Книга Любовь гика - Кэтрин Данн

– Бедняжка Леона. Она просто заснула однажды ночью и не проснулась. Мама чуть с ума не сошла, когда нашла ее утром.

Круглая широкая голова Арти исполняла свой танец со змеями, качаясь на шее в притворной скорби, и туго натянутая кожа у него на лице вдруг расслабилась, и я смотрела на него и любила до боли эти тени под острыми скулами, эти широкие пухлые губы.

И мне было страшно. Арти это заметил, прочитал у меня на лице и быстро вернулся к своему образу погонщика с кнутом.

– Вперед, Дживс! – рявкнул он. – К собакам!

Я вновь принялась толкать вязнущую в опилках коляску, крепко стискивая ягодицы, чтобы не испачкать трусы.

– Можно мы с Арти погуляем с Соплей? – спросила я.

Из двери фургона ощутимо несло псиной. Видимо, это был перегар миссис Минути. Она тяжело сглотнула и попыталась сфокусировать похмельный взгляд. В ее коротких, торчавших дыбом волосах застрял кусок вчерашнего ужина. Она оттянула ворот ночной рубашки и тихо рыгнула.

– Можно, – кивнула миссис Минути.

Она не стала ворчать, что мы заявились так рано и Сопля – ее лучший пудель. Мы были детьми ее босса, а найти новую дрессировщицу собак не составит труда. Миссис Минути исчезла в глубинах фургона. Арти напряженно смотрел в открытую дверь. Сопля появился в дверном проеме и спрыгнул на землю. Его длинный поводок тянулся к трясущейся руке дрессировщицы. Она вручила мне поводок и велела следить, чтобы пес не бродил сам по себе.

Я привязала поводок к задней стойке коляски Арти и повезла его на пятачок голой земли, располагавшийся за киосками. Сопля бежал вприпрыжку, обнюхивая все, что попадалось ему по пути. За две минуты он десять раз поднял лапу. Когда мы добрались до места, пес слегка упокоился.

– Будь рядом, но не мешай, – велел мне Арти.

Я села на землю и стала смотреть. Арти подозвал Соплю, и глупый пудель подбежал к нему, положил лапу на коляску, навострил уши и завилял помпоном на кончике тощего хвостика.

Арти не говорил мне, что он задумал.

– Арти – укротитель диких зверей, – усмехнулась я себе.

Цирковой лагерь уже потихонечку просыпался. Тут и там хлопали двери фургонов. Раздавались редкие голоса. Механик завел мотор карусели, дал ему потрещать и отключиться.

Арти смотрел прямо в глаза Сопле. Пудель, послушный и готовый услужить, сидел прямо перед ним, наблюдая за его лицом. Арти не моргая смотрел на пса сосредоточенным взглядом, но его лицо было непроницаемо-гладким, словно во сне. Поначалу Сопля радовался, как дурак: доверительно бил хвостом по земле, вертел ушами, улыбался, вывалив язык. Но постепенно пес утратил уверенность, убрал язык и закрыл пасть, вопросительно наклонив уши к Арти. Хвост нервно забился. Потом Сопля вытянул морду вперед, тревожно нюхая воздух, издал тоненький жалобный визг и заерзал задницей по земле. Арти сидел неподвижно, слегка подавшись вперед и скрестив плавники на груди. Пудель не осмелился отвести взгляд от Арти, но принялся беспокойно облизывать нос, встал на секунду, снова сел, подобрав под себя хвост и прижав уши к голове. Затем он заскулил, опустил голову и упал на бок, взвизгнув, словно его пнули.

Арти резко откинулся на спинку кресла-коляски. Он глубоко дышал, закрыв глаза. Сопля попятился и натянул поводок, стараясь выскользнуть из ошейника. Арти выпрямился, открыл глаза и огляделся в поисках пса.

– Сопля! Ко мне! – велел он.

Пес рванулся с поводка и взвился в воздух. Он упал на спину и остался лежать пузом кверху, тихо подвывая. Арти рассмеялся себе под нос и сказал, что можно вести Соплю обратно.

– На почтеннейшей публике тоже можно тренировать мысленный посыл ненависти, – добавил он.

Арти никогда не злословил о Цыпе в открытую. Столь очевидная неприязнь сразу насторожила бы папу с мамой. Но я знала. Я общалась с Арти больше всех. Я проводила с ним много времени и много времени – в мыслях о нем. Я любила его.

Втайне я думала, что мама с папой любят Арти, лишь потому что совершенно его не знают. Ифи любила его, потому что он так хотел, и она не могла ему сопротивляться. Элли знала Арти и ни капельки не любила. Она боялась его и ненавидела, поскольку сумела разглядеть его истинную сущность. Я была единственной, кто знал его темные стороны, его горькую злобу и едкую зависть, его болезненные устремления, и все равно продолжала его любить. Также я знала, какой Арти ранимый и хрупкий. Его не волновало, знаю я или нет. Не волновало, люблю я его или нет. Он понимал, что я буду самозабвенно служить ему, даже если он очень сильно меня обидит. Я не была для него соперницей. Не выступала с собственной программой. Я зазывала толпу к нему, а не к себе.

Мне поручили присмотреть за Цыпой. Он спал на маминой кровати, и мне надо было дождаться, когда он проснется, поменять ему пеленку, дать яблочный сок и поиграть с ним, пока мама не закончит урок фортепьяно с близняшками.

Но погода была замечательная, окна распахнуты настежь, и рыжеволосые девчонки болтали снаружи, неподалеку от нашего фургона. Я слышала их смех. Они лежали на одеялах, расстеленных на траве, пили газировку и мазались маслом для загара. Ветерок доносил запах кокоса и ланолина.

Мне надо было сидеть внутри и читать, но Пегги начала рассказывать историю мягким голосом, и остальные девчонки притихли. Мне было не слышно, что она говорит. Я вышла наружу, обошла фургон и плюхнулась на траву рядом с их одеялами. Подумала, что если окна открыты, я сразу услышу крик Цыпы, когда он проснется. Я жевала травинку и слушала Пегги.

Она рассказывала о парнишке, совсем молоденьком, лет четырнадцати, и утверждала, что это чистая правда. Он умер ради любви. Это был мальчик из очень бедной семьи. Подрабатывал за гроши и часто пропускал школу, но он был хорошим и добрым. И был влюблен в первую школьную красавицу. Она, разумеется, даже не замечала его. Жила совершенно другой жизнью. Но однажды девочка заболела, и врачи сказали, что это сердце. Врачи сказали, что она умрет, если не пересадить ей новое сердце. В школе все знали, что девочка ждет донора. Парнишка ходил мрачнее тучи, а потом сказал маме, что готов умереть и отдать свое сердце той девочке. Мама решила, что это просто фигура речи, такое образное выражение. Парень был абсолютно здоровым. Но через несколько дней он вдруг упал замертво. На ровном месте. Мгновенная смерть. Кровоизлияние в мозг, объяснили врачи. И вот что удивительно: его сердце было полностью совместимо с организмом той девочки, и ей его пересадили. И оно прижилось. Теперь она снова живет и радуется жизни с сердцем того бедного мальчика.

Рассказ произвел впечатление на рыжих девчонок. Вики сказала, что это, наверное, жутковато – жить с сердцем того, кто тебя любил. Лиза спросила, не является ли к ней привидение того парнишки.

– Он сто́ит трех таких, как она, – заявила Молли. – С таким-то сердцем!

И тут из окна родительской спальни прямо у меня за спиной раздался оглушительный грохот, будто по стальному листу ударили тяжеленным молотком. Сквозь его отголоски прорвался пронзительный вопль Цыпы.