Книга Алхимик - Паоло Бачигалупи

Он разговаривал с собой, говорил себе, что уцелеет. Что не упадет, не разобьется об уличный асфальт. Не упадет Сяо Ван. Нет, даже не Сяо Ван, он уже не Малыш Ван. Он Ван Цзюнь, Солдат Ван. Изувеченный, скрюченный, Солдат Ван выживет.

Он улыбнулся про себя. Выживет Ван Цзюнь!

И он стал спускаться дальше, повисая на дрожащих руках и онемевших пальцах, осторожно и тщательно выбирая упоры, и наконец, когда начал уже думать, что больше не может, нашел дыру в шкуре Хуоцзяньчжу и закинул свое тело в безопасность трубопроводов живого сооружения.

Стоя на твердой поверхности, он обернулся и выглянул на раскинувшиеся огни Чэнду. Еще несколько лет – и весь Чэнду будет поглощен разрастающимся ядром. Интересно, куда тогда деваться нищему мальчишке. Останутся ли улицы открытыми для таких, как он?

Сунув руку в карман, он нащупал твердые грани датакуба. Вытащил его, уставился на идеально гладкую синеву поверхности. На совершенные геометрические формы. Страшно даже подумать о человеке, что живет внутри. Он взвесил кубик на ладони. Легкий. Слишком легкий, чтобы человек уместился там целиком. Вспомнился короткий разговор с далай‑ламой в темном зале при мерцании мониторов. Крепко сжав кубик, он придвинулся к краю трубы. Внизу лежал Чэнду.

Ван Цзюнь замахнулся. Отвел руку назад, чтобы запустить далай‑ламу в его кремниевой клетке в пустой воздух. Вот так – взлететь по дуге и падать, пока не разобьется о далекую землю и не освободится, чтобы начать новый цикл перерождения. Остановился в замахе, потом метнул кубик. И когда рука закончила движение, датакуб с далай‑ламой все так же лежал на ладони. Гладкий, синий, невредимый.

Ван Цзюнь подумал. Погладил кубик, ощущая его контуры. Потом сунул обратно в карман, вцепился в шкуру Хуоцзяньчжу и вывалился наружу. Лез и улыбался, вставляя пальцы в живую плоть здания. Интересно, сколько еще придется лезть и окажется он внизу целиком или в виде кровавой каши. Еще очень далеко внизу лежал Чэнду.

Датакуб был в кармане. Если упасть, он разлетится, и далай‑лама окажется на свободе. А если Ван Цзюнь выживет? Тогда он на какое‑то время оставит кубик себе. Далай‑лама там спит и наверняка не будет возражать поспать дольше. А еще, подумал Ван Цзюнь, кто в целом мире среди самых важных людей мог бы сказать, как он, что далай‑лама у него в кармане?

Девочка‑флейта

Девочка‑флейта съежилась в темноте, сжимая в маленьких бледных руках прощальный подарок Стивена. Мадам Белари будет ее искать. Слуги станут рыскать по замку, словно одичавшие псы, станут заглядывать под кровати, в чуланы, за винные стеллажи, вынюхивая ее. Белари не знала потайных убежищ девочки‑флейты. Ее всегда находили слуги. Белари просто бродила по залам, а слуги отправлялись на поиски. Слуги думали, будто разнюхали все ее укрытия.

Девочка‑флейта пошевелилась. Неудобная поза отзывалась болью в хрупком скелете. Девочка‑флейта потянулась, насколько позволяла теснота, и вновь свернулась в клубок, воображая себя кроликом, вроде тех, что Белари держала в клетках на кухне: маленькие и мягкие, с теплыми влажными глазами, они умели часами сидеть и ждать. Не обращая внимания на болезненные протесты скорченного тела, девочка‑флейта приготовилась ждать.

Вскоре придется вылезти, иначе мадам Белари потеряет терпение и пошлет за Бурсоном, начальником охраны. Бурсон приведет своих шакалов, а те начнут охоту, проверяя каждую комнату, разбрызгивая по полу феромоны, пока не пройдут по ее неоновым следам до самого убежища. Придется вылезти прежде, чем появится Бурсон. Мадам Белари наказывала ее, когда слугам приходилось тратить время на отмывание феромонов.

