Книга Мой милый Фантомас (сборник) - Виктор Брусницин

Люси:

— Звучит как апокалипсис.

Антуан поддел:

— Отчего же, андрогинны были совершенны. А как насчет Христа, он как будто беспол, а терапевтические опыты Юнга?

Кюре, как возможно терпеливее соблюдая декорум приличия, сухо вклинил:

— Не трогайте Иисуса, и оставьте относительно совершенств — андрогинны восстали против богов. Послушайте, мой мальчик, так вы продадитесь черту.

— Продаваться, когда тебе не платят, минимум, забавно… — Жиро виновато поправился: — Простите, святой отец, вы знаете, меня порой заносит. И не беспокойтесь относительно апокалипсиса, генетика в конце концов ратует поправить положение.

Люси шутливо возмутилась:

— По какому праву, таким образом, ты здесь стоишь — ступай же спасать человечество!

Засмеялись. Жиро кивнул на Тащилина:

— Имеются разочарования, явление опускания рук не отменено.

Тот поспешил откреститься:

— Перестаньте… — Обращался почему-то к Мари, суконно: — Антуан на верном пути, нет сомнения. Конечно, случайность найденного эффекта в некоторой мере профанирует результат. Сдается, однако, нащупана методика, собственно, от чужих удач никто не застрахован… — Вдруг глаза несколько вспыхнули, осанка налилась грацией. — Забавная, между тем, история — отмена пола упрощает чувства.

Образовалось небольшое молчание, жевали, надо думать, фразы. Мари нейтрализовала:

— Исчерпано, ристалища на шпагах подобного образца неуместны… Ах, как напрасен дождь, я обожаю это время для прогулок.

Жиро предложил:

— Отчего же не пройтись. Собственно, мы условились показать Пъетру замок.

Выявилось, невеликий на первый взгляд объем строения — заблуждение. В этом убеждали уже замысловатые изгибы коридоров, оснащенные множеством недекоративных дверей и непонятного значения ниш. Комнаты, скорей залы, специфических назначений. Библиотека с массивными и богатыми фолиантами, которые сообщали древний дух и настраивали умиротворенность, не смущаясь современным освещением. Очаровательно карабкались по сказочной винтовой лестнице башни — де Мозенод остался в библиотеке в компании с отменным коньяком. Вооружились специальными факелами, просочившаяся сквозь рыхлые стены вода на стенах собрала отблески в замысловатые россыпи, тени чудесно трепетали. Как на заказ дождь кончился, смотровая площадка с источенными временем амбразурами предоставила величественный вид окрестности — его соразмерно насыщала свежая и вместе реликтовая мгла. Промышляла грозная и ненавязчивая тишина, ее хотелось слушать, — поступили.

— Здесь под башней винный погреб, кажется, кроме него мы осмотрели все из возможного, — отсекла сакраментальное безмолвие Мари.

— Боюсь, отцу пора почивать, — молвила Люси, — оставлять его так длительно с вашими роскошными напитками — опрометчиво.

— Ну что ж, у нас впереди почти день, — согласилась Мари и бойко застучала каблучками по ступеням. Жиро, по-мальчишески припрыгивая, пустился следом. Люси путалась в юбке, захватила ее спереди и ступала осторожно, опираясь на руку Тащилина, что вполоборота спускался чуть ниже.

Когда вышли в коридор, уже и шагов первой пары слышно не было, Люси и Тащилин передвигались неторопливо. Петр сунулся одобрительно отозваться о проведенном времени вообще, но Люси отчего-то молчала. Выяснилось, что неспроста.

Она протиснула ладонь под локоть Тащилина, доверительно положила на согнутый локоть другую.

— Я подумала и решусь. — Тон был чуточку нервный. — Вы так проникновенно слушали музыку, я наблюдала… Понимаете… В общем, Мари показала не все, имеется одна зала. С ней связана старинная легенда, предки Мари замечены в весьма затейливых историях… Тут такая вещь, некий пращур… словом, в незапамятные времена там делались черные литургии. Так вот, месса, о которой говорили, впервые была сыграна в той комнате — настоял Антуан, он склонен к щекотливым шуткам. Вы знаете, на отца она подействовала… э-э… ну, что ли излишне. Не стала бы заострять, но и некоторые прихожане находят у себя странности. Я дам вам кассету, вы не против? Может, различите что-либо.

Люси остановилась, клейко глядела, указала рукой.

— Зала в конце того коридора. На двери приколот крест…

Действительно, глаза кюре были несколько вялыми. Собственно и усаживался на сиденье машины — вела дочь — неловко. Недавний дождь непримиримо устроил свежесть, Мари зябко ежилась под накидкой с внушительным капюшоном. Люси пообещала завтра приехать и застрекотала мотором.

* * *

Жиро спал дурно, мутно одолевали какие-то непотребные существа с намерениями отпетыми. Неохотно открыл глаза, в лунном сумраке медленно набрал зрение — Мари обладала сном прочным, раскинулась в привычной позе. Дрему слизало совсем, уткнулся в потолок, охотно окунаясь в мирную бессмысленность. Пришла идея покурить — так случалось, и Антуан не всегда сопротивлялся. Следом догадался: раз уж встал, допустимо посетить удобства. Зашаркал, не сразу нашарив ночные туфли. И уже на подступах к заведению услышал далекий, неожиданный звук. Вкопано остановился. Тело сию минуту налилось сознанием, но лишь через кусочек времени узнал мессу Мари… Что за черт! Антуан с долей возмущения, но вкрадчиво тронулся на звуки.

Когда осознал, что музыка идет из секретной залы, одолело странное самочувствие: озорной страх, — это подивило вряд ли меньше, чем происходящее вовне. К двери подошел вкрадчиво. Прислонился к створкам, ноты отчетливо кромсали время. Откинулся, мгновение размышлял, осторожно приложился к ручке.

Просторная зала была погружена в величественный мрак — объемы, убранные вычурными фигурами интерьера, узурпировали убогий свет свечи, однако его хватало, чтобы разглядеть центральное. На рояле расположенном не совсем посредине помещения стоял портативный магнитофон, рядом, дезабилье, закрыв глаза, комично и вместе с тем жутковато — руки были раскинуты как в распятии — под сомнамбула вращался в разные стороны Тащилин.

Жиро заворожено уставился. Процесс длился несколько минут. Далее он осторожно прикрыл за собой дверь и, забыв о первоначальных намерениях, без колебаний удалился.

На другой день ударил безмерный свет, десяток циклопических, непереносимой белизны и цельности облаков, словно изготовленных рукотворно, грациозно стояли. Жиро за завтраком озабоченно поглядывал на Тащилина, но тот здор о во и удачно острил, и француз уступил. Обошли замок, соблазнившись дневным сиянием и пожеланием русского. Несомненно, заполучили зрелище уж оттого, что малейшей реставрацией строение тронуто не было. Печать времени превосходно лежала на стенах, беспорядочно и отлично завоеванных плющом, лишаями, ниже у подножья матерым покровом крапивы и иного бурьяна с умилительными вкраплениями желтого крестовника, сам камень выглядел преимущественно пористым и золистым, лучась местами вычурно и симпатично живыми золотистыми пятнами. Башен насчитывалось с пяток, но все они составляли руины, и были заколочены, предоставив себя ветру. Одна, впрочем — здесь единственно сохранилось зубчатое жабо — держалась даже несколько воинственно (ее вчера и посетили), бойницы угрюмо тлели мраком и, пожалуй, недоверчиво поглядывали. Особенно трогателен сложился давно съеденный и бессмысленный ров, в котором жалко соседствовали редкие дряхлые деревья и наглый кустарник… Двор замка выглядел более свежим. Впечатлила галерея, ведущая в капеллу, построенную как придел (Петр догадался, что здесь он и слушал мессу, войдя из чрева замка), имевшую колонны с забористыми капителями, озорные маскароны и гаргульи, посаженные на портик.