Книга Чудо в тапках - Галина Голицына

Она махнула рукой:

– Какое там… Илона и не заглядывала почти что к ребёнку. Правда, по паспорту она – Ирка, но по подиуму шастать сподручнее с именем Илона. Я одна возле Сашеньки – и днём, и ночью.

– А чем же мама занималась?

– А мама у нас спала до полудня, потом по два часа специальные гимнастические упражнения выполняла, чтобы в форму быстрее прийти. Потом у неё – маникюр, потом – педикюр. Потом – визит к парикмахеру, потом – к косметологу. Пока она всю эту программу выполнит, глядишь – уже вечер. Спать пора. А ребёнок имеет привычку по ночам плакать. Так она мало того, что поселила Сашу сразу со мной, так ещё и комнату нам отвела на первом этаже, чтобы детский плач по ночам её не будил.

– Ужас какой-то, – покачала я головой.

Маня согласно кивнула:

– То-то и оно, что ужас и кошмар. А теперь мама наша обрела прежнюю форму, восстановилась после рождения доченьки и в Париж укатила, продолжать дальше покорять мировые подиумы. Да ты пей кофе-то! Остывает же…

Я спохватилась и стала поспешно прихлёбывать кофе, совсем не чувствуя его вкуса.

– Слушай, Мань, так теперь Сашеньку придётся переводить на искусственное питание, да? Бедная девочка…

– Зачем на искусственное?

– Так мама же уехала!

– Ну и что? Мама её к груди даже ни разу не поднесла. Я Сашеньку кормлю. И дальше кормить буду.

– Подожди… Ты что, хочешь сказать, что кормишь Сашеньку грудью