Книга Двуликий Янус. Спорт как социальный феномен. Сущность и онтологические основания - Алексей Передельский

Возьмём другой пример. Долгое время МОК считал идею проведения Олимпийских зимних игр «сомнительной и даже вредной», никак не вяжущейся с программой проведения греческих Олимпийских игр, включавшей, по вполне понятным причинам, лишь летние виды состязаний. Между тем, страны Скандинавии и Финляндия идею проведения международных зимних игр, опять же по вполне понятным причинам, всячески продвигали, причём не в последнюю очередь по национально-политическим соображениям укрепления международного престижа своих государств. С этой целью Скандинавские страны с 1901 г. проводили так называемые Северные игры, в которых они реализовывали своё понимание состязательности. Они ратовали за «чистоту спорта», «принципы любительства», «отказ от профессионализма и коммерциализации… призывали относиться к спорту как к источнику здоровья, морали и гражданственности, уважению к традициям прошлого» [Мельникова Н. Ю., Трескин А. В., 2010; с. 142]. Но самое главное, на наш взгляд, это религиозный, почти мистический характер отношения скандинавов к своим Играм, бывшим для них «не только соревнованиями, но и своеобразным культом» [там же, с. 147].

Параллельно во Франции тоже складывалась своя национальная система зимних видов спорта на основе скандинавского опыта. На консультативной конференции по вопросам развития зимнего спорта в мае 1921 г. представители Франции, Швейцарии и Канады предложили учредить Олимпийские зимние игры. Шведы и норвежцы выступили против. Аргументы последних, апеллирующие к олимпийским правилам, были более обоснованы. В итоге было принято «соломоново» решение: провести на базах отелей зимних курортов во французской Шамони в 1924 г. Зимнюю спортивную неделю под патронажем МОК. При этом представитель МОК от Франции маркиз де Полиньяк и делегат от Канады Меррик напирали на «несправедливость» «монополизации» северянами зимних видов спорта. У них при этом прозвучала мысль, что «внеолимпийского движения ни один вид спорта «не может быть поистине международным» [там же, с. 179].

Заметим, что сам Кубертен был против данного решения, которое буквально «продавили», пообещав, что соревнования в Шамони формально не будут считаться олимпийскими. Однако задним числом МОК признал эти игры как олимпийские, нарушив своё обещание.

Тем самым «Северным играм был действительно нанесен фатальный удар», в результате которого очередным, восьмым по счёту Северным играм, запланированным в 1930 году, так и «не суждено было осуществиться» [там же, с. 169].

Вообще, в процессе своей спортизации современные Олимпийские игры прошли не просто долгий, вековой путь, но и претерпели полный цикл социальных изменений, отказавшись по существу от своих же основных первоначальных принципов, но сохранив большинство из них декларативно. Это касается прежде всего принципа невмешательства во внешнюю и внутреннюю политику стран со стороны МОК, превращенного сегодня в гибкий и обоюдоострый инструмент массированного политического воздействия, позволяющий проводить Игры в нацистском государстве, готовящемся развязать Вторую мировую войну (Берлин, 1936 г.), использовать их в целях политического протеста и бойкота (Москва, 1980 г.; Лос-Анджелес, 1984 г.).

В не меньшей, а даже в большей степени это же относится и к принципиальному отказу от профессионализации и коммерциализации Олимпийских игр.

Можно и дальше осуждать спортивную профессионализацию, прекрасно понимая при этом, что удачное выступление на Олимпийских играх – это гарантированный трамплин для «прыжка» в профессиональный спорт с его колоссальными гонорарами, тотализатором, букмекерством и тому подобными коммерческими предприятиями. Кроме того, олимпийские медали сегодня знаменуют собой не что иное, как пик именно спортивной карьеры, а не достижение в области физического воспитания гармонично развитого человека, как это часто пытаются представить, не считаясь с фактами косноязычия и скудоумия некоторых олимпийцев. Счастье ещё, что далеко не всех: есть мощные личности Ганса Ленка, нашего Александра Карелина. Но ведь, насколько нам известно, никто и никогда не проводил на этот счет никаких конкретных социологических исследований с целью выяснения, кого и почему больше.

Кстати, интересный вопрос: «Куда, в какую сферу социальной практики массово «уходят» олимпийские чемпионы, в том числе и отличающиеся духовно и интеллектуально в лучшую сторону?» Ответ очевиден – в политику и в связанную с ней структуру управления, где они, в силу ряда причин, особенно востребованы.

Рассуждать сегодня о некоммерческом характере олимпийского спорта – это высшая степень идеалистической близорукости. «Примечательно, что Олимпийские игры в Древней Греции уже имели коммерческие аспекты» [Мельникова Н. Ю., Маркин Е. В., 2011; с. 240]. Социально-религиозные пожертвования и дары Храму, процент от торговой прибыли и от коммерческих сделок, деньги «в рост» и «на сохранение» – всё это шло в копилку олимпийских жрецов. «Таким образом, уже в древние времена Олимпийские игры рассматривались правителями стран и деловыми людьми как место извлечения финансовых прибылей и политических дивидендов» [там же, с. 241]. Мы бы добавили к приведенной цитате тезис о том, что не стоит самих олимпийских жрецов рассматривать эдакими невинными и пассивными «карасями», которых всячески использовали политические и экономические «акулы». Жрецы Зевса сами были те ещё «акулы», да ещё, в придачу, имевшие высший статус и приоритет принимавших гостей хозяев религиозно-спортивных мистерий.

За век своего существования серьезнейшим коммерческим предприятием (да ещё имея столь показательные исторические традиции) стали и современные Олимпийские игры. Это есть неоспоримый факт, даже если интерпретировать его как борьбу за экономическую независимость.

«На данный момент существуют 6 основных источников финансирования (извлечения коммерческой прибыли – А.П.) олимпийского движения:

1) продажа прав на телетрансляции;

2) программа олимпийского партнерства;

3) официальная поддержка и лицензирование;

4) продажа билетов;

5) национальное спонсорство;

6) национальное лицензирование» [там же, с. 252].

Любопытно отследить этапы становления данной «экономической независимости», а правильней будет сказать, коммерческого благополучия МОК, которое последний использует в качестве мощного рычага «своего влияния при проведении нужной ему политики» [там же, с. 261].

Остро дефицитный бюджет вторых и третьих Олимпийских игр заставлял их организаторов проводить мероприятие в рамках Всемирной выставки, что сводило Игры на уровень развлекательной части программы Выставок в Париже и в Сент-Луисе, соответственно в 1900 и в 1904 гг. Здесь, на наш взгляд, интересна не сама по себе нехватка денег и вынужденное обращение МОК к организаторам Всемирных выставок, а то, что они обратились именно к последним. Иными словами, интересно направление поисков денег в придачу к уже имевшимся источникам от частных пожертвований, продажи почтовых марок, сувениров и памятных монет. Имелись уже и первые спонсоры. Например, одним из партнеров правительства Греции при проведении первых Игр в 1896 г. была компания Kodak.