Книга Севиль - Галина Миленина

— А может, и не он это? — справедливости ради усомнился Дагилевский вслух.

Хотя в его интересах было валить всё на Погосяна. Милиционеры задумались. Сдал он и Князя, отвечая на вопрос, что собирался делать с машиной, бывшей в угоне. Правда, Князю бояться было нечего, так как крышевал его Сам, ежемесячно получая неслабую мзду, значительно превышающую его государственную зарплату. Кроме того, на одной из дач Самого, на берегу моря, в гараже отстаивался бывший в угоне красавец «Rand rover». Ещё годик, и можно будет выезжать с молодой супружницей на променад в новом авто. Поэтому, когда резвые сотрудники милиции, разогретые ежедневными утренними задушевными беседами начальника милиции, рьяно принялись отрабатывать очередное раскрытие, их тормознули, недвусмысленно намекнув, что к чему.

— Так как же, б…, работать в таких, б…, условиях? — задали они риторический вопрос неизвестно кому, возвращаясь от высоких ворот Князева предприятия, несолоно хлебавши и растерянно глядя друг на друга.

Давно бы пора смекнуть служивым, что раскрывать необходимо того, за кем никто не стоит, кто ворует или грабит нагло, как эгоист — в одиночку. Вот это и есть преступник. А тот, кто ворует или торгует наркотой, но исправно платит мзду кому положено, тот вовсе не преступник, а очень даже милый гражданин. Наш друг. Имеется в виду — друг генерала, майора Топилы и прочих иже с ними.

— Так пусть бы, б…, уже дали список официальный, кого можно брать за ж…, б…, а кого нельзя. А то, б…, пашешь-пашешь, отрабатываешь тут днями и ночами, как идиот, а потом выясняется, б…, что он белый и пушистый и в тюрьме сидеть не может. Во смешная страна, б…! Куда катимся?

22

— Какой выпускать? Кого? Он убийца, выбивай у него признание! — орал на подчинённого — следователя Ветрова, начальник милиции. — У тебя достаточно улик. Работай лучше!

— Товарищ майор, да тут неувязочка выходит. Дагилевский показал, что слышал их телефонный разговор с убитой. Получается, Погосян не врёт. Звонила она ему и просила в дом войти, её подождать. А эксперт говорит, что в это время она уже ни звонить, ни говорить не должна бы. Потому как умерла. Может, и не она это умерла? У неё, оказывается, сестра-близнец есть.

— Какой близнец? Ты спятил?! К чему тебе копать этого близнеца? Что ты мне голову морочишь? Фантастики начитался?

— Товарищ майор, вы дослушайте, — упрямо гнул своё занудный следователь. — Дагилевский показывает, что Погосян недолго пробыл в доме. В смысле, не успел он, по всей вероятности, убить.

— Да ты что, охренел? Сколько требуется времени, чтобы дать бабе замком по голове? Одна секунда.

— Да я не об этом. Но ведь надо было как-то прийти к этой секунде. Разозлиться, что ли, поскандалить для начала. А для этого время нужно.

— Да он месяц скандалил и злился на неё!

— Это понятно, товарищ майор. Но приехал же он уже на мировую и деньги забрать. Дагилевский показывает, что стоял он спокойный, как сфинкс, и вошёл с умиротворённым лицом. А потом выскочил как ошпаренный.

— Да кого ты слушаешь? Вора-рецидивиста Дагилевского? И кому веришь? Убийце? Где ты видел хоть одного преступника, чтобы он тебе сознался в преступлении? В кино? У тебя хоть один добровольно сознался? Пока к стенке не прижмёшь, не навесишь по яйцам, никто не признаётся, вроде ты сам не знаешь. Я сказал — выполняй. Будет Погосян отвечать за преступление. Иди, работай с ним, хватит философию разводить, сфинкс грёбаный!

— Товарищ майор, а я видел, как из морга родители Эльвиру забирали. Специально ходил. Надел халат белый, вроде я санитар, и посмотрел ещё раз, потому что подозрение у меня закралось, что это не Эльвира, а сестра её. Ещё в первый день на опознании. Мать тогда вскрикнула на татарском и долго причитала, но чаще всего повторяла: «Севиль, Севиль!». А я спросил потом у Рефата нашего, что означает Севиль, он и ответил: имя такое татарское. «Любимая» значит по-ихнему. Я подумал: почему она ни разу не сказала «Эльвира»? А всё Севиль да Севиль. Это же имя её второй дочери, оказывается. Вот и решил ещё раз поговорить с родителями. А сегодня мать ведёт себя как-то подозрительно, как будто боится чего-то.