Девочка‑флейта снова пошевелилась. Начали болеть ноги. Интересно, могут ли они сломаться просто от напряжения? Иногда ее тело ломалось по самым неожиданным причинам. Легкий удар о стол – и готово, а Белари бушует, потому что с ее имуществом неосторожно обращаются.

Девочка‑флейта вздохнула. На самом деле, пора было вылезать, но ей все еще не хватало тишины, не хватало одиночества. Ее сестра Ния никогда этого не понимала. А вот Стивен… он понимал. Когда девочка‑флейта рассказала ему о своем убежище, он простил ее, как она решила, по доброте. Теперь‑то она знала правду. У Стивена были секреты посерьезнее, чем у глупой девочки‑флейты. Серьезнее, чем кто‑либо мог представить. Девочка‑флейта повертела в руках крошечный пузырек, чувствуя гладкую стеклянную поверхность, представляя янтарные капли внутри. Она уже скучала по Стивену.

Снаружи раздались шаги. Металл глухо царапнул о камень. Девочка‑флейта выглянула через щелочку в своей импровизированной крепости. Внизу раскинулась кладовая замка, заваленная сушеными припасами. Мирриам снова искала ее и теперь возилась с охлажденными ящиками шампанского для сегодняшней вечеринки Белари. Ящики шипели и сочились туманом, а Мирриам пыталась сдвинуть их и заглянуть в скопившуюся за ними темноту. Девочка‑флейта знала Мирриам с тех пор, когда они еще были детьми и жили в городе. Теперь у них не осталось ничего общего.

Мирриам выросла, ее груди налились, бедра расширились, румяное лицо радостно улыбалось выпавшей удаче. Когда они обе пришли к Белари, девочка‑флейта и Мирриам были одного роста. Сейчас Мирриам превратилась во взрослую женщину, на целых два фута возвышавшуюся над девочкой‑флейтой, готовую ублажать мужчин. И она была преданной. Была хорошей служанкой Белари. Улыбчивой, готовой подчиняться во всем. Они все были такими, когда пришли из города в замок: Мирриам, девочка‑флейта и ее сестра Ния. Затем Белари решила сделать из них девочек‑флейт. Мирриам выросла, но девочек‑флейт ждало звездное будущее.

Мирриам заметила груду сыра и ветчины, небрежно сваленную в углу, и начала подкрадываться к ней, а девочка‑флейта смотрела и улыбалась подозрительности пухлой девушки. Мирриам подняла гигантский круг датского сыра и заглянула в открывшийся проем.

– Лидия? Ты здесь?

Девочка‑флейта покачала головой. Нет, подумала она. Но ты недалека от истины. Еще год назад я оказалась бы там. Я бы сдвинула эти сыры, хоть и с трудом. А вот с шампанским мне не справиться. Я бы никогда не спряталась за шампанским.

Мирриам распрямилась. Ее лицо блестело от пота – пришлось потрудиться, ворочая массивные припасы, кормившие хозяйство Белари, – и напоминало румяное яблоко. Она вытерла лоб рукавом.

– Лидия, мадам Белари начинает сердиться. Ты думаешь только о себе. Ния ждет тебя в классе.

Лидия молчаливо кивнула. Конечно, Ния в классе. Она хорошая сестра. А Лидия – плохая. Ее приходится искать. Из‑за Лидии наказывали обеих девочек‑флейт. Белари оставила попытки научить ее дисциплине и теперь наказывала обеих сестер, в надежде что чувство вины вынудит Лидию подчиниться. Иногда это работало. Но не сейчас. Стивен исчез, и Лидии требовалась тишина. Место, где за ней никто не наблюдал. Одиночество. Тайное укрытие, которое она показала Стивену и которое он изучил таким изумленным, печальным взглядом. У Стивена были карие глаза. Когда он смотрел на нее, ей казалось, что они мягкие, почти как кролики Белари. Его глаза были надежными. Можно было упасть в эти надежные карие глаза и не бояться сломать кости.