Книга Сборник рассказов - Гурам Сванидзе

Наличие бдительных родителей не уберегло Бондо от поступка. Его с другими хулиганами со стороны женского отделения бани с крыши снимала милиция. Кстати, меня на крыше этого заведения не было. Стоял внизу на шухере и, как только начали вопить женщины, убежал. Морально устойчивым я всё-таки считался.

Ростом Бондо вышел и был невероятно волосат. Его даже называли Кинг-Конгом. Тогда популярен был фильм об этой обезьяне. Весь город подражал воплям гориллы и её потешной манере бить себя в грудь. К тому времени цитирование героев из «Великолепной семёрки» и их манеры нас перестали забавлять. Наделённый внешним сходством, Бондо удачнее всех пародировал пластику влюбчивого монстра и издавал такие же трубные звуки.

В тот год мы отдыхали на море. Девушки на пляже обычно собирались в небольшие стайки и коллективно принимали солнечные ванны. Так им легче было отбиваться от приставал. Но вот из водной глади с истошными воплями появилось мокрое волосатое существо и с характерными движениями гориллы направилось в сторону круговой обороны девочек. Те с паническим визгом бросились врассыпную. На следующий день они снова собрались в том самом месте. Всё их внимание было в сторону, откуда должно было появиться чудовище. Оно появилось. Паника была, но вяловатая. Девицы вдруг замешкались, что позволило Кинг-Конгу подхватить одну из них и унести в море. Минут через двадцать Бондо лежал в окружении утихомиренных девиц на пляже, принимал с ними солнечные ванны. И мы с ними.

Отец устроил Бондо в аспирантуру в Москве. Это время он всегда вспоминал с благодарностью. Жил в общежитии, жил легко и так же легко добивался благосклонности со стороны женщин. Правда, это обстоятельство заметно навредило его учёбе. Диссертацию он провалил.

Бондо мне рассказывал:

– В моменты отчаяния, когда я смотрел на гору немытой посуды, остатки вчерашней вечеринки, махнув на всё рукой, я ложился на кровать. Бывало по-разному: то сразу, то через час-два, а однажды через сутки (в тот раз я был на грани самоубийства) в моей комнате вдруг появлялась то Таня, то Катя, то Лиза (далее долгий список). Сначала они мыли посуду, потом приводили комнату в порядок, потом начинали ласкаться. Словом, кончалось сексом.

Я начал прикидывать, сколько надо будет мне лежать в своей комнате в одиночестве и отчаиваться, чтобы ко мне пришла и помыла посуду какая-нибудь гостья. В отличие от моего друга, мне приходилось подолгу красиво ухаживать.

– У тебя в жизни всё кончается сексом, – съехидничал я.

– Кстати, сколько у тебя было женщин? – спросил он меня. Я напрягся. Но Бондо, не дождавшись ответа, продолжил:

– Однажды я не мог заснуть. Вспомнил, как мне посоветовали считать овец, чтоб нагнать сон. Начал вспоминать женщин, с которыми был. Считал до утра и насчитал 50. Во время завтрака вспомнил ещё. Набралось 60.

– Ты, наверное, знаешь (я назвал имя одного общего знакомого)? У него 90 приключений. Каждое из них он отмечает бусинкой. Теперь у него целое ожерелье, – сказал я.

– На здоровье! А тебе нечего чужие бусинки считать, – ответил Бондо раздражённо. Потом добавил, что он не какой-нибудь сексуальный маньяк.

Действительно, его отношению к сексу не было неразборчивым. Он проявлял определённый вкус, пристрастия. Например, почему ему могла нравиться некая Лена? Она неумеренно пользовалась косметикой, и в результате лицо её приняло неестественно белый цвет, резко контрастирующий с чёрными густыми тенями на глазах.

– Она чем-то похожа на клоунов, которые продают при входе в шапито билеты.

– Ты имеешь в виду клоуна Пьеро?

– Вроде. Они такие меланхоличные.

– У меня ощущение, что ты меняешь свою ориентацию. Насколько я знаю, Пьеро – это мужская роль.

Бондо смутился, но ничего не ответил. Позже он привлёк моё внимание к Ольге – мол, есть в ней что-то особенное, инфернальное. По виду это была типичная Баба-Яга – худющая, кривоногая, с оскалом испорченных зубов. В ней чувствовалась какая-то неутолимая страсть. Она напомнила мне заколдованную принцессу из американского секс-мультика. Несчастная должна была совратить десять тысяч мужиков, чтобы вернуть себе прежнюю красоту. По глазам Ольги было видно, что она находилась в начале положенного злой ведьмой списка.

Ему ведома была влюблённость. К моменту возвращения в Тбилиси он успел дважды жениться и развестись. «Женился по любви, разводился из-за неразделённой любви», – заявлял он сам.

Прошло время. Я обзавёлся семьёй. Работал завотделом в одной газете. Бондо переживал пятый бракоразводный процесс. Его устроили на студию мультипликационных фильмов. Он часто наведывался ко мне. Отчасти по старой дружбе, отчасти из-за того, что я давал ему возможность подработать на гонорарах. Существовала ещё одна веская причина – он положил глаз на одну из моих сотрудниц. Хотел жениться.

Вообще жизнь складывалась у него несладко, особенно после смерти отца. В творческом плане тоже были проблемы. Он томился. Производственная тематика моего отдела его не удовлетворяла. Не хватало денег на алименты. Бондо сник, посерел.

Один случай чуть не доконал беднягу.

В тот день он пришёл особенно возбуждённым. Глаза блестели, его щетина не так бросалась в глаза.

– На днях прочитал интервью с Джоном А. Его спросили, почему он без секса не обходится. А он в ответ – мы пленены им и даже не замечаем насколько. Потом я сел и написал зарисовку. За 30 минут написал. На одном дыхании.

Он показал мне текст под заглавием «Таро». Сначала я подумал, что это его очередной сценарий для мультика. Но нет…

Рассказ был о старом осле Таро. Он развозил керосин. Старики помнили, когда совсем юный Таро резво носился от двора к двору, а за ним еле поспевал его хозяин Михо. Заходя во двор, отдышавшись, Михо зычно кричал: «Керосин, керосин!» Старики вспоминали, как потешен был ослик, когда во время весёлого бега вдруг начинал эрегировать его мощный палкообразный член, как осёл в ритм бега колотил им себя по животу. Но возраст брал своё. Поколение Бондо видело уже понурое вьючное животное. Оно с трудом тащило за собой тачку с керосином. Его безжалостно колотил Бачо – внук Михо. Он обзывал Таро лентяем, сучьим потрохом. Никто не мог предположить, что Таро был когда-то резвым, здоровым самцом. То там то сям он оставлял после себя лужи, но без того, чтобы продемонстрировать своё «достоинство». В отличие от деда, Бачо не был доволен жизнью. Керосином пользовались меньше, больше газом. По его мнению, во всех бедах был виноват старый Таро.

Но вдруг в один день осёл приосанился, оживился. Не веря своим глазам, Бачо вприпрыжку следовал за Таро. Тут он обратил внимание, как на него и осла показывают пальцем прохожие. Мужики хихикали, женщины отводили глаза. Тут Бачо и обратил внимание, как эрегировало «достоинство» Таро. Он ударил осла своей палкой. Раз, другой… В последующие дни Бачо керосин не развозил. Таро умер. Говорили, от старости.

– Ну как? – спросил меня Бондо, смотря испытующе. Я помялся. Не хотелось брать на себя ответственность.