Книга Немецкие диверсанты. Спецоперации на Восточном фронте. 1941-1942 - Георг фон Конрат

Таким образом довольно быстро мы достигли моста, точнее, того, что еще утром вчерашнего дня могло считаться таковым. Но после того как здесь побывали наши пионеры, он был более-менее восстановлен и по нему можно было двигаться без оглядки. Мы остановились, давая возможность колонне выстроиться в один ряд, терпеливо ожидая, когда все смогут пересечь мост. Примерно через полчаса после того, как проследовало огромное число «скорых», мы дали сигнал двигаться. И все же мост оказался починен только частично, поэтому сейчас мы могли перевезти лишь по одному пулемету, и то благодаря опыту и стараниям наших водителей. Из-за этих маневров мы потеряли еще полчаса. Осмотревшись, я не смог удержать улыбки: груды булыжников, лежавшие перед нами, совсем недавно были старинным латвийским замком и церковью из красного кирпича с колокольней, так много значившими для русских.

Спустившись с моста, мы почувствовали, что стало легче ехать. Дороги здесь были шире, к тому же появилась возможность передвигаться параллельно им. Поэтому я решил выбрать кратчайший путь, ведущий на Ригу. Проезжая Таурогген, я увидел бункеры. Сейчас они стояли, не нужные абсолютно никому. Затем мы оказались на другом краю Тауроггена и там разбили лагерь. Мы пока не имели распоряжений, касающихся этой ночи, и, благодаря привалу, у нас появился шанс сделать то, что, я уверен, каждый из нас хотел сделать. Мы искали места, где лежали погибшие ребята, чтобы откопать их. Для тех семерых, которые вернулись целыми, это было особенно трудно и мучительно. Конечно, и остальным было тяжело, но им особенно. По некоторым из них прошли танки и буквально вмяли в землю их тела. Все мы были подавлены, похоронив их, и, установив самодельные кресты у их изголовий и поставив караул у их могил, ушли на ночлег.

На следующее утро меня разбудили ребята из караула. Я заснул на самом верху одной из пушек, и теперь все мое тело словно задеревенело, а кости болели. Продрав глаза, я увидел слабый луч солнца, пытавшийся пробиться сквозь тучи. Было половина шестого. На удивление, кофе оказался хорошим по сравнению с тем кофейным напитком, который нам обычно давали. Выпив его большими глотками, я спросил повара:

– Точно такой же приготовлен для каждого?

– Да, – улыбнулся он. – Вчера мы получили паек.

Остальной завтрак состоял из рыбных консервов, хлеба и маргарина, но все же это было лучше, чем ничего. Остальные уже разогревали моторы и выгоняли на дорогу машины, поэтому, когда я закончил есть, мы уже были готовы ехать дальше. Вилли пришел на кухню, доложить о ситуации, а затем, с перекошенным гримасой лицом, поинтересовался, что я думаю о том месте, где мы находимся. Я внимательно поглядел по сторонам. При свете дня я увидел выжженные поля, выгоревшие города и леса и мертвых, лежащих повсюду. Пыль, камни и разруха. Даже в воздухе стоял смрад – запах смерти. Взглянув на Вилли, я медленно сказал:

– Должно быть, раньше это было красивое место.

Зная, что Вилли нравится шествовать во главе колонны, я сказал ему, что опять поеду, замыкая колонну, и буду первым с конца. Снова выехав на дорогу, уже через милю, мы могли наблюдать, как многочисленные войска движутся в том и другом направлениях, а на дорогах появлялось все больше колдобин и ухабов. Наши машины тряслись и подпрыгивали, но теперь ситуация стала меняться. Русские самолеты начали кружить, пытаясь взять нас на мушку, но каждый раз, когда они появлялись в небе, мы наносили ответный удар. Бой продолжался меньше пяти минут и завершился тем, что русский самолет, войдя в штопор, врезался в землю, подняв столб гари. Именно по этой причине, с полной самонадеянностью, я был уверен, что к концу месяца мы войдем в Москву. Внезапно война показалась мне почти законченной.

Тут я заметил одного из сопровождавших, что-то кричавшего мне, и остановил машину, чтобы он доложил:

– В пятнадцати километрах отсюда, на развилке Шяуляй-Рига-Таурогген, меня остановил патруль бронетанковой дивизии «Гроссдойчланд», и новый полковник велел мне вести вас в главный дивизионный штаб.

– Иди вперед и скажи Вилли прибавить ходу, насколько это возможно, но так, чтобы между машинами не возникло слишком большого разрыва.

Теперь мы двинулись быстрее, минуя сильно выгоревшие леса, поля, деревню за деревней; все кругом было пепельного цвета. Литовские жители бросали цветы на дорогу, радуясь, что освободились от русских. Я понимал этих людей. Последние два года они особенно страдали от сталинских репрессий, и сейчас мы для них были освободителями. Какой-то фермер даже вышел на дорогу с бидоном, до краев наполненным молоком, которое наливал мальчикам и шутил с нами. Но у нас не было времени поговорить с людьми, и, только успев выпить молока, мы торопливо продолжили свой путь.

Спустя полтора часа мы доехали до перекрестка, где нас остановила военная полиция дивизии «Гроссдойчланд». Они подошли сзади, ища командира подразделения. Полковник сидел в машине, и я сказал ему, что являюсь старшим. Он пристально рассматривал меня, ничего не говоря. Я был уверен почти на сто процентов, что ему ничего не известно о 115-м подразделении. Затем он грубо прокричал, чтобы слышал весь отряд:

– Сейчас слушайте меня! Теперь вы не в детском саду. Несмотря на войну, вы обязаны отдавать честь старшим по званию.

Я был в ярости, чувствуя, что лопну от переполнявшего меня гнева. Я и не думал подниматься и приветствовать его. Мне было все равно, кто передо мной: полковник, капитан или бригадный генерал. Сжав зубы, я посмотрел назад, все еще ничего не говоря.

Разгневанный моим неподчинением, он закричал на меня голосом, похожим на раскаты грома:

– Из какого вы отряда?

– Полковник, – ответил я невозмутимо, тем самым пытаясь показать ему, что я тоже человек. – Я вполне прилично слышу, поэтому вам не обязательно кричать на меня не своим голосом, как старая коза, выскочившая на дорогу. – Затем, весь кипя от негодования, я добавил уже громко: – Не могли бы вы, следуя своим полномочиям, показать мне, где будет располагаться наша колонна!

Его лицо покраснело, и поэтому я, снова перейдя на более спокойный тон, продолжил:

– Думаю, до тех пор, пока вы не ознакомите нас с нашим месторасположением, нам пока больше нечего обсуждать. Конечно, если вы откажетесь выполнить мою просьбу, мне придется взять вас под арест.

Тут его прорвало.

– Перед вами полковник дивизии СС «Гроссдойчланд» и, одновременно, военной полиции той же самой дивизии! – взревел он.

В ответ на его реплику я произнес:

– Я не доверяю никому, а уже тем более человеку, который не может воспользоваться своими полномочиями. – У меня были все права говорить так, и я знал это, поэтому следующая фраза, произнесенная мной, звучала так: – Вы, полковник, вполне можете считать себя счастливчиком, потому что я не отдал приказ своим людям пристрелить вас как собаку.

При этих словах полковник сник, осознав, кто перед ним.

– Я имею определенные полномочия, но все приказы отдаются в главном штабе.

– Это не очень хорошо! – ответил я, сменив тон.