Книга Исповедь палача с Лубянки. Эмиссар Берии с особыми полномочиями - Петр Фролов

Все эти мысли стремительно пронеслись в моей голове, когда вместе с дежурным я шел по коридору. Внезапно офицер остановился перед одной из дверей и стукнул по ней несколько раз кулаком.

– Войдите! – через несколько секунд послышалось из кабинета. Спутник приоткрыл массивную, обитую изнутри толстым слоем войлока дверь и перешагнул через порог. Четко доложив о моем прибытии, он вернулся в коридор и произнес негромко:

– Проходите, вас ждут.

Я переступил порог огромного кабинета. Лепнина на потолке. Огромные окна за тяжелыми портьерами. Массивный письменный стол. Люстра над головой. В углу огромный кожаный диван. Стулья, правда, были скромными и разномастными. Да и два платяных шкафа с поцарапанными дверцами смотрелись странно в этом интерьере. Наверно, до революции здесь трудился крупный чиновник или купец жил. Да и пахло тогда по-другому. Это сейчас дешевым табаком, несвежей одеждой и казенными учреждениями, а тогда – дорогим одеколоном и ароматом заграничных сигар. Знал я запах богатства. Надышался в Прибалтике, когда участвовал в обысках у местных фабрикантов и высокопоставленных чиновников, служивших в различных учреждениях буржуазных республик.

Четко, по-военному, доложил о своем прибытии.

– Присаживайтесь, капитан! – Кольцов вышел мне навстречу из-за стола. – Сесть вы всегда успеете. Не ожидал увидеть вас, Петр. Фамилия знакомая, но сколько Фроловых служит в наркомате внутренних дел – много. Думал, что сгинете в Москве. Из-за своей бдительности. Не надо было вам рапорт писать...

Я напрягся. Рука судорожно потянулась к кобуре. Похоже, что прав был я – Кольцов все же всех нас переиграл. Интересно, дежурный в коридоре или у себя? Шум борьбы он вряд ли услышит, а вот выстрелы – да. Тогда меня и самого могут пристрелить. Попробую скрутить Кольцова в одиночку.

– Сообщники Люшкова решили вас «стрелочником» назначить. Остальные смогли доказать свою непричастность, – все так же спокойно продолжал говорить Кольцов. – Мы ведь за начальником краевого управления месяц следили. Ждали, пока он всех своих подельников покажет. Слаб он оказался в вопросах конспирации. Всех выдал. Думали, что на границу он отправился, чтобы с эмиссаром от белогвардейцев встретиться, а он всех обманул и сам сбежал. Его сообщники уже день операции назначили и ждали сигнала из-за границы. Они поверили, что начальник отряда и начальник заставы с ними заодно были. Кто бы Люшкова одного к границе подпустил. Может, из-за вас и сбежал. Спугнули вы его. Так, может быть, все и обошлось. А так рапорт вы написали и передали его по команде. А это очень серьезная улика. Впрочем, может, он изначально планировал уйти и никто его не ждал в Маньчжурии. Встречу с эмиссаром он придумал, чтобы собственную шкуру спасти. – И буднично добавил: – Оружие можете не трогать, оно вам в другой ситуации пригодится. Когда в приграничные районы приедем.

Я растерянно посмотрел на Кольцова. О таком варианте я даже не думал. В том, что Люшков – «враг народа», я не сомневался. А вот о заговоре на Дальнем Востоке с участием начальника УНКВД я услышал впервые. Действительно, накануне бегства этого человека я не только высказал свои подозрения, но и написал рапорт. Остальные – начальник заставы, офицер разведотдела и, скорее всего, начальник погранотряда – промолчали. При этом двое из них после бегства продолжали служить. Об этом я из газет узнал, когда искал любую информацию о боях в районе озера Хасан. Возможно, что приказ пропустить Люшкова в погранзону пришел из Москвы от самого Берии...

Комментарий Александра Севера

Здесь Фролов сознательно или по какой-либо еще причине допустил грубейшую ошибку в своих рассуждениях. Берия был назначен на пост заместителя наркома внутренних дел СССР в конце августа 1938 года. До этого момента он находился в Закавказье на партийной работе и даже не предполагал, что его назначат на высокий пост в НКВД. А Люшков сбежал в июне того же года.

Вернемся к рассказу Петра Фролова.

Только он знал все детали операции по нейтрализации заговора на Дальнем Востоке. Все остальные были лишь исполнителями, каждый из которых выполнял свою часть плана. Меня в этом плане не было. Вот я и попал в камеру смертников, откуда меня Берия и вытащил. А может быть и другой вариант – сообщники Люшкова решили, что пограничники, кроме меня, на их стороне (раз позволили Люшкову сбежать), и поэтому оставили их на своих постах. Свои люди на границе нужны всегда. А потом всех сообщников Люшкова арестовали и расстреляли, а пограничники продолжали служить.

– Ужинали? – внезапно спросил Кольцов. – Сейчас организуем. Когда в следующий раз поедим! Заодно и расскажу, что после бегства Люшкова на Дальнем Востоке произошло. Чувствую, не верите мне. Это правильно, сейчас никому верить нельзя!

Хозяин кабинета снял трубку телефона, набрал номер, распорядился об ужине. Положил трубку на рычаги и продолжил:

– Много чего там случилось. Ребят жалко. Погибли все они из-за Блюхера[56]. Из-за его амбиций и стремления сделать карьеру Наполеона – занять пост наркома обороны. Ведь он сделал все для ослабления боеспособности Красной Армии. И, надо сказать, весьма преуспел в этом.

По наркомату действительно циркулировали слухи о том, что из-за Блюхера Красная Армия была на грани военного поражения. Правда, связывали это не с антисоветской деятельностью маршала, а с его личными качествами. Говорили, что во время боев у озера Хасан военачальник впал в прострацию, целыми днями лежал на постели и даже отказался разговаривать по телефону с самим товарищем Сталиным!

Комментарий Александра Севера

В июле 1938 года, во время боевых действий у озера Хасан, Блюхер возглавлял Дальневосточный фронт. В результате допущенных ошибок советские войска понесли большие потери и смогли добиться успеха лишь к 10 августа. Главный военный совет (К.Е. Ворошилов, С.М. Буденный, В.М. Молотов, И.В. Сталин и другие) отметил, что у озера Хасан выявились «огромные недостатки в состоянии Дальневосточного фронта».