Книга Великие битвы XI-XIX веков. От Гастингса до Ватерлоо - Эдвард Кризи

Уолтер Роли высоко оценил умелую тактику английского адмирала. Он писал: «Тот, кому выпадет вести сражение на море, должен уметь выбирать тип кораблей, которые он собирается применить. Он должен помнить, что флотоводец, помимо великой храбрости, должен обладать и многими другими качествами. Он должен понимать разницу в тактике при ведении морского сражения на дистанции и в абордажном бою. Орудия тихоходного корабля способны проделывать пробоины во вражеском корпусе так же, как и пушки небольшого маневренного судна. Собирать без разбора в одном строю все, что способно держаться на воде, может позволить себе лишь безумец, а никак не опытный адмирал. Такое безрассудство было характерно для Питера Стросси, потерпевшего поражение у Азорских островов в бою против флота маркиза де Санта-Круса. Если бы в 1588 г. адмирал Чарлз Говард поступил так же, его поражение было бы неминуемо. К счастью, в отличие от многих отчаянных безумцев у Говарда были хорошие советники. На борту испанских кораблей были войска, которых не было у англичан. Их флот был больше, их корабли были более высокой постройки и имели более мощное вооружение. Если бы англичане попытались навязать испанцам ближний бой, они бы проиграли, тем самым поставив Англию перед лицом величайшей опасности. В обороне двадцать человек равны примерно сотне храбрецов, пытающихся взобраться на борт вражеского корабля и захватить его. А соотношение сил, наоборот, было как раз таким, что двадцати англичанам противостояла сотня испанцев. Но наш адмирал знал преимущества своего флота и воспользовался ими. Если бы он не сумел сделать этого, то был бы недостоин носить свою голову».

Испанский адмирал тоже продемонстрировал свое умение и стойкость, пытаясь навязать англичанам заранее продуманную тактику сражения. Поэтому 27 июля он привел свой сильно потрепанный, но не разгромленный окончательно флот в порт Кале. Но король Испании неверно оценил количество кораблей английского и голландского флотов, а также их возможную тактику. Как отметил один из историков, «по-видимому, герцог Пармский и испанцы, пребывая в заблуждении, исходили из того, что все корабли Англии и Нидерландов при одном виде флота Испании и Дюнкерка должны были удариться в бегство, предоставив противнику полную свободу действий на море и не помышляя ни о чем ином, кроме как об обороне своей страны и своего побережья от вторжения. Их замысел заключался в том, что герцог Пармский со своими небольшими судами под прикрытием испанского флота переправит находившиеся в них войска, вооружение и припасы к побережью Англии. И пока английский флот будет связан боем с испанскими кораблями, он высадится с армией на любом участке побережья, который сочтет подходящим для этого. Как в дальнейшем показали допросы пленных, с самого начала герцог Пармский планировал попытаться высадиться в устье Темзы. Сразу же высадив на берегах этой реки от 20 до 30 тыс. своих солдат, он рассчитывал без труда захватить Лондон. Во-первых, при штурме города он мог бы опираться на поддержку наземных войск силами флота, и, во-вторых, сам город не имел сильных укреплений, а его жители были слабыми солдатами, так как никогда раньше не участвовали в боях. Даже если бы они не сдались сразу же, их сопротивление было бы подавлено после непродолжительной осады».[21]

Но англичанам и голландцам удалось собрать достаточно кораблей для того, чтобы одновременно и дать сражение испанской Армаде, и блокировать в Дюнкерке флотилию герцога Пармского Фарнезе. Большая часть эскадры Сеймура сразу же прекратила патрулирование у побережья Дюнкерка и присоединилась к английскому флоту в водах Кале. Но примерно тридцать пять прекрасных голландских кораблей с большим количеством привыкших вести сражения на море солдат на борту продолжали блокировать фламандские порты, где стояла флотилия герцога Пармского. Испанский адмирал и Александр Фарнезе все-таки хотели объединить свои силы, чему англичане решили любыми способами воспрепятствовать.