— Ну? И чего она боится?

— Я, товарищ майор, думаю, она боится за вторую дочь — Эльвиру, которая жива. А вместо неё убили Севиль.

— Ты это серьёзно?

— Да, товарищ майор. Я спросил у неё, где сейчас вторая дочь. Она так сразу изменилась в лице. Говорит, в Америке живёт, уже третий год. Замужем за американцем.

— Ну, а убийца кто, по-твоему?

— Я пока не знаю, товарищ майор, но мысли есть. Думаю, если правильно копать, до убийцы можно докопаться. И ещё, они так поспешно похоронили дочь, даже сестру не вызвали на похороны, Очень уж далеко, говорят. А у меня, товарищ майор, соседка в Америке живёт. Так я её чаще, чем свою тёщу вижу. Каждый месяц, как челнок, мотается туда-сюда. Ей не далеко. А здесь к сестре на похороны приехать, поддержать убитых горем родителей — далеко. Нет, товарищ майор, здесь копать надо.

— Значит, так, сучий сын, слушай сюда и внимательно. Ты мне ничего не говорил, я этого бреда не слышал. Берёшь лопату и в выходной к чёртовой матери — к тёще на огород, там копай! А здесь я буду решать, кто кого убил! Ты соображаешь, что несёшь? Тебе мать убитой официально заявила, что это не Эльвира, а Севиль, гражданка Америки?

— Нет, товарищ майор, не заявила, — потупился Ветров.

— Так вот, когда она причитала над телом дочери: «Севиль-севиль», то имела в виду — любимая! И ещё, чтоб ты знал, мусульмане хоронят своих сразу на второй день, не так, как христиане, — на третий. Поэтому нет смысла сестру дёргать из такой дали, навряд ли успела бы приехать. Кстати, на кладбище хоронить у них идут только мужчины. У нас уже половина райотдела мусульман, пора бы знать эти вещи. Пшёл вон с глаз моих, чтоб я больше не слышал ни о каких американках убитых в моём районе! И чтоб сегодня же разобрался с Погосяном. Он убийца и пойдёт под суд! Или ты положишь своё удостоверение на стол!

23

Всю неделю Алина кружилась как белка в колесе. Она, конечно, понимала, сколько времени и энергии потребует выставка, но не до такой же степени! Мелочи, о которых она не подозревала, рождались ежедневно. И вся эта кутерьма вытеснила из памяти события, связанные с новой знакомой — Севилью.

Аренда помещения для экспозиции ей ничего не стоила — друзья помогли. Ей вообще всю жизнь везло на хороших людей. Может, она притягивала их к себе? И кто знает, кто получал больше от такой дружбы? Вот и здесь нашлись люди, готовые вложить свой капитал в неё. Если задуматься, они не только ничего не теряют, а даже наоборот. Но Алина не думала об этом. Главное — дело. И сейчас ей нужно было решить с оформлением залов. Сначала она считала, что кроме её картин здесь ничего не должно быть. Но потом, как всегда, по ночам её начали посещать идеи одна лучше другой, и она решила сделать нечто новое, не похожее на другие выставки.

Уже были сделаны необходимые рекламы и анонсы, разосланы приглашения и назначен день открытия выставки, оформление залов подходило к концу, когда она вспомнила, что обещала позвонить Севиль. Может, быть она уже дома? Алина вынула записную книжку и нашла нужные номера. Помнится, Севиль говорила, что с пяти до семи вечера она почти всегда дома и берёт трубку. «Третий год в Штатах, а так и не привыкла пользоваться автоответчиком. И сама не люблю оставлять сообщения. Лучше звони в это время», — сказала она тогда. И Алина позвонила. Трубку никто не взял. Мобильный тоже не отвечал. Алина снова набрала домашний. Однако включался автоответчик, и она решила перезвонить в другой раз. Время ещё терпит — до начала выставки почти две недели. Друзья советовали ей отдохнуть недельку перед открытием. Весь следующий месяц она должна будет ежедневно находиться в своей галерее.