Книга Покончить с ФРС - Рон Пол

Если вы исходите из той предпосылки, что в данный момент рынок не работает, я могу понять все ваши действия. Но если я вижу, что вы полностью отвергли рынок, тогда я понимаю, почему мы в Конгрессе, вы в Министерстве финансов и вы в Федеральной резервной системе продолжаем действовать, как и раньше.

Так на что вы возлагаете вину – на рынок или на клановый капитализм, в условиях которого мы жили около трех десятилетий?

Бен Бернанке: Конгрессмен, я, безусловно, не отрицаю капитализм. Я не считаю происходящее крахом капитализма, а также полагаю, что свободные рынки должны являться главным механизмом распределения капитала. Они на протяжении многих лет демонстрировали свою способность эффективно распределять деньги на новые предприятия, новые технологии, поэтому мы хотим поддерживать рыночную структуру свободного капитала.

Однако есть и другой факт, в истинности которого мы убеждались неоднократно на протяжении десятилетий и столетий: финансовые системы предрасположены к паникам, наплывам, подъемам, спадам, и что бы ни происходило, у нас есть выработанные механизмы для предотвращения краха, такие как страхование депозита и кредитор последней инстанции.

Эти защитные меры, в свою очередь, требуют некоторого контроля, который позволял бы избежать накопления рисков.

Рон Пол: Позвольте мне прервать вас?

Бен Бернанке: Да, пожалуйста.

Рон Пол: Не это ли создает риск недобросовестности? Не заключается ли в этом скорее проблема, чем решение?

Бен Бернанке: У нас были причины создавать ФРС в 1913 году, ведь в 1907 и 1914-м на финансовом рынке наблюдалась большая паника, никакого регулирования не было, что и в XIX веке считалось огромной проблемой.

Есть что-то подозрительное в том, что глава самой могущественной в мире государственной структуры, которая занимается фальсификацией ради поддержки монопольных финансовых картелей, председатель самого главного планирующего органа, который определяет стоимость денег по всему миру, провозглашает триумф капитализма. Даже сталкиваясь с ужасными последствиями политики его собственной организации, он отказывается смотреть в лицо реальности или по меньшей мере не желает признавать ее.

Помню, Бернанке едва заметно улыбнулся, когда я предположил, что мое решение никто не станет слушать, поскольку оно показывает ненужность всех крупных игроков, вовлеченных в траты триллионов долларов. Они вовсе не хотят оказаться ненужными. Политики должны оправдывать свое существование, управляя делами государства. Сначала они создают проблемы, а затем с удовольствием и невероятным рвением начинают управлять и решать их.

Однако вряд ли кто из них согласится признать, что рынок – это намного более могущественный механизм, чем все центральные банки и плановики, вместе взятые. Рынок всегда выигрывает, пусть даже на это требуется время. Иногда рынок вынужден уходить в подполье, чтобы обеспечить активность, необходимую для выживания людей. Возможно, этот день неумолимо приближается.

Некоторых поражает, насколько безответственно Бернанке управлял кредитно-денежной политикой. Однако удивляться тут нечему. Он публично заявлял о том, что при необходимости будет обеспечена инфляция. Если Гринспен самонадеянно верил в гений центральных банков, то Бернанке и подавно.

Это показывает речь Бернанке, обращенная к Милтону Фридману на торжественном ужине в честь девяностолетия профессора 8 ноября 2002 года. Он извинился перед профессором Фридманом и признал, что тот был абсолютно прав – в Великой депрессии виновата Федеральная резервная система. Однако вина ее, оказывается, заключается не в том, что центральный банк орудовал фиатными деньгами, участвовал в кредитной экспансии или монетизации долгов, а только в том, что ФРС на смогла и не была готова заблаговременно накачать экономику деньгами еще в 1929 году.

Свое высказывание Бернанке завершил словами, адресованными Фридману: «Да, вы правы, мы поступали так, о чем глубоко сожалеем. Но благодаря вам мы не повторим этого снова».

Вина действительно лежит на Федеральной резервной системе – но по причинам обратного характера. Именно кредитная экспансия 1920-х вызвала появление пузыря, который и привел к спаду. Затем началась необходимая коррекция, в которую вмешивались Гувер, Рузвельт и конгрессы соответствующих созывов.

Возможно, Бернанке серьезно верит в то, что он способен предотвратить последствия ошибок ФРС, которые совершались на протяжении последних десятилетий. Но он не прав. Как бы он ни сдерживал воодушевление рынка по поводу дефляции, печальные последствия «неограниченной кредитной экспансии», о которой в свое время предупреждал молодой Гринспен, все равно проявятся. Примечательно, ведь Гринспен говорил, что у нас «нет способов» защитить накопления от конфискации вследствие инфляции. Поэтому даже если Бернанке сумеет воспрепятствовать реальной дефляции, которую он считает единственной опасностью, стабильность финансовой системы не удастся восстановить с помощью массивной экспансии денег и кредитов в условиях системы фиатных долларов.

В этом и загвоздка: с одной стороны, Бернанке и его единомышленники признают вину ФРС, да и с другой – экономисты австрийской школы соглашаются с тем, что к Великой депрессии привела деятельность Федеральной резервной системы. Значит, нужно разобраться в том, почему возник кризис, что к нему привело – чрезмерная кредитная экспансия или же, напротив, ее недостаточность? Вот в чем вопрос.

Те, кто верит в силу бумажных денег, говорят: полный вперед, и мы сумеем избежать опасностей и решить все проблемы. Те, кто привык задумываться, способны быстро прийти к выводу, что единственным решением проблемы бесконечных циклов «подъем – спад» может служить только возвращение к системе товарных денег, которые не подвержены инфляции.

Если разбрасывать доллары с вертолета, как однажды посоветовал Бернанке, доллар просто потерпит крах, как происходило со многими валютами на протяжении человеческой истории. Ведь когда деньги разбрасывают, их уносит ветер.

Что же о деньгах думал Милтон Фридман? Этот выдающийся экономист был сторонником свободного рынка, называл себя либертарианцем и внес большой вклад в понимание законов свободного рынка. Однако между Милтоном и представителями лагеря звонкомонетчиков австрийской школы имелись существенные разногласия. Фридман считал, что денежную массу необходимо увеличивать для поддержания экономического роста. Он порой отчаивался, видя, что ФРС поступает неправильно, но верил в старое правило сторонников монетаризма, гласящее, что денежную массу нужно до определенных пределов расширять.

В начале 1980-х мне довелось подискутировать с господином Фридманом по этому вопросу. Он, как всегда, был предельно любезен и много раз лестно отзывался о моих достижениях. Он даже принял участие в телевизионной программе, которую я готовил для моего избирательного округа по выборам в Конгресс. Когда в 1996 году я решил вернуться в политику и выставил свою кандидатуру на выборах в Конгресс, я попросил его написать письмо в поддержку моей кампании и сделать в нем упор на то, что экономическая и личная свобода – это, в сущности, одно и то же. Я выдвигался от очень консервативного района из «библейского пояса»[60], отстаивая при этом некоторые гражданские свободы, которые многим были не близки. Он написал замечательное письмо, в котором объяснялось, что все эти свободы, по сути, одно и то же: если вам нужна личная свобода, свобода вероисповедания, свобода выбирать для своих детей домашнее обучение, вы должны ратовать и за экономическую свободу.