Книга Когда Европа была нашей. История балтийских славян - Александр Гильфердинг

Вскоре потом Оттон оставил Поморье, а на четвертый год посетил его вторично. Язычество почти везде было восстановлено. По приезде Оттона в крепость Узноим, князь Вратислав с его совета созвал туда сейм всей страны, объявляя наперед, что обсуждаться будет дело о принятии христианской веры: сейм состоял из знати с жупанами и начальниками городов, и из старцев; присутствовали и жрецы. Князь открыл сейм речью; восхвалив христианство и епископа, он предоставил дело суду сейма: «единодушным советом обсуждая между собою ваше благо, сказал он, решите общим приговором, примете ли вы слово Божие и его провозвестника». Выслушав княжескую речь, знать и старцы просили, чтобы назначено было удобное для совещания время, и тогда, собравшись, долго говорили, кто за новую веру, кто против нее. Жрецы особенно возражали; но противное мнение превозмогло, и, наконец, все единогласным решением отреклись от язычества. Из этих слов историка следует, кажется, вывести, что жрецы не имели в сейме голоса, и были приглашены только на этот случай, для совета, потому что дело их касалось: они не могли быть участниками в единогласном приговоре сейма, и до конца противились христианству.

Дальнейший рассказ приведенного здесь источника любопытен, потому что показывает, какое уважение имела земля Поморская к совету своих стариков и знати. Приняв решение, благоприятное христианству, и крещение от Оттона, сейм разошелся: известие о приговоре стариков и знати, собравшихся в Узноиме, разнеслось по всей стране и возбудило толки и разноречия, особенно в знатном сословии; жрецы мутили народ, но князь, оставаясь с епископом в Узноиме, уверял его, что все это ничего не значит, что теперь дело его верное: «будь покоен, отец мой и господин, говорил он, никто не станет тебе противиться, коль скоро старцы и знатные приняли Христианскую веру». При всем том, однако же, решение старцев и знати не было для народа обязательным, и Оттон должен был ехать к щетинцам, которые, несмотря на приговор сейма, упорствовали в своем отступничестве.

Во время отсутствия Оттона, как было уже упомянуто, в Щетине случился мор: по воле народа жрецы тотчас принялись разрушать новопостроенную церковь, а вскоре народный сход торжественно решил восстановить языческое поклонение. Когда Оттон приехал из Узноима в Щетин, то никто не хотел и слушать его, и чуть не убили. Но тогда один из знатных людей щетинских, Вичак (или Вирчак), стал непрестанно проповедовать христианство, на сходе ли народном, на улице ли, или в домах, где случалось, подкрепляя увещания свои рассказом о чуде, которое над ним самим совершил Бог христиан. Его слова начинали действовать. Тогда Оттон в воскресенье пришел на торговую площадь (в воскресенье был торг и сход), и, продираясь сквозь густые толпы собравшегося народа, взошел на деревянный помост, с которого говорили народу об общественных делах старшины и докладывали вестники; Оттон стал с него увещевать толпившийся на площади народ. После великого волнения решено было через 14 дней собрать общий совет и покончить дело, принятием ли христианской веры, или решительным отказом. В положенный день епископ взошел на холм Триглава в середине города и вступил в большой дом совета (т. е. одну из кутин, выше описанных): тут уже сидели собором знатные люди со жрецами и стариками. При входе Оттона все замолчали, и он обратился к ним с увещанием. Единогласно решили принять его учение: противоречили только жрецы, но их и оставили одних в доме совета, а потом выгнали из города.

Глава LIV

Общие выводы о гражданском устройстве поморян

Такова живая картина поморского быта в начале XII в., описанная современниками и очевидцами.

Чтобы показать разные общественные отношения поморян, особенно же отношения между их совещательным собранием и народным сходом, нужно было, чего прежде, относительно других балтийских славян, мы не могли сделать, по недостатку известий, – нужно было представить в связи сами события, в которых эти отношения проявлялись. Таков действительно общий характер славянского племени (удержавшийся отчасти и у балтийских ветвей, при всем наплыве чужеземных влияний), что он не любит формальных правил и постановлений: если бы мы захотели подвести под такие правила явления общественной жизни поморян, то пришлось бы на каждый случай придумывать особое правило; а в живой действительности все эти явления представляются верными главным началам поморского быта и, в смысле этих начал, правильными и законными.

Но приведенные черты из поморского быта относятся только, как нам известно, к началу XII в. Что было у поморян ранее, и давно ли образовались отношения, существовавшие во время Оттона Бамбергского, об этом нет верных свидетельств. Правда, еще к концу Х в. относится рассказ одного датского историка, жившего в ХII в., что когда взят был в плен и привезен в Волын Свен, король датский, то народ волынский возмутился и хотел мучить и казнить его, но что «люди избранные, знать, были благоразумнее» и уговорили народ пощадить его. Не придавая большого веса этому сказанию, в котором картина поморского общества в Х в. могла быть списана с позднейшего образца, мы, однако же, не усомнимся признать быт, в котором застал поморян Оттон, весьма древним, существовавшим неизменно на одних и тех же основаниях с той поры, как поморяне стали особым племенем: ибо по началам своим он совершенно сходен со старинным племенным бытом, в VIII и IX в. господствовавшим у западных ветвей балтийских славян, у бодричей и лютичей, и в котором мы также нашли три власти: племенного князя, столь же слабого как на Поморье, знать с важным, самостоятельным значением, и народный сход. В основании же всего общественного строя поморян в XII в. лежал тот старый славянский закон единогласия, который в VI столетии изображен Прокопием у дунайских славян, а в ХI так ярко описан Титмаром у лютичей: единогласно решила община в Пырице принять крещение от Оттона Бамбергского; единогласно приговорили волынцы сделать так, как сделает Щетин; единогласно народ щетинский и окрестных деревень принял христианство; единогласно решил он за христианство воевать с ранами, упорными язычниками; единогласно сейм всей Поморской земли, созванный в Узноиме, постановил быть, по княжескому слову, христианской вере на Поморье; единогласно в Щетине, после отступничества, совет знатных людей и стариков определил вторично покориться Оттону епископу…

И сколько поморяне дорожили единогласием, столько боялись они, при общем согласии всего народа, даже одного противоречащего голоса и всячески старались уговорить или отстранить того, кто не соглашался с общим решением. Вот, например, что рассказывает жизнеописатель св. Оттона: «В таком огромном городе, как Щетин, не нашлось ни единого человека, который бы, после общего согласия народа на принятие крещения, думал укрыться от Евангельской истины, кроме одного жреца… но к нему однажды приступили все и стали его премного упрашивать…» Зато другой раз, как мы видели, щетинцы обошлись не так вежливо со жрецами, противившимися народному приговору: оставили их одних в доме совета, где они заседали со знатью и стариками, а потом выгнали из города.

Удивительное дело, сколько в племенном быте поморян, который есть, конечно, самое полное и стройное проявление в славянском мире этой скудной формы общественного устройства, сколько в нем сходного с древнейшим бытом германцев, описанным у Тацита: тот же был у поморян в ХII в., что у германцев в I в., безвластный племенной глава, та же высоко чтимая знать, та же народная община, те же два совещания, – одно, в котором заседали знатные люди, другое, в котором участвовал весь народ, – то же производство общественных дел, по которому дело сперва обсуждалось на совете знати, а потом предлагалось им на окончательное решение народного схода: словом сказать, тот же совершенно гражданский строй.