со дна колодца! После статьи «Сто гомосексуалистов Квебека публично заявили о намерении сменить пол, чтобы бороться за права феминисток как следует: правительство Квебека одобряет и выдает добровольцам грант»… я получил на 50 долларов больше и письмо от Вапловского… он там был кем-то вроде редактора, человек с этой фамилией… «Подбор новостей традиционно хорош и устраивает». И две буквы. И. В. Игорь, значит, Вапловский. Читая это, я прямо видел, как светится его бледная московская кожа… тускло блестят рыбьи глазки… как все-таки не эмоциональны русские! Но для меня он выглядел красавцем, этот воображаемый редактор. Пятьдесят долларов! Единственный, кто отозвался! Прислал денег… Понятно же сразу было, что новости из Канады, убогой дыры этой… сраной провинции… никому не нужны. Они просто меня подкармливали, в этом GERNUMе. Подавали милостыню. Хотя я вру насчет единственных. Как раз когда я, воодушевившись прибавкой к гонорару, рылся в помоечном отсеке fait diverses[58] помоечного «Журнал де Монреаль», – выбирал между людоедом Мангодой, которому как раз впаяли пожизненное, и мэром Монреаля, в очередной раз скинувшим 25 килограммов… ему есть откуда скидывать! со своей-то тонны! – мне написали из редакции INOMSI. RU. Как мне не стыдно очернять развитые страны? Да кто я вообще такой? Поливаю дерьмом власть и народ Великой Страны… Цивилизацию? Кусаю кормящую меня руку приютившей меня Нормальной Страны? Ах я дрянь! Речь, разумеется, шла о торге. Они предлагали пятьсот, я хотел тысячу. Сошлись на семи с половиной сотнях. За это я добавил к своему мучительному переводческому четвергу страстную пятницу. Все то же самое. Тот же поиск дерьма. Только по пятницам я делал это в бутсах и майке конкурирующей команды. Переводил на русский с французского всякую чушь вроде: «Тирания губит Россию: десять причин, по которым мы должны спасти русских от их администрации, сбросив на Россию атомную бомбу». «Пьянь и срань: как выглядит современный русский в наших глазах». «Ущемление прав геев в России: виден ли свет в конце зловонного тоннеля?» Свет не виделся. Рассвет не намечался. До тех пор, пока за этот мусор платили, в мои – да и таких же, как я, уродцев, которыми мировые СМИ просто забиты, – интересы входило расчесывать рану. Не давать ей зажить. Кончилось все тем, что мои переводы – и по ту и по другую сторону баррикад – оказались невероятно популярны. На них ссылались, они цитировались. Мой твиттер начало читать посольство России в Канаде. Идиоты, хотелось мне написать им, неужели вы не видите, что из-за таких, как я, начинаются мировые войны? Просто дайте мне работу ночным сторожем, и все это исчезнет… как наваждение, безумный сон… Вместо этого МИД РФ выставлял в своих заявлениях, полных иронии и сарказма, целые цитаты из моих переводов. Издевались над прогнившим европейским и североамериканским обществом… педиками Канады, например. Всех так волнуют эти педики! Один я к ним равнодушен. Наверное, потому, что я не педик… МИД РФ, судя по частоте обращения к теме, из монреальских грузчиков состоял. МИД Канады не отставал от коллег… Едко парировал. Не стране, в которой происходит нечто подобное – тут следовала цитата из моего перевода криминальной хроники какого-нибудь Брянска, – учить уму-разуму Канаду. Место силы! Центр мировой культуры. Где придумали кленовый сироп? Жареную картошку с соусом из жареной картошки? Свитера с оленями? Канада! Так куда вы, алкоголики сраные руские, суетесь со своими пропитыми гомофобскими харями. МИД РФ емко возражал, ссылаясь на историю о гибели гомосексуалиста-министра Канады от фаллоимитатора любовника, сдержанно хихикал. Канадцы бесились. Устраивали марш против домашнего насилия. Если тебя ударили фаллоимитатором, набери номер… Я переводил. МИД РФ ржало. Канадцы злились. Русские заводились. Все унижали друг друга. Уничтожали, дерьмом поливали. СМИ устраивали компании. Колумнисты писали колонки. Русские – то. Канадцы – это. В результате из-за меня едва Третья Мировая Война не началась. Что-то я там напутал в переводе об Арктике. Русские, как всегда лишенные чувства юмора, – поэтому они Пушкина и убили… и меня когда-нибудь убьют… – быстро сбацали по этому поводу аналитическую записку. Доклад целый! За ночь отправили в Арктику 40 тысяч солдат. Канадцы от страха так обосрались, что мэрия Монреаля издала официальное извещение с просьбой горожанам оставаться дома. Мол, очистные сооружения, авария. Но все-то знали! Оттава сразу же послала в Арктику истребители, аж сто штук. Семь своих – все, что есть, – и девяносто семь у американцев арендовали. Американцы подтянулись с дивизией наблюдателей. Европейский Союз, потирая руки, помахал платочком парочке атомных ледоколов. На полюсе собрались около полумиллиона разъяренных мужчин с оружием. Дело шло к краху. Как пишут в таких случаях, одной искры достаточно, чтобы… К счастью, в Арктике не холодно, а зверски холодно. Жуткий мороз! Задницы отморозили все: и русские, и американцы, и канадцы. Пришлось посылать десант, миротворцев. Те приплыли на ледоколе с паяльниками. Отогревали задницы, отправляли всех домой. Самых упорных – ими оказались канадцы, конечно же! храбрые потомки