Книга Аромагия - Анна Орлова

— Простите, а вы кто? — прямо поинтересовалась я, отчего он залился краской, видимо, сообразив, что держался слишком по-свойски.

— Разрешите представиться: сержант Петтер, сын Утера, прибыл для несения службы в должности ординарца полковника Ингольва! — браво отрапортовал он юношеским баском, вытягиваясь во фрунт.

Воистину, устав — лучшее средство от растерянности!

— Так вы младший сын Утера?

Действительно, семейное сходство налицо. Если Утер — «гора», то Петтер — «камень», достойный отпрыск своего родителя.

— Ну да, — удивленно подтвердил он.

— Тогда буду вам очень признательна за помощь, — церемонно произнесла я и запоздало представилась: — Я жена полковника, Мирра, дочь Ярослава.

— Я думал, вы его дочь… — выпалил он, осекся и покраснел до ушей.

— Лестно, — улыбнулась я. — Но простите, мне уже пора.

Юноша молча поклонился и отворил передо мной дверь.

Несмотря на проливной дождь, добралась я до места назначения со всем комфортом. Полагаю, новый ординарец окажется весьма полезным…

На этот раз меня встретили очень радушно. Сам хозяин дома еще болел, но ради меня перебрался из постели в кресло. Обложенный подушками, укутанный пледом молодой мужчина с длинным лицом напоминал меланхоличного ослика, а никак не воплощение пылкой страсти. Вот как обманчива бывает внешность!

Его милая жена суетилась вокруг, то предлагая подогретого молока, то поправляя подушки…

А я против воли (хоть и несколько скептически) любовалась этой трогательной сценой супружеского согласия…

Повариха расстаралась, и за чаем хозяйка потчевала меня самыми изысканными сладостями.

Разговор касался лишь вещей легких и забавных, грустных тем мы не затрагивали, чтобы не беспокоить больного.

Кстати, с собой я принесла бутылку вина, которую тут же вручила подруге, пояснив, что это лекарство, которое ей следует принимать ежедневно по половине бокала.

Зардевшаяся Мундиса была настолько хороша, что муж не мог оторвать от нее взгляда, а она в ответ краснела еще сильнее.

Я спрятала улыбку, подумав, что добавленные в вино корица, имбирь, жасмин и бергамот непременно оправдают оказанное им доверие. Это весьма эффективная смесь для пробуждения чувственности…

Долго госпожа Мундиса не выдержала, заговорила об истории, едва не ставшей трагической.

— Я так и не поняла… — жалобно пробормотала она, премило надув губки и держа чашку с чаем двумя руками, как ребенок.

— Чего, дорогая? — откликнулся господин Холлдор, лаская жену взглядом.

Она послала ему улыбку и спросила:

— Кто все-таки подбросил то заклятие в нашу постель?

Мужчина побагровел и натужно закашлялся. Похоже, он наивно надеялся, что она об этом не узнает… Что известно слугам — известно всем.

— Милый, что с тобой? — всполошилась нежная жена. — Ты слышишь меня? Дай, я постучу!

И она принялась колотить маленькими кулачками по его спине.

Пользуясь тем, что жена не видела его лица, бурачно-красный господин Холлдор умоляюще посмотрел на меня.

Надо думать, ощутив ослабление мужской силы, господин Холлдор перепугался. Сначала он бросился к какой-то полуграмотной бабке-знахарке, которая изготовила ему талисман. Однако Мундиса по-прежнему подливала мужу мое снадобье, так что заклятие ему мало помогло.

Разумеется, как многие мужчины, господин Холлдор очень болезненно это переживал. Решив, что причина кроется в охлаждении к жене, он тут же принялся доказывать свою мужскую состоятельность с любовницей.

Пусть Мундиса верит, что причиной были происки коварной разлучницы, от злокозненных чар которой муж теперь освобожден.

— Это барышня Асия! — сжалившись, солгала я, и была вознаграждена волной сладкого лимонадно-грушевого аромата — облегчения и благодарности — от господина Холлдора.

Не стоит омрачать их семейную идиллию. В конце концов, меньше знаешь — крепче спишь…

Глава 3. Хель

Чем пахнет дом? Копчеными ребрышками? Корицей и ванилью? Свежим кофе? Яблочной шарлоткой? Запахи, как уютный плед в кресле у камина. Стоит почувствовать знакомый аромат, и перед глазами встают милые сердцу воспоминания…

Однако сегодня мой дом «благоухал» совсем иначе: гарью, мокрым пеплом и сбежавшим супом. Из открытого кухонного окна вырывались клубы дыма, входная дверь была распахнута настежь, а на пороге, кашляя, стояла Уннер.

— Что случилось? — встревожено спросила я, выходя из «Уртехюс».

— Сигурд с Сольвейг поругались! — с трудом объяснила Уннер, продолжая кашлять. — Подождите минутку, я открыла окна. Сейчас выветрится.

Оставалось только махнуть рукой. Подобные стычки случались нередко, как минимум раза два в месяц. Безалаберный Сигурд, который искренне считал, что его маникюр куда важнее порядка в доме, и Сольвейг, недовольная решительно всем, а особенно качеством уборки (которой она сама не занималась, но упоенно критиковала сделанное другими), представляли собой ту еще парочку. Самое интересное, что мой драгоценный свекор неведомым образом умудрялся держать их в руках и, фигурально выражаясь, вовремя гасить пожар. Но господин Бранд не был затворником, изредка выбираясь из дому на партию в бридж или бильярд. Пользуясь его отлучками, неугомонные слуги непременно устраивали какое-нибудь безобразие, что давало свекру право с видимым наслаждением ворчать, что без его присмотра все шло наперекосяк. Разумеется, заодно доставалось и мне за неумение вести хозяйство…

Оставалось дождаться, пока густой дым развеется и войти в дом. Прямо посреди прихожей, уперев руки в бока, стояла Сольвейг, являя собой эдакого рыцаря с копьем в руке и поверженным врагом у ног. Правда, вместо копья в руках у нее была скалка, роль доспеха играл накрахмаленный передник, а противником был всего лишь Сигурд с кастрюлей на голове.

На кухне что-то чадило. Кажется, Сольвейг дым ничуть не мешал, только глаза покраснели.

Мне стоило немалых усилий не рассмеяться. Лощеный красавчик Сигурд считал себя достойным, по меньшей мере, роскошного особняка и огромного состояния (раз уж в Хельхейме нет аристократии), но неумолимая судьба в лице пропойцы-отца и гулящей матери заставила бедняжку марать руки и склонять гордую голову перед хозяевами… Понятно, что с таким отношением Сигурд едва ли был исполнительным и верным слугой, но господин Бранд ценил его за исключительную пронырливость и умение втираться в доверие.

— Сигурд, вы возомнили себя своим тезкой и решили вызвать дракона на бой? — поинтересовалась я при виде этой героической сцены. Хотя в данном молодом человеке героическим было разве что прославленное имя — «Победа». — И какое сокровище подвигло вас на этот беспримерный подвиг?

На язык просились исключительно высокопарные фразы старинных преданий.