Книга Бега - Иоанна Хмелевская

Метя покраснел, побледнел, потом снова покраснел. Потом он начал как-то странно фукать. Мы все втроём укоризненно смотрели на него, не делая скидок на его разбитую голову. Гонората положила ему кусочек паштета.

— На вот, съешь, запей и перестань этими сведениями давиться. Какой такой этот Василь? Я о нем ничего не слышала.

— Никто о нем не слышал! — пробулькал Метя. — Она одна! Прицепилась и прицепилась, вьщумала себе все!

— А вместе со мной Сарновский и Бялас, — отчётливо выговорила я.

Метя застыл с паштетом на вилке.

— Что?!..

— Сарновский и Бялас. Как раз они с сёдлами выходили. Я так поняла, что Василь велел Сарновскому спустить заезд на тормозах, хотя он фаворитом не был. Так что это за какой-то Василь? Перестань дурака валять, потому что у нас всех глаза есть и колет нам глаза то, что ты не просто знаешь что-то, но ещё и трусишь, как канадский скунс.

— Но я на сто миль не воняю! — бурно запротестовал Метя и сожрал паштет. — Ну ладно, хорошо, скажу. Не знаю, кто это, но знаю, что существует нечто такое. Может, это символ, а может, псевдоним…

— А может, человек…

— Тварь паршивая, а не человек! Ну ладно, хорошо, есть один такой. Ну ладно, вот вам, я тоже подслушал. Не знаю, кто разговаривал, два голоса я слышал, о Дерчике как раз разговор шёл. Никаких цитат, ничего не помню, что они говорили, но у них получалось, что Дерчик слишком много языком треплет и надо его утихомирить. И когда я узнал, что его радикально утихомирили, имел я право занервничать, а?

— Имел, Метя, имел, — примирительно сказала Гонората и погладила его по голове.

— Руки прочь от Кореи! — завопил Метя. — А, это моя жена… Ну ладно, я тебя люблю больше всех на свете. А этот Василь, кажется, такое что-то…

Он вдруг замолчал. Тщетно мы ждали продолжения. Метя занялся винцом.

— И где это было? — спросила я с нажимом.

— Что где было?

— Да разговор о том, что Дерчика надо утихомирить.

— В пожарной части в Ожарове.

— Где?! — поразилась Мария.

— А что это ты делал в пожарной части в Ожарове? — подозрительно спросила Гонората.

— Там клуб или просто забегаловка? — поинтересовалась я, потому что некогда в одной пожарной части существовал жокейский клуб. Это было давно и случайно, но все-таки…

Метя явно не был уверен, кому из нас отвечать первой. Разумно поступив, он выбрал жену.

— В Ожарове я был по службе, любимая моя жена, и туда пошёл устраивать дела за селёдочкой и чашечкой вполне невинной жидкости. А ты почём знаешь насчёт клуба? — напустился он на меня с обидой.

— Не знаю, я просто угадала. По жизненному опыту. Так есть клуб?

— Ну, что-то в этом роде. В подробности пускаться не стану, потому что, строго говоря, я это подслушал в туалете, и они покинули это заведение раньше меня, потому не знаю, кто это был. Одного могу угадать, это такой букмекер, среднего возраста, худой, волосики на башке поредели, зато брови кустистые.

— А! — вспомнила я, потому что этого букмекера знала в лицо.

— Ну хорошо, и что дальше? — помогла мне Мария. — Какое отношение имеет к этому какой-то Василь?

Метя словно перестал нервничать. Возможно, его успокоило винцо.

— Василь — таинственная фигура. Я могу только поклясться, что никто не знает, имя это или сокращение от василиска. О нем только шёпотом и говорят. Я так понял, что он всю развлекательную индустрию в кунаке держит. И ты мне теперь говоришь, что Сарновский!..

— Ну и что? Ты считал, как и все, что Сарновский там правит бал? А теперь вроде как получается, что Сарновский подчиняется Василю?

— Ну да, так оно получается, и мне это совсем не нравится. Теперь-то я вам всю правду скажу до конца. Я был по службе на одном таком банкетике на рабочем месте. Малиновский организовывал для заграничного посредника, и там говорилось про.., как бы это лучше сказать.., обман партнёра. Что тёмных лошадок показали.., что-то в этом роде.

— Малиновский?! — изумилась Мария.

— Какое там Малиновский! Он в этом участия не принимал и ничего не слышал. А посредник по-польски только и мог сказать, что «пошалюста» и «пошель на хрэнь». Не знаю, почему его именно этому научили. А когда поднимал бокал, говорил «фаше здароф», дальше у него не получалось. А не понимал вообще ни слова…

— Метя, кончай жалеть заграничного посредника, говори эту страшную правду, — призвала я его к порядку. — Речь шла об арабских скакунах?

— Да вовсе нет. Он интересовался разведением, вообще производителями. И многообещающими трехлетками, они ведь там берут бешеные деньги за покрытие кобылы.

— Мы и маток продаём, как идиоты, — заявила Мария прокурорским голосом. — Не знаю, кто это решает, но, должно быть, враг нашего коневодства.

— Да им деньги нужны.

— Ну так это политика мало сказать близорукая, она же просто ведёт назад! Если они не видят дальше собственного носа, то у них нос просто вдавленный! Отрубленный!

— Не кажется ли вам, что вы слегка оторвались от темы? — неуверенно вставила Гонората.

— Гадюку я пригрел на своей груди! — душераздирающе простонал Метя. — Никуда мы не отошли, это и есть тема. Ну да, самых лучших маток, самых лучших производителей нужно оставлять себе, а если уж какой-нибудь кретин захочет их продать, надо сделать так, чтобы он не смог. Понимаете, что я говорю?

— Понимаем, — безжалостно сказала я, потому что Метя явно не хотел говорить дальше. — Надо сделать какой-нибудь трюк, лучших Лошадей спрягать, показать тех, что похуже, иностранный покупатель купит похуже, а лучших вообще не увидит, и вредный кретин не сможет продать самых-самых. Зато получит больше бабок за тех, что поплоше, и его, может быть, это утешит.

— Ты просто за меня эти золотые слова сказала! — запальчиво выкрикнул Метя. — За твоё здоровье! Чествовать её!

Я позволила за себя выпить, лично приняла в этом участие, но от Мети не отцепилась.

— Валяй, Метя, дальше. Где-то тут зарыт Василь.

— Он там был, — сказал Метя через пару минут молчания, уставившись на цветущий кактус Гонораты. Мы подождали ещё минутку.

— Василь был там, на том приёме? — уточнила Мария.

— Да. Головой ручаюсь. Так получалось из разговора. Это можно устроить без проблем, такой показ коней похуже и укрывание лучших. И вообще это пустяк, тьфу и растереть.

— То есть из всего этого следует, что Василь — личность положительная? — проговорила я с большим сомнением.

— Да, — подтвердил Метя. — А Дерчик — вещественное тому доказательство.

Ровно три секунды я думала, могут ли полбутылки вина дать такие последствия. Да пет, невозможно, я же начала с паштета! Буря в мыслях — следствие сложностей жизни, а не избытка алкоголя.