трапперов! – не смогли оторвать ото льда даже паяльниками. Задницы примерзли! Пришлось отправлять канадцев домой на льдинах… как пингвинов. Так дома и появились. Приветствовали горожан, собравшихся в гаванях. Запускали шарики… салют был… После началось расследование причин конфликта, едва не ставшего одним из самых кровопролит… Так и планету погубить можно! Я от страха весь сжался. Есть неделю не мог. Тошнило от страха. Собрался даже письмо с повинной писать. Причин каяться много, но главная – некоторые детали статей я выдумывал. Жизнь, она ведь однообразна и не удивительна. Приврал старик Мао про сто цветов! Как все китайцы, оказался болтуном с претензией на многозначительность. Ко мне уже щупальца свои тянули – и легавые, и спецслужбисты. И из России, и из Канады, и американские чекисты на горизонте проклюнулись нарывом гнойным. Звонили на сотовый, письма присылали с запросами. Я даже слежку заметил! Но плюнул, решил не бояться. Будь что будет! Тут все и уладилось, как оно всегда и бывает. Идиоты начали делить победу, которой не было. Русские написали о подвиге морской пехоты в Арктике. Я перевел… Канадцы ответили передовицей в La Presse, как отважные канадские гренадеры ценой замороженной задницы, одним только своим видом, задержали наступление дикарей на монгольских лошадях. Спасли мир! Я снова перевел… Добавил чуток специй. Кретины, выродки, ничтожества, генетические рабы, криптоколония Великобритании, подстилки царей. Ответ русских – легкая издевка над людьми, которые произошли от бобров и проституток с ссыльными. В смысле, канадцы! Ответ в Le Devoir… Колонка в «Известиях». Репортаж на «Радио Канада». Жесткая позиция в «Собеседнике». Что-то от «Вашингтон Пост»… Ком дерьма, как обычно, вырос в считаные дни. Я был рядом! Обслуживал его, как скарабей: пережевывал дерьмо одних от других, и наоборот. Все остались довольны! INOMSI подняли гонорар. GERNUM – расценки. Телефон замолчал. Люди у подъездов напротив – исчезли. И лишь когда все замолкло и я купил на радостях в винном бутылку джина… литр за вечер выпил, месяц потом пах можжевеловкой, как елка! – в почту свалилось письмо. Рутгиев! Ну как там наш звездопад, Владимир?! Он был в отпуске… не звездопад, ха-ха, а он, Рутгиев. Но сейчас вернулся и готов продолжить работу над текстом. Довести до ума. Как я, готов? Поехали! Вечером письмо написал Долженко. У него – большая туристическая фирма. Когда-то я составлял для него путеводители по Турции. Во-первых, он очень извинялся за то, что вынужденно меня уволил. Жаль, что это случилось зимой… когда я по Монреалю бродил с мешками рекламных журнальчиков… За журнальчики, конечно, не заплатили. Выживали мы первые пару месяцев благодаря моим путеводителям. Я – еще и образно: мысли о Турции… о Средиземноморье… помогли мне пережить обморожения. Солнце воспоминаний грело меня. А потом и оно погасло. Те деньги были нашим хлебом, и когда я их лишился, то всерьез собирался встать на запись в центр выдачи продуктов малообеспеченным семьям. Но я должен, просто обязан понять. Кризис! Я и не обижаюсь. Понимаю, что он тоже подавал мне… Достаточно долго! Но все это в прошлом, в любом случае. Но только не для Жени! Неважно, что все это случилось с год назад. Поговорить об этом ему хотелось именно сейчас, и именно в 2 часа ночи по Монреалю. Так, это во-первых. А что у нас во-вторых? Забыл уже… Память слабеет – он ведь расширяет сознание всеми возможными и невозможными способами. Открывает в себе индиго! Нет, это не наркотики! Тут все сложнее… А я как, по-прежнему примитивно пью? Мда… Некоторые убоги, и их не исправить. А, он вспомнил во-вторых! Во-вторых, он хочет, чтобы я написал о нем книгу! Ему кажется, что он уникален. Выдающийся человек и личность. Нет, даже так – Личность. Жаль, нет времени растолковать это миру. Он видит себя на острове. В белых одеждах. Среди верных учеников. Что-то вроде Академии. А, Платон? Нет, что за буй, Женя о нем не слышал. Наверное, ничего такого он, Платон, и не сделал, раз имя его не на слуху. Но вернемся к делу! Пора написать о нем книгу, рассказать миру, какой он. Скажем, три части. Детство, Отрочество, Зрелость. Каждая должна весить не меньше 800 граммов и не больше 1 килограмма 200 граммов. Размеры: 70 на 30 сантиметров. Это оптимальный вес посылки и ее размер. Он уже все просчитал. Дело за малым. Заинтересовать им, Евгением Долженко, мир. Это просто! Пареная репа – бином Ньютона в сравнении с этой задачей! Он, Евгений Долженко, – самый интересный человек в мире. Доказательства? Пожалуйста! До сих пор никто его, Евгения, не заинтересовал так, как он сам – себя. Он, кстати, прав. Я завидую его витальности… жизнерадостности… Недавно развелся, взял новую жену из Белоруссии. Она, как и все провинциалки, – художница, и как все провинциалки-художницы – ничего не нарисовала. Но ведь Миллер считал, что необязательно художнику писать и рисовать. Достаточно чувствовать себя художником! Считать! Они и считают… А раз так – к черту сомнения! Книгу писать готов, телеграфирую. Пришлите аванс. Воцаряется молчание. Недельки на три. Потом, наконец, звонят из компании по переездам. Завтра – три заказа. Я выхожу или они кого-то еще ищут?