Корабли Армады стояли на якорях в водах Кале. Внешнюю часть боевого порядка составляли самые большие галеоны. Они «высились на рейде, подобно неприступным крепостям; корабли меньшего тоннажа стояли в середине строя». Английский адмирал понимал, что он поставит себя в явно невыгодное положение, если решится открыто атаковать испанский флот. Ночью 29 сентября он предпринял атаку силами восьми брандеров, копируя тактику греков, которые в войне за независимость так же атаковали турецкий флот. Испанцы подняли якоря и, потеряв строй, ушли в море. Один из самых больших галеонов столкнулся с другим судном и сел на мель. Испанский флот рассеялся вдоль фламандского побережья. С наступлением утра, выполняя приказ своего адмирала, им с трудом удалось снова собраться у Гравлина. Теперь англичане получили прекрасную возможность напасть на испанский флот и не дать ему деблокировать флотилию Пармы, что и было с блеском выполнено. Дрейк и Феннер были первыми, кто атаковал необъятные «левиафаны» противника. Затем их примеру последовали Фентон, Саусвелл, Бертон, Кросс, Рэйнор, лорд-адмирал, Томас Говард и Шеффилд. Испанцы могли думать только о том, как плотнее собраться вместе. Англичане увели их флот от Дюнкерка и от судов герцога Пармского. Сам герцог Пармский, по выражению Дрейка, наблюдая за избиением испанского флота, должен был реветь, как медведь, у которого украли медвежат. Это было последнее решающее сражение двух флотов. Наверное, лучшим рассказом о нем было описание историка-современника, которое приводит в своем труде Хаклют:[22]

«Утром 29 июля испанский флот после ночной неразберихи снова сумел собраться в боевой порядок, находясь поблизости от Гравлина. Там он внезапно был дерзко атакован кораблями англичан. Вновь воспользовавшись попутным ветром, они отрезали испанцев от рейда Кале. Теперь испанцам оставалось либо разделить свои силы, либо, собравшись вместе, организовать оборону от англичан.

И хотя в английском флоте было много прекрасных боевых кораблей, из них только 22 или 23 могли соперничать по тоннажу с кораблями испанцев, которых было 90, и атаковать их на равных. Но, пользуясь маневренностью и большей управляемостью, английские корабли могли, часто меняя галсы, в свою пользу использовать направление ветра. Они часто подходили к испанцам вплотную, буквально на дистанцию броска копья, нанося им тяжелые повреждения. Они давали по испанцам один бортовой залп за другим, ведя по врагу огонь из всех видов оружия. В этой беспощадной битве прошел весь день до наступления темноты, до тех пор, пока у англичан хватало для боя пороха и пуль. После этого было сочтено нецелесообразным преследовать противника, так как при этом большие корабли испанцев имели бы преимущество. К тому же испанцы держались в едином строю, и уничтожить их поодиночке было невозможно. Англичане полагали, что и так справились со своей задачей, уведя вражеский флот от Кале и от Дюнкерка. Тем самым они не позволили испанцам объединить силы с герцогом Пармским и отвели опасность от собственных берегов.

В тот день испанцы потерпели тяжелое поражение и понесли большие потери. В бою с англичанами они истратили значительную часть своего боезапаса. Англичане тоже имели потери, но их ущерб невозможно было сравнить с потерями испанцев, так как англичане не потеряли ни одного корабля и ни одного высшего офицера. За все время столкновения с испанцами на море англичане потеряли не более ста человек убитыми. В то же время корабль Фрэнсиса Дрейка получил примерно сорок попаданий, а его собственная каюта дважды простреливалась насквозь. И когда после боя осмотрели кровать этого джентльмена, оказалось, что она пришла в негодность, так как была изрешечена пулями. Во время обеда графа Нортумберленда и сэра Чарлза Бланта выстрел вражеской полукулеврины прошел насквозь через их каюту, задев их ноги. Были убиты двое слуг, стоявших рядом. Во время битвы на английских кораблях произошло немало подобных случаев, все они просто не могут быть перечислены».