Книга Император для легиона - Гарри Тертлдав

– Ну, хватит болтать про нас, – сказал Виридовикс римлянину и повернулся к Туризину. – Где же пропадал ты, друг? Несколько месяцев мы не знали, жив ли ты или попал в царство фей, чтобы вернуться оттуда через сто лет всеми забытым и никому не нужным.

Туризин не обиделся, и это было хорошо. Виридовикс всегда и всем говорил то, что думал, невзирая на должности и звания.

История Туризина была такой, какой и ожидал услышать ее трибун. Потрепанное правое крыло видессианской армии отступало через безлюдные области васпураканских гор, где местность была еще более изрезана, чем та, по которой шли римляне. Остатки армии постепенно таяли, рассыпались на маленькие группы и уходили на восток.

– Именно это я и предположил, когда увидел пришедших с тобой людей. Деревенские балбесы и трусы исчезли: погибли в бою или дезертировали, – прокомментировал Гай Филипп рассказ Туризина.

– Так и было, – согласился тот.

В одном солдатам Императора пришлось тяжелее, чем римлянам: казды преследовали их по-настоящему, и потребовалось три-четыре тяжелейших боя, чтобы прикрыть тыл и оторваться от врага.

– И вел их тот проклятый дьявол в белом плаще, – заметил один из видессианских офицеров. – Он прилип к нам хуже, чем пиявка, и высосал из нас изрядное количество крови.

Марк и его офицеры насторожились и подались вперед.

– Ага, значит, Авшар все-таки преследовал вас, – сказал трибун. – Мы ничего не слышали о нем здесь и не знали, что удержало его от нападения на Видессос.

– Я и сейчас этого не знаю, – призвался Гаврас. – Он исчез через две недели после битвы, и я понятия не имею, где он сейчас. Но именно его отсутствие спасло нас. Без него казды, самые храбрые и жестокие, превращаются в беспорядочную банду, зато с ним… – По выражению лица Туризина можно было понять, что слова, замершие на его языке, были слишком горькими.

Индакос Скилицез – офицер, упомянувший об Авшаре, – обратился к Марку:

– А что, в Аморионе люди сошли с ума? Мы послали в город гонца, чтобы объявить о новом Императоре Туризине, а они избили его до полусмерти и выгнали. Клянусь маленькими солнцами Фоса, даже во время гражданской войны у послов есть свои привилегии.

Будучи видессианским дворянином, Скилицез знал, о чем говорил.

– Сейчас Аморион – город Земаркоса, и его слово там закон, – ответил Марк. Задумался на минуту, и вдруг новая мысль поразила его. – Твой посол случайно не был васпураканином?

– Хаик Амазасп? – Туризин кивнул. – Да, он из Васпуракана. Но какое это имеет отношение к… О-ох.. – Он помрачнел, вспомнив, как жрец-фанатик хотел разгромить «еретиков» и просил поддержки у Императора. – Этот безумец с радостью поддержит Ортайяса, хотя получит от него не слишком много.

– Ты отомстишь за нас? – взволнованно воскликнул Сенпат Свиодо. – Клянусь, ты об этом не пожалеешь. Аморион – хорошая база для похода на восток, и тебе это известно не хуже моего.

Юный васпураканин даже привстал со своего стула. Гагик Багратони тоже стал медленно подниматься, и на его лице была написана мрачная решимость. Туризин махнул рукой, призывая их сесть.

– Мы должны без промедления идти к Видессосу. Захватив столицу, мы возьмем в свои руки всю Империю, без этого ни один город, ни одна провинция не будут нашими до конца.

Увидев разочарование офицеров, он продолжал:

– Если вы ничего не имеете против того, чтобы за вас отомстил кто-нибудь другой, то будете удовлетворены. Из Фанаскерта на восток двигаются намдалени, в марте они подойдут к Амориону. Они разнесут город Земаркоса в клочья, если он хотя бы заикнется об их религии и о «ереси», а я думаю, бес фанатизма заставит его это сделать.

Гаврас говорил спокойно, с каким-то мрачным удовольствием, слова его убедили васпуракан. Скаурус тоже был согласен с тем, что любая провокация против намдалени обернется Земаркосу боком. Шесть-семь тысяч всадников тяжелой кавалерии шутить не станут. Так-так, значит, солдаты Княжества тоже двинулись на восток, подумал он. Армии поплыли, как льдины, едва только кончилась зима.

И тут в голову трибуна пришла мысль о том, что у Намдалена сейчас гораздо больше солдат, чем у Туризина.

– Какие отношения сейчас между вами и островитянами? – спросил Марк.

– Взаимное недоверие, как всегда, – ответил Гаврас. – Если у них появится возможность, они вцепятся нам в глотку. Я, правда, не собираюсь предоставлять им ее, но…

– Вероятно, солдаты Ономагулоса уже пришли с юга и будут наблюдать за ними, – предположил Марк.

– Что? Баанес жив? – Теперь пришла очередь Императора удивляться.

– Жив, если можно доверять известиям, которые приносят на хвосте торговцы, – сказал Гай Филипп, все еще сомневающийся в верности этих слухов.

Однако Туризин не видел в этом ничего невероятного.

– Старого лиса не так-то легко прикончить. Силы у него еще есть, – пробормотал Гаврас.

Ага, подумал Марк, ты, кажется, не слишком обрадовался этой новости.

Когда Аптос исчез за поворотом дороги, Гай Филипп тяжело вздохнул:

– Первый раз за многие годы я жалею о том, что нам нужно трогаться в путь.

– Во имя богов, почему? – удивленно спросил Марк.

Идти под ласковым солнцем было удивительно приятно. После теплых дождей холмы покрылись зеленым ковром, но влаги было еще недостаточно, чтобы превратить пыльные видессианские дороги в моря грязи. Воздух был чист и свеж, весело щебетали птицы, порхали бабочки – яркие крылья их еще не обтрепал ветер.

– Разве ты не понял? – подмигнул Виридовикс Марку. – Сердце бедняги разбито на мелкие-мелкие кусочки или вот-вот разобьется при воспоминании о том, что он оставил в Аптосе.

– А, чтоб тебя черт побрал! – тихо и грустно произнес Гай Филипп. Похоже, шутка кельта сильно задела его, тем более что Виридовикс был прав.

Марк не смог сразу сообразить, о чем говорил кельт и почему старший центурион принял его слова так близко к сердцу. Но после минутного размышления ответ пришел сам собой.

– Нерсе? – спросил он. – Вдова Форкоса?

– А если и так? – пробурчал Гай Филипп, явно сожалея о том, что вообще раскрыл рот.

– Почему же ты тогда не ухаживал за ней? – вырвалось у трибуна, однако центурион не произнес больше ни слова.

Плотно сжав зубы, он стойко выслушивал остроты Виридовикса, не отвечая на них. Через некоторое время тому надоело чесать языком и он возвратился к Муницию, чтобы обсудить с ним детали фехтовального искусства.

Изучая выражение угрюмого лица Гая Филиппа, Марк не переставал удивляться тому, что человек, абсолютно бесстрашный в бою, видевший в любовных похождениях что-то вроде изнасилования, мог так пугаться женщины, к которой чувствовал нечто большее, чем простое вожделение.