Книга Берзарин - Василий Скоробогатов

Когда я, окончив педучилище, стал работать не в школе, а в редакции районки (кадров не хватало), то старик-наборщик, слыша наш разговор о бухаринском рекорде, открыл нам секрет:

— Бухарин лукавил. У него наверняка уже имелась готовая рукопись, он ее за сутки подредактировал и сдал в печать.

Хотелось возразить. Но я не стал этого делать — поблизости находились верстальщик, печатник. Пришлось прикусить язык.

Жалко было отбрасывать книгу прусского генерал-фельдмаршала Гебхарта Леберехта фон Блюхера, однофамильца нашего маршала, но пришлось. На ее страницах имелось много пометок, сделанных рукой Василия Константиновича.

Под портретом фельдмаршала Василий Константинович написал такую фразу: «Гебхарта Блюхера называли “Генерал Вперед”. Он имел привычку, оказавшись в голове штурмующих колонн, покрикивать на своих гренадеров: “Форвертс! Форвертс!”».

Трудился я не покладая рук, под присмотром капитана Харьковского. Потом к нам зашел импозантный человек в шевиотовой гимнастерке кремового цвета с тремя шпалами в петлицах. Капитан доложил ему, что работу мы завершаем. И указал на кучу книг. Трехшпальный распорядился: «В котельную».

Мне потребовались помощники для перетаскивания книг в котельную. Я взял своих заляпанных известкой дружков — Колю Семенова и Сережу Лосева. Мы мешками таскали отбракованные издания в котельную. Литература горела плохо. Края книг сгорали быстро, а дальше бумага тлела. Дело пошло, когда я раздобыл кочергу. Кремация длилась допоздна. В казарму я возвратился в два часа ночи. Ребята храпели, я же долго не мог уснуть. В мозгу горел костер из книг. «Инквизитор», — ругал я себя. Сделали меня инквизитором. Не думал, не гадал, что лично уничтожу уйму литературы, в том числе художественной. Ее читал Василий Константинович, иногда он делал пометки на полях книг. Меня мучила совесть. Я зашел в санитарную часть, и врач освободил меня от занятий по болезни на несколько суток. Наши курсанты ходили по городу без увольнительной, и я побывал на концерте в Доме Красной армии. Успокоился. Но уничтоженные книги остаются на моей совести до сего времени.

Наша крепость имела административный корпус, и там был конференц-зал. На стенде у входа в зал однажды мы увидели лист ватмана, самодельную афишу. Извещалось, что здесь с научным докладом выступит командир Н-ского корпуса генерал-майор Н. Э. Берзарин. Тема доклада — «Управление в наступательном бою».

Лица с генеральским званием у нас выступали редко. Запомнились двое: М. Р. Апанасенко и И. В. Смородинов. Не скажу, что мы, курсанты, слушали их уж очень внимательно. Молодые были, беспечные. Смотрел я, например, на статную фигуру Смородинова, на лампасы и решал в уме задачку: сколько лет надо тянуть лямку, чтобы дослужиться до лампас? У меня выходило — 20 годочков. По морщинкам на лбу Сережи Лосева догадывался, что он, футбольный болельщик, подсчитывает очки любимой команды. У курсанта Семенова тоже какая-то посторонняя мысль вертится.

Генерал Берзарин. Упустить то, о чем он рассказывает, невозможно. Все у него — о ратном труде. Что-то близкое нам, солдатское. Оно, солдатское, является стержнем в конфликте на КВЖД, в отражении японской агрессии у озера Хасан… Он все пережил лично. На кителе — медаль «XX лет РККА», орден Красного Знамени. Это — вехи на боевом пути генерала. Ему нельзя не верить. Если идти в бой, то лучше всего, если командиром будет такой человек. Соратников своих он не забывает. Разведывательный отдел дивизии в боях с японцами возглавлял капитан Крылов. По окончании кампании Берзарин постарался, чтобы Крылова наградили. И тот получил орден Красного Знамени. Почему? Крылов своего комдива все время вооружал данными о противнике: сколько у противника сил, что он замыслил? Крылов и его разведчики любой ценой добывали такие сведения. А это — важная составляющая успеха.

Работая в редакции до призыва в армию, я овладел начатками стенографии. Записал в свой блокнот кусочки берзаринского доклада. Он сказал: «На озере Хасан родились новые тактические приемы. Мы, командиры, поняли и крепко усвоили, что для победы в бою нужно быть всегда новым, “неизвестным” для противника, добиваться внезапности, действовать, исходя из конкретной обстановки. Командиры наши приобрели твердые навыки управления».

Записывал не один я. В переднем ряду сидел майор из разведывательного управления штаба, Фудзивара, он тоже держал в руках карандаш и записную книжку.

Характеризуя театр военных действий (ТВД), Берзарин говорил: «Известно, что боевые действия в районе озера Хасан развертывались в узкой полосе местности между побережьем Японского моря и границей с МЧГ (Маньчжоу-Го. — В. С.) и Кореей. С севера горные хребты, высотой 460,1 и 304,0, с востока западный берег залива Посьет и болотистой долины озера Тальми…» Только смекалка солдатская, их находчивость позволили на такой «сцене» ввести в сражение танки и артиллерию. Японцы были шокированы, узнав, что русская техника оказалась там, где человеческая нога не находила надежного грунта.

Агрессор обязательно применяет метод внезапного нападения, что всегда надо иметь в виду. И ответ на эту внезапность должен содержать элементы своей внезапности. Берзарин анализировал ход боевых действий в войне 1904–1905 годов. Характеризовал операционные направления. «Россия одержала победу в той войне, — сказал генерал. — Но погубила нас бездарность дипломатии». Популярно излагались и другие вопросы, вплоть до проблем экономики. Надо изучать, утверждал докладчик, иностранные армии, надо знать и народные обычаи страны-агрессора.

Заканчивая свое сообщение, Берзарин подчеркнул, что теория теорией, а все же следует отдавать предпочтение не теории, а практике. И эта практика в мирное время должна быть приближенной к боевой обстановке.

И еще он сказал: «Командующий фронтом от нас требует, чтобы мы воспитывали в подчиненных командирах и политработниках чувство превосходства наших вооруженных сил над фашиствующими вояками, над милитаристами. И предупреждает нас об опасности “шапкозакидательства”. Эти требования относятся и к старшим и к младшим чинам…»

«Командующий фронтом» — это Г. М. Штерн. Он воевал в Испании. Видел, как воюют гитлеровцы. Требования его выстраданы под Мадридом. Так мы слова Берзарина и восприняли.

Когда Берзарин произнес фразу: «Благодарю за внимание», мы не удержались и вскочили со своих скамеек. Не соблюдая субординации, окружили генерала. Жали ему руки, произносили сумбурные благодарственные фразы.

Мы все вышли из зала и были готовы нести генерала до его автомобиля на руках. Его провожал начальник Отдела боевой подготовки штаба фронта полковник А. П. Белобородов. Мы, курсанты, некоторое время спустя помогали этому полковнику формировать его 78-ю стрелковую дивизию. Она отправилась на фронт и во время битвы под Москвой отличилась и стала 9-й гвардейской.

Улыбчивый генерал захлопнул дверь эмки и укатил.

…Через несколько дней, которые прошли под впечатлением берзаринской лекции, мне и моим товарищам по курсам захотелось сходить в Дом Красной армии. На концерт. И попутно еще раз взглянуть на трофейные японские пушки. Два таких орудия — гаубицы были установлены у подъезда ДКА. Взяли в сопровождающие к себе майора Фудзивару. Он, японец по национальности, офицер разведуправления, с нами охотно общался. Ознакомил нас с боевыми характеристиками орудий. Заметил: «Между прочим, Берзарина до сих пор Токио не забывает. Привезли мне свежие газеты, и там ему статья посвящена. Именуют “Уссурийским тигром”, с уважением отзываются о нем». Фудзивара заключил: «Полковник Берзара — отныне рыцарь божественного микадо Хирохито».