Книга Сквозь годы войн и нищеты. Воспоминания военного разведчика - Михаил Мильштейн

Так была решена моя судьба или, вернее, так начался поворот в моей судьбе.

Брошенная Маленковым фраза неотступно преследовала меня.

Через некоторое время меня вновь вызвал начальник. Принял хорошо, усадил, даже предложил чаю. Выглядело это подозрительно, и я приготовился к худшему.

— Знаешь, — сказал он, — у меня есть хорошая работа для тебя.

Я молчал.

— Хочу предложить тебе должность заместителя начальника Военно-дипломатической академии. Как ты на это смотришь?

Я не колеблясь отказался от этого «лестного» предложения: в нем была запрятана хитрая ловушка. Дело в том, что буквально в те дни я прочел постановление ЦК ВКП (б) о создании этой академии. В постановлении отмечалось, что состав слушателей академии и преподавателей должен комплектоваться лицами коренной национальности. Под некоренными национальностями понимались, в первую очередь, евреи и иные, как говорили в царской России, инородцы. А это значило, что я недолго удержусь на этой должности. Кроме того, получалось, что меня в сравнительно молодом возрасте убирают с оперативной работы и фактически выгоняют на пенсионный покой.

Кузнецов возмутился моим отказом. Как же так? Предлагается такая почетная должность, а какой-то Мильштейн отказывается. Но я попытался дать разумное объяснение своему отказу:

— Я — оперативный работник, занимаюсь разведывательной деятельностью уже много лет и не вижу оснований для смены работы. Да и по возрасту мне еще рано идти на преподавательскую должность…

В тот момент меня оставили в управлении, и я продолжал свою работу. Но для меня это был уже второй тревожный звонок за короткий период времени. Ждать третьего было глупо, и я, улучив удобный момент, сам проявил инициативу, напросившись на учебу в Военную академию Генерального штаба. Кузнецов тут же стал возражать.

— Что ты? — говорил он. — Как же я буду работать без тебя? Ты у меня правая рука, мне без тебя никак нельзя!

Я был в полном недоумении. Как же так? Совсем недавно он хотел от меня избавиться, а теперь…

— Нет, не согласен, и забудь об этом, — сказал как отрезал Кузнецов в конце нашей беседы.

Я вернулся в свой кабинет, конечно, в полном недоумении и немного расстроенный. Но все же твердо решил через некоторое время вновь поставить вопрос об учебе.

Спустя несколько дней Кузнецов позвонил мне сам.

— Ты действительно хочешь идти учиться в академию? — спросил он.

Несколько сбитый с толку неожиданным звонком, я все-таки уверенно сказал:

— Да, конечно, без всяких сомнений.

Он повесил трубку, ничего мне не ответив. Еще через полчаса вновь раздался звонок.

— Скажи спасибо, нарком подписал приказ о твоем зачислении в академию.

Наркомом обороны в ту пору был Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский. Конечно, я был на седьмом небе от счастья и, как мог, благодарил Кузнецова.

Тем не менее, где-то внутри я не мог отделаться от чувства тревоги. Правильно ли я сделал, справлюсь ли я? Ведь для меня начинается незнакомый путь. Не опозорюсь ли на новом поприще? Что было плохого на той работе, где я трудился много лет? Я занимал высокий пост, меня знали и уважали, считались с моим мнением. Я даже мучил себя вопросом о том, не преувеличиваю ли я проблему антисемитизма в Советском Союзе?

Я пытался всячески оттянуть свой окончательный переход на учебу в академию. Но все уже было решено, и вот в возрасте тридцати шести лет я стал слушателем Академии Генерального штаба, высшего военно-учебного заведения страны. В то время такая возможность предоставлялась только командирам, отличившимся на войне. Это был самый отборный состав курса за всю историю академии. Между тем я не ошибся в своих прогнозах относительно роста антисемитизма в стране.

За короткий срок из управления и всех его звеньев были уволены или переведены на другую службу все лица еврейской национальности, то же самое произошло и в Военно-дипломатической академии. Даже упомянутый выше Витчак (Литвин), получивший назначение в эту самую академию и показавший себя блестящим преподавателем, был уволен с военной службы и отправлен на пенсию.

Итак, я оказался в Академии Генерального штаба, и судьбе было угодно, чтобы я пробыл в ней двадцать пять лет. Я об этом не только не жалею, но горжусь и вспоминаю эти годы с удовольствием.

Надо сказать, что Академия Генерального штаба — это особое военно-учебное заведение в системе всех учебных заведений Вооруженных Сил страны. Ее можно назвать своеобразным мозговым центром Генерального штаба, лабораторией Министерства обороны, в которой разрабатываются многие идеи всех видов Вооруженных Сил.

1946 год стал первым послевоенным годом, когда значение Академии Генерального штаба было восстановлено в плане ее влияния на развитие военной науки и военного искусства. В Академию принимали наиболее способных генералов и офицеров. Учиться там было престижно. Завершение учебы в этом высшем учебном заведении обычно способствовало продвижению по служебной лестнице. В «Положении» об академии говорилось, что генералы и офицеры, получившие диплом об ее окончании, берутся на особый учет Генерального штаба и получают преимущественное право на занятие командных и оперативных штабных должностей — от корпуса и выше. Должность начальника академии была приравнена к должности командующего войсками приграничного военного округа, должности заместителя начальника академии и начальников ведущих кафедр — к должности командующего армией, должности начальников остальных кафедр — к должности заместителя командующего армией. Наконец должность старшего преподавателя была приравнена к должности командира корпуса. Следует к тому же добавить, что все слушатели приема 1946 года были участниками Великой Отечественной войны. Среди них имелось немало генералов, занимавших в войсках высокие посты, вплоть до командующих армиями. После окончания академии некоторые слушатели этого набора сделали блестящую военную карьеру, став впоследствии Маршалами Советского Союза, заняв руководящие должности в армии. Например, Павел Федорович Батицкий был главкомом ПВО страны, Маршалом Советского Союза, Андрей Иванович Якубовский — командующим Объединенными Вооруженными Силами Варшавского Договора, генерал армии Павел Николаевич Павловский — командующим сухопутными войсками страны… Таких примеров можно привести великое множество.

Занятия первого набора начались 1 февраля 1946 года. А я попал в академию лишь первого апреля этого года. К тому времени слушатели уже сдали семь экзаменов, и мне необходимо было в короткий срок выдержать испытания по всем этим дисциплинам, таким, например, как: тактико-технические данные танкового артиллерийского вооружения, военно-воздушных сил, инженерных, химических войск и т. п. Запомнить все (а на подготовку к каждому экзамену отводилось два-три дня) казалось делом невозможным, но молодость и упорство победили, и я успешно, к удивлению многих, сдал экзамены. Некоторые преподаватели ко мне относились весьма критически. Слушатели (в академии училось 90 человек) в основном пришли с командных или штабных должностей, а из разведчиков нас было всего трое: я и бывшие мои начальники И. Большаков и А. Хлопов, оба генерал-майоры. Звание генерала давало им известное преимущество. Мое же положение полковника, пришедшего из разведывательного аппарата, не вызывало особого расположения у преподавателей, и время от времени они напоминали мне об этом.