Книга Жили-были двое - Екатерина Риз

Лика вздёрнула идеально очерченные брови.

— А что с ней?

— Ну… я вчера так и не понял, мы как-то рвано с ней поговорили. — Он плечами пожал, будто для самого себя. — Где она, что? Вроде сказала, что не в школе работает.

Анжелика ухмыльнулась.

— Да, в школе она не работает. — В её голосе проскользнуло откровенное неудовольствие, и Толя невольно заинтересовался, зацепился за эту интонацию, посмотрел с интересом, а Лика сказала то, отчего как раз и можно было выпасть в осадок. — Бельём она торгует.

— Каким бельём?

— Нижним. В бутике в центре города.

Он головой мотнул.

— Подожди, я не понял. Почему она торгует бельём?

— А чем, прикажешь, заниматься матери-одиночке?

Кофе в чашке дымил, пока ещё дымил, остывал, но Ефимов даже смотреть на него забыл, даже не пил.

— Я думал, она замужем.

— Ага, как же. Моя сестрёнка дура-альтруистка, вот что я тебе скажу.

Толя лоб потёр, соображать как-то туго получалось. Съел ещё ложку несладкого творога, продолжал обдумывать. Картинка в голове никак не складывалась, как Ефимов ни старался, рассыпалась по частям, как неудачный пазл. Вспоминал Сашку вчерашнюю, вспоминал десятилетней давности, и всё, что он о ней знал, с нижним бельём, которым она якобы торгует, никак не рисовалось.

— Что, за бельё больше платят, чем за преподавание?

Лика посмотрела на него со снисходительностью.

— Толя, ты реально дурак. Включи, наконец, мозги. Она мать-одиночка. Кто бы её содержал, пока она училась?

— Она бросила институт? — В это было поверить труднее, чем в то, что Сашка торгует трусами.

— Она сама так решила.

— А кто… отец?

Лика отпила кофе, презрительно фыркнула.

— Тот очкарик, что за ней всё время таскался. Помнишь его? Одноклассник.

— А-а. — Ефимов смотрел за окно, и о чём-то напряжённо размышлял. Но услышав про того очкарика, который на самом деле тенью за Санькой бродил, легче ему почему-то не стало. Но всё равно уточнил: — А сколько мальчику?

— Митьке? — Лика всерьёз призадумалась. — Он во втором классе. — Снова зависла, подсчитывая, после чего уверенно кивнула. — Семь.

Ефимов выдохнул.

— Ясно. Митька, значит.

— Да. Кстати, прикольный мальчишка. Деловой такой. Только непонятно в кого. Сашка тугодумка, вечно во всём сомневается, а папаша у него и вовсе ботаник.

— И что же, он на ней не женился? — Толя рискнул усмехнуться. — Такие обычно женятся.

— А этот, наверное, не знал, что он обычный. Сашка залетела, а он смылся. То есть, уехал куда-то на север, в какое-то НИИ его позвали, жутко засекреченное. По крайней мере, Сашка так говорит. А я тебе скажу: кинул он её. А она гордая, даже не плюнула ему вслед, и на алименты не подала. Сама мальчишку тянет. — Лика выразительно вздохнула и сокрушённо качнула золотоволосой головой. — Но как говорит мама: это был её выбор, и самое удивительное, что наша Саня ничуть не раскаивается. Вся такая из себя счастливая мама. — Анжелика всё-таки не удержалась и фыркнула. — Сколько я её учила, дуру.

— Чему учила-то? — Ефимов, наконец, нашёл в себе силы усмехнуться. Хотя, если честно, от услышанного кошки на душе заскребли. Такого он точно не хотел узнать о девочке, о которой всегда вспоминал с нежностью и даже мысленно называл всегда не иначе, как «малыш».

— Жизни учила, Толя! Если бы она не строила из себя героиню, жизнь бы свою устроила. А теперь что?

— Что?

Лика вдруг поморщилась.

— Хватит задавать мне идиотские вопросы. Что?! То! Слушать надо, когда тебе умный человек советы даёт, а не строить из себя… — Она лишь рукой махнула. Поняла, что неожиданно завелась и разозлилась, поэтому сунула чашку в раковину и заявила: — Мне нужно принять ванну.

Ефимов взглянул с лёгким удивлением.

— А ты есть не хочешь?

— Я йогурт съела.

Его брови, как взлетели, так и опустились.

— Я не знаю, что на это сказать. Поэтому лучше поеду в ресторан.

— Толя, нельзя столько есть. Это неправильно, это засоряет твой организм.

— Честно, я совсем не против чем-нибудь его уже засорить. Хорошим бифштексом, например.

Анжелика выразительно закатила глаза, после чего решила:

— Ради Бога. Только не рассказывай мне про это.

Он усмехнулся ей вслед.

— Не буду.

Услышав, как за Анжеликой захлопнулась дверь ванной комнаты, Ефимов несколько притормозил, неожиданно подумав о том, что чересчур стремительно он собирается покинуть её квартиру. За пару минут оделся, а потом остановился перед зеркалом в прихожей, прищурившись, вгляделся в собственное отражение. Что-то такое было в физиономии этим утром непонятное. Похмелья, в надежде свалить сумятицу в душе на него, не ощущалось. Голодный блеск в глазах? Присутствовал, но не настолько, чтобы затмил все остальные мысли и чувства. Но сам факт того, где он этим утром проснулся и с кем, честно, несколько сбивал установки и цели, с которыми он вернулся в этот город. Ефимов потёр колючий подбородок, мысленно послал себя по известному всем адресу, причём сделал это не слишком приличными словами, но полегчало. Головой качнул напоследок, и из квартиры вышел.

Кстати, у Анжелики неплохая квартира, и сам дом производил впечатление, особенно, на фоне панельных пятиэтажек щедро натыканных вокруг. Поневоле задумаешься о том, что всё не зря. И Толя даже усмехнулся, подумав об этом. Как он уехал не зря, так и Анжелика не зря осталась, со ставкой не промахнулась. Развод — это уже несколько другое. Но, по всей видимости, от мужа получила всё, что могла, а, возможно, и немного больше, зная аппетиты этой принцессы. И это тоже было одной из странностей этого утра. Это ироничное «принцесса», пусть и мысленно. Толя неожиданно поймал себя на этом, на той самой иронии, а ещё на том, что смотрит на эту золотоволосую богиню и внутренне не тает. Столько лет воспоминания хранил, как об эталоне женской красоты, сравнивал и мерил по нему женщин, которые прошлись по его жизни, редко кому удавалось соответствовать, но если удавалось, таких Ефимов от себя далеко не отпускал. Были и другие, более утончённые, воспитанные, образованные, и уже Лика была не им чета, но такие, со всех сторон положительным, по которым вздыхала его мама, не хватало именно красоты и ослепительности, чтобы заворожить его и привязать. И возвращаясь в родной город, знал, что мимо Лики он не пройдёт. Помнил, как и почему они расстались, отлично знал, почему он уехал, не собирался наблюдать со стороны, как она устраивает свою жизнь, с удобством и пользуясь материальными благами, которые он не смог ей предложить. Уехал, собираясь что-то доказать, именно ей доказать, но жизнь так закрутила, что со временем позабыл, кому и что он доказывать собирался. Деньги, женщины, Москва… Лика была красива, но не настолько, чтобы затмить всё это. Работу сутками, удачи и проблемы, отдых на островах, которым он и названия не помнил, лишь бы женщине рядом с ним нравилось. Всё-таки это сидело в нём: желание покорять чьё-то воображение. Может, от Лики, нерастраченное осталось, а может, одна из поганых черт характера. Мама говорила, что характер у него самый что ни на есть поганый. Вот только мама была далеко, жила в Калининграде, помогала его старшей сестре с детьми, а его лишь иногда по телефону наставляла. Толя, как примерный сын, всё выслушивал, мама, как любящая и беспокойная, каждый раз выражала обеспокоенность и тревогу, говорила, что пора жениться и думать о будущем, то есть, о детях, а не только о том, как побольше заработать и на что с шумом потратить. И, признаться, отправляясь в родной город, Толя обо всё этом призадумался. Чем чёрт не шутит, в конце концов? Кто будет спорить, что Анжелика оставила самый глубокий след в его душе? Конечно, он давно перестал о ней думать, а уж тем более страдать и злиться, как было по молодости, но один её образ заставлял дыхание сбиваться. Понятия не имел, что вышло из её брака, а разговаривая с приятелем незадолго до отъезда, даже посмеялся, мол, приедет и увидит домохозяйку с выводком детей. Не верилось, что Анжелика сумела сохранить свежесть и молодость. Красоту — да, она либо даётся свыше, либо придумывается самой женщиной. У Лики была природная, настоящая красота, сомневаться не приходилось. Правда, характер не от Бога, а от дьявола, но получить ангельскую красоту вкупе с таким же характером, было бы немыслимым подарком, такого попросту не случается в этом гадком мире. Поэтому Толя никогда и не удивлялся стервозным проявлениям в Лике.