Книга Второе открытие Америки - Александр фон Гумбольдт

Чтобы попасть в Ла-Викторию, нужно пройти красивую деревню Мамон или Консехо, известную в провинции чудотворной статуей богоматери. Немного не доходя до деревни, мы остановились в усадьбе, принадлежавшей семье Монтера. Столетняя старуха негритянка сидела перед маленькой хижиной, построенной из глины и тростника. Ее возраст был известен, потому что она принадлежала к числу рабынь – местных уроженок.

На вид она была еще вполне здорова. «Я ее держу на солнце (la tengo al sol), – говорил ее внук, – тепло сохраняет ей жизнь». Способ показался нам жестоким, так как солнечные лучи падали почти отвесно. Люди со смуглой кожей, хорошо акклиматизированные негры и индейцы, достигают в жарком поясе счастливой старости. В другом месте я упомянул об одном уроженце Перу, умершем в возрасте 143 лет и прожившем с женой 90 лет.

Дон Франсиско Монтера и его брат, молодой, очень образованный священник, пошли с нами, чтобы отвести нас в их дом в Ла-Виктории. Почти все семейства, с которыми мы подружились в Каракасе, – Устарис, Товар, Торо – оказались в это время в прекрасных долинах Арагуа. Владельцы самых богатых плантаций, они соперничали между собой в том, чтобы сделать наше пребывание приятным. Перед тем как углубиться в леса Ориноко, мы еще раз насладились благами передовой цивилизации.

Дорога из деревни Мамон в Ла-Викторию идет на юг и на юго-запад. Вскоре мы потеряли из виду реку Туй; свернув на восток, она делает изгиб у подножия высоких гор Гуайраима. По мере приближения к Ла-Виктории местность становится более ровной; она напоминает дно вытекшего озера.

Можно подумать, что находишься в долине Хаслеталь в Бернском кантоне. Окрестные холмы, сложенные известняковым туфом, достигают в высоту всего 140 туазов; однако они очень крутые и выступают на равнине, как мысы. Их форма указывает на то, что они некогда составляли берег озера.

Восточный край долины сухой и невозделанный. Изобилующие водой ущелья соседних гор совершенно не использованы; но вблизи от города земля прекрасно возделана. Я говорю «города», хотя в мое время Ла-Виктория считалась лишь простой деревней (pueblo).

Трудно представить себе деревню с 7000 жителей, красивыми зданиями, церковью, украшенной колоннами дорического ордера, и со всеми отраслями промышленного производства. Уже давно жители Ла-Виктории просили испанский двор присвоить их поселению название villa[22] и предоставить им право избирать cabildo, то есть муниципалитет.

Испанское правительство отвергло просьбу, хотя после экспедиции Итурриаги и Солано на Ориноко оно по настойчивому ходатайству францисканских монахов предоставило пышное название ciudad, город, нескольким группам индейских хижин.

С точки зрения земледелия окрестности Ла-Виктории весьма примечательны. Пахотные земли расположены на высоте в 270–300 туазов над уровнем океана, а между тем поля пшеницы чередуются там с плантациями сахарного тростника, кофейного дерева и бананов. Если не считать внутренней части острова Кубы, то в равноденственных районах испанских колоний вы почти нигде больше не увидите европейских хлебных злаков, выращиваемых в большом количестве на столь незначительной высоте.

В Мексике прекрасные поля пшеницы находятся на абсолютной высоте от 600 до 1200 туазов; лишь изредка они спускаются до 400 туазов. Вскоре мы убедимся, что урожай хлебных злаков, если сравнивать области, расположенные на различной высоте, заметно увеличивается от высоких широт к экватору вместе с повышением средней температуры.

Успех земледелия зависит от сухости воздуха, от выпадения дождей в разные времена года или только в течение одного периода, от ветров, постоянно дующих с востока или приносящих холод с севера в низкие широты (например, в Мексиканский залив), от туманов, которые месяцами уменьшают интенсивность солнечных лучей, наконец, от тысячи местных причин, влияющих не столько на среднюю температуру всего года, сколько на распределение одного и того же количества тепла между различными частями года.

Поразительное зрелище представляют собой европейские хлебные злаки, выращиваемые от экватора до Лапландии, на 69° северной широты, в районах со средней годовой температурой от +22° до –2°, повсюду, где температура лета превышает 9—10°. Мы знаем минимум тепла, необходимый для вызревания пшеницы, ячменя и овса; менее ясно, какой максимум могут перенести эти злаки, в общем столь легко приспосабливающиеся.

Мы не знаем даже совокупности условий, которые благоприятствуют выращиванию хлебов в тропиках на очень малой высоте. Ла-Виктория и соседняя деревня Сан-Матео производят 4000 квинталов пшеницы. Ее сеют в декабре. Жатва производится на семидесятый или семьдесят пятый день. Зерно крупное, белое, очень богатое клейковиной; оболочка у него тоньше и менее твердая, чем у пшеницы с очень прохладных мексиканских плоскогорий.

Близ Ла-Виктории один арпан[23] обычно дает 3000–3200 фунтов пшеницы. Следовательно, средний урожай здесь, как и в Буэнос-Айресе, в 2–3 раза больше, чем в северных странах, и составляет почти сам-шестнадцать; между тем во Франции, по данным Лавуазье, урожай в среднем бывает не больше, чем сам-пят или сам-шест, то есть 1000–1200 фунтов с арпана.

Несмотря на такое плодородие почвы и благотворное влияние климата, культура сахарного тростника в долинах Арагуа выгоднее, чем культура зерновых.

В Ла-Виктории протекает речка Каланчас, впадающая не в Туй, а в Арагуа; отсюда следует, что эта прекрасная страна, которая производит одновременно сахарный тростник и пшеницу, относится уже к бассейну озера Валенсия, к системе внутренних рек, не сообщающихся с морем.

Квартал города, расположенный к западу от реки Каланчас, называется la otra banda[24]; это основная торговая часть. Повсюду выставлены товары. Ряды лавок образуют улицы. Через Ла-Викторию проходят два торговых пути: из Валенсии или из Пуэрто-Кабельо и из Вилья-де-Кура или из равнин, называемый camino de los Llanos[25]. В Ла-Виктории относительно больше белых, чем в Каракасе.

На заходе солнца мы побывали на холме, на вершине которого стоит крест. Оттуда открывается очень красивая и широкая панорама. На западе вы различаете живописные долины Арагуа – обширную территорию, покрытую фруктовыми садами, возделанными полями, группами дикорастущих деревьев, усадьбами и деревушками.

Повернувшись к югу и юго-востоку, вы видите тянущиеся до горизонта высокие горы Ла-Пальма, Гуайраима, Тиара и Гуирипа, скрывающие от взора огромные равнины, или степи, Калабосо. Эта внутренняя горная цепь продолжается к западу вдоль озера Валенсия к Вилья-де-Кура, Куэста-де-Юсма и к зубчатым горам Гуигуэ.

Она очень крутая и всегда окутана легким туманом, который в жарких странах придает отдаленным предметам очень яркий голубой цвет и не только не искажает их очертаний, но делает их более резкими и четкими. Полагают, что из гор внутренней цепи горы Гуайраима достигают высоты в 1200 туазов.