Книга Малиновая шарлотка - Олег Селиверстов

Валентин встал, поцеловал руку Элизабет и начал прощаться.

– Элизабет, а ты ничего не слышала об этом парне – парикмахере, которого ранили ножом в спину? – наткнулись его глаза на вывеску салона-парикмахерской на углу.

– Говорят, что уже нашли какие-то улики и есть подозреваемые.

– А как он сам?

– Пока в тяжелом состоянии и не приходил в сознание.

К столу подбежал маленький Неуловимый Джек, наставил на Валентина пистолет и громко крикнул:

– Бах, бах! Падай, я в тебя попал.

– Перестань, – одернула сына Элизабет и повернулась к Валентину. – Только ты не подумай, что это Диана меня попросила с тобой поговорить. Она слишком гордая для этого. Просто, когда она вчера заезжала за чемоданом, то была какая-то подавленная и безжизненная. И, пожалуйста, очень тебя прошу, не рассказывай ей о нашем разговоре. Ладно?

– Договорились.

Губы Элизабет коснулись его щеки.

– Пока. Будет грустно – приходи ко мне в гости.

Когда Валентин садился в машину, до него донеслись обиженные детские возгласы.

– Мама, но почему он не упал? Так нечестно! Я же его застрелил.

– Потому, что он очень хороший и добрый.

Валентин улыбнулся и поставил купленный утром диск. Мелодичный бой часов, смешанный с пульсирующим ритмом барабанов и разбавленный каплями низких нот гитарной струны, заполнил салон автомобиля. Без сомнения, это «Time» [7] , – определил Валентин по первым звукам песню и вырулил на площадь. Пора домой.

По дороге он, правда, еще завернул на заправку, но Лохматый в этот вечер почему-то не появился.

Когда лезвие глубоко проникает в человеческое тело, то застревает между сухожилиями, костями и плотными мышечными тканями. Поэтому вытащить широкий нож или меч обратно из жертвы порой гораздо труднее, чем вонзить его.

Именно поэтому в средние века кинжал в бою использовался прежде всего как вспомогательное оружие, для добивания врага. Мечом могли оглушить, нанести глубокую режущую рану или ударом сверху проломить голову. Меч был грозным оружием в бою против слабо вооруженных, не имеющих металлических лат пехотинцев. Но в тесной рукопашной схватке длинный меч бесполезен – не размахнешься, поэтому кинжал начинал свою смертоносную колющую работу. Он легко входил и, самое главное, вынимался из тела противника. Можно было колоть даже несколько раз. Ударил – быстро вытащил клинок. Ударил – вытащил. Кровь, не мешая, хлещет из раны через отводящие каналы на лезвии. Удобно!

Поэтому даже с появлением хорошего огнестрельного оружия – винтовок и пистолетов – на вооружении остался штык-нож для рукопашного боя. Например, в русской армии штык-нож вообще по сути был не ножом, а треугольным кинжалом, узким и длинным. Воткнул на бегу в противника, легко вытащил и бежишь дальше. Знаменитая кровавая русская штыковая атака. Враги ее боялись.

Валентин вытер пот со лба и подул под рубашку. Жарко. Он специально отправился в библиотеку ближе к вечеру, надеясь, что будет прохладнее, но все равно сосредоточиться было трудно. Почему в библиотеке совсем не работают кондиционеры?

Валентин еще раз пробежал глазами распечатанный текст из Интернета и решил кое-то выделить. Он вытащил из портфеля цветные карандаши и, увидев, что они притупились, достал точилку. Кончики карандашей легко входили в конусное отверстие и после нескольких поворотов с легким надавливанием появлялись обратно, сияющие заостренными верхушками, с гладкой поверхностью светлого дерева. Как будто умытые и побритые. «После эпиляции» – улыбнулся Валентин и тут же нахмурился. У Дианы тоже сейчас кожа без единого волоска. Когда по ней проводишь рукой, кажется, что она целомудренно первозданная, только что родившаяся. И что к ней можно прикасаться только губами. Неожиданно комок подкатился к горлу и кольнуло с внутренней стороны ребер. В глазах поплыло. Валентин закрыл лицо руками и попытался глубоко дышать, потом, сцепив пальцы до боли в суставах, стал мысленно вспоминать таблицу умножения. Когда дошел до семерки, дышать стало легче. Он положил голову на руки и решил немного посидеть, а потом пойти прогуляться по коридорам.

Дневной свет еле пробивался в узкие проходы между высокими полками с книгами, похожими на неприступные крепостные стены. Валентину казалось, что он двигался в лабиринте, каждый раз поворачивая и снова оказываясь в таком же проходе. Заблудиться в библиотеке? Этого не может быть. Закричать? Но это полный стыд и позор. Запах страниц вдруг стал удушливым и вязким. Впереди мелькнуло женское платье. Белое, с оголенными плечами. Валентин ускорил шаг.

– Извините, не подскажете… – попытался спросить он, но фигура исчезла за поворотом стеллажей.

Валентин почти побежал, опасливо озираясь, чтобы не задеть одну из полок и не быть заживо погребенным книгами.

– Подождите, пожалуйста…

Женщина остановилась и повернула лицо навстречу ему.

«Гречанка»! – воскликнул Валентин и …открыв глаза, понял, что задремал, уронив голову на стол. Вокруг почти не осталось посетителей. Предзакатный солнечный свет, ниспадающий прозрачным потоком через огромные готические окна, превращал убогий зал в сказочный старинный замок.

Валентин помотал головой, откинулся на спинку стула и, достав платок, вытер от пота шею. Надо же, померещилось. Экран мобильного призывно засветился.

– Алло.

– Это Валентин?

– Алло, вас не слышно. Перезвоните.

Валентин нажал сброс, узнав голос с акцентом. Не хватало только сейчас еще разговоров с нанимателями Хосе. Экран телефона опять засветился. Валентин еще раз изобразил помехи и больше уже не отвечал. Ему хотелось пойти домой, но он заставил себя сходить в туалет, умыться и продолжить работу.

Когда он вышел из библиотеки, город уже растаял в душных сумерках. Валентин чувствовал себя усталым и разбитым, поэтому решил свернуть у букинистического магазинчика в узкий проулок и пройти через пустырь и заброшенную стройплощадку. Это сильно сокращало путь.

Проход был пыльным и грязным, с преграждавшими дорогу мусорными баками. Пройдя половину пути и очутившись на пустыре, Валентин пожалел, что пошел этой дорогой. До дома оставалось совсем близко – перейти пустырь и стройплощадку по еле заметной дорожке, петлявшей среди высокого бурьяна, пустых бочек и песчаных куч. Валентин остановился и некоторое время не двигался, прислушиваясь и всматриваясь в пустые окна-глазницы недостроенного здания. «Жутковатое место. Воняет и, наверное, крысы водятся. Сейчас бы кинжал чинкведеа в руки, тогда можно было бы ничего и никого не бояться», – пробормотал он, глядя на черные квадраты с разбитыми стеклами, сплюнул для храбрости и пошел по тропинке.

Про нож Валентин вспомнил еще раз, когда, подойдя к подъезду своего дома, наткнулся на смуглого и его бритого помощника.

Если бы на другой день Валентина спросили, о чем они говорили у подъезда, он бы не смог вспомнить и нескольких предложений. Он вообще с трудом понимал логику рассуждений подобных людей и их способ выражать свои мысли. Но одно он запомнил отчетливо: Хосе должен был перевезти груз, но попал в какую-то неприятную историю из-за аварии на трассе. Груз стоит почти тридцать тысяч евро. Если в ближайшее время Хосе не доставит его, то деньги должен будет отдать Валентин.