Книга Детство комика. Хочу домой - Юнас Гардель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Совсем как в фильмах ужасов, где какой-нибудь идиот гасит свет в холле, закрывает дверь в спальню, убирает весь чеснок и, наконец, открывает окно, чтобы впустить немного свежего воздуха — и графа Дракулу.
В тощей груди Томаса бьется перепуганное птичье сердце.
Томас боится до смерти.
О таком не говорят. Ни с кем, даже с мамой.
Страх — это то, с чем ты остаешься один на один.
60
Юха и Стефан сбрасывают деревянные башмаки в холле у Юхи. На кухне Ритва готовит ужин. У них будут рыбные котлеты в омаровом соусе.
Марианна не ест рыбных котлет, и ей дадут рыбных палочек, а Юха и рыбных палочек не ест, так что ему дадут кровяную колбасу.
И ко всему этому — макароны быстрого приготовления, потому что так быстрее.
Колбасу и палочки Ритва жарит на одной сковородке, чтобы сэкономить время и не мыть лишний раз посуду.
Рыбный сок смешивается со свиной кровью и маргарином, но Ритве хоть бы что.
У нее маленькие дети.
— Мама, — кричит Юха, — мы со Стефаном будем в моей комнате.
— А мне можно с вами? — просит Марианна, дергая Юху за рукав.
— Нет, нельзя, малявка безмозглая! — отвечает Юха и поворачивается к Стефану: — Это моя сестра.
— Привет, — говорит Стефан.
— Сам знаю, у нее такой вид, как будто у нее рак мозга. Последняя стадия.
Юха отпихивает Марианну.
Ритва проходит мимо — в туалет. Вытирает руки прихваткой.
— Здравствуй, Стефан. Марианна, оставь мальчиков в покое, они будут планировать свою вечеринку.
И Ритва не может удержаться, чтобы не повернуться и не поддразнить их — «у-тю-тю!» — перед тем, как исчезнуть в туалете.
— Прекрати! — кричит Юха и поспешно загоняет Стефана в свою комнату, закрывая за собой дверь.
Под дверью скребется Марианна и мерзко пищит:
— У-тю-тю-тю!
Юха распахивает дверь:
— Я тебе мозги вышибу, соплячка чертова!
И Марианна со смехом бросается прочь.
— У-тю-тю-тю!
61
Юха берег блокнот и пишет: «ВЕЧЕРИНКА ЮХИ И СТЕФАНА!»
— Ну, кто придет? — спрашивает он.
— Ладно, начнем с тебя и меня, — отвечает Стефан.
«СТЕФАН и ЮХА», — пишет Юха.
— И я хочу пригласить Ли, — говорит он и пишет: «ЛИ».
— Втрескался в нее, да?
— И еще я должен пригласить Леннарта, — бормочет Юха, делая вид, что не слышит. — Ну и конечно, Роя и Пию.
— Ли хорошенькая. Это точно, — серьезно продолжает Стефан. — Хоть сисек у нее и нет. У корейских девок никогда нет сисек.
Почему Стефан всегда отвлекается? Чего он треплется о Ли? Он же видит, что Юхе неловко.
— И если уж приглашаешь Пию, то надо и Эву-Лену, — чуть ли не кричит Юха, — иначе Пия не придет.
Он умолкает и краснеет.
— Эва-Лена — божье наказание, — стыдливо добавляет он.
— Но она в довесок.
— Знаю.
Оба вздыхают.
«ЭВА-ЛЕНА», — пишет Юха.
— Кто еще? — спрашивает он. — Томас Карск?
Стефан грубо смеется:
— Представь Томаса Карска на вечеринке.
— Не, ясное дело… — неуверенно бормочет Юха.
— Ты, кстати, слышал, что у Томаса Карска будет праздник? Вот смех-то!
— Да уж! Вот, типа, смех-то! — прокашливается Юха, и ему стыдно.
Он видит перед собой маму Томаса — как она сидит и шьет костюм, который должен быть готов к празднику, и мерзкий пирог, который он выбросил на дорогу.
— Но Симона-то мы пригласим, потому что иначе Шарлотте не с кем будет танцевать, она ведь такая длинная. И Ругера тоже, и Метте. Сколько уже?
Юха записывает имена.
— Шесть парней и пять девчонок. Одной не хватает.
— Ты, наверное, должен пригласить Йенни?
Стефан пристально смотрит на Юху.
— Ну да, должен, — бормочет Юха.
— Хотя она страшна как смерть. И заколка эта, и перхоть.
— Да уж, точно, — шепчет Юха.
— А штаны у нее — так вообще! Нет, не дело это — звать ее на вечеринку.
— И смеется она невпопад, и садится в углу и не говорит ни с кем, — несчастно продолжает Юха.
— Эта девка и лимонадом-то поперхнется. Нельзя ее приглашать. Это-то она должна понимать!
Юха думает про ямочки на щеках у Йенни. Иногда ему кажется, что он по-настоящему счастлив только в те минуты, когда ему удается рассмешить Йенни и заставить ее глаза блестеть.
Только с Йенни Юха чувствует себя уверенно. Ее одну ему никогда не приходится подкупать.
— Силла! — обреченно произносит Юха и пишет имя в списке.
Он слышит легкий свист, как будто ангел машет крыльями. Он зажмуривается и видит когти ангела, горящие глаза, презрительную улыбку.
Ангел приближается, привлеченный его убожеством.
— Пусть будет Силла, — соглашается Стефан, — теперь все!
62
Когда мы все же окончили основную школу, мне уже так надоело быть тем, чем я был, — тем, что они из меня делали. Я хотел стать чем-то другим, чем-то большим. И я порвал со всеми. Я был вынужден это сделать. И одному Господу известно, как мне пришлось бороться, чтобы стать кем-то другим.
Я и с Йенни потерял связь. Она, конечно, уехала в США. Чтобы стать кем-то другим. По крайней мере, я так думаю.
Остался ты. Ты единственный. Я хочу чтобы ты это знал. Ты получаешь эти письма. Если ты их, конечно, получаешь. Или как это говорят… я не знаю, как сказать.
Я имею в виду, что если уж все падает, то это, наверное, тоже можно оправдать, так?
В детстве я и вправду был слюнтяем. В постоянном страхе стать изгоем всегда и перед всеми лебезил. Не думай, что я этого не понимал.
Помнишь эту песенку:
Я ненавидел эту песню. Кажется, я пел ее на каждой чертовой перемене во всех начальных классах. А вы стояли вокруг и подбадривали выкриками. А потом уходили.
И очень неприятно, скажу я тебе, обнаруживать, что ты по-прежнему слюнтяй.
Потому что я и есть слюнтяй — отвратительно лебезящий комик-слюнтяй! Никуда я не делся от этого. Вокруг меня толпится народ и подбадривает выкриками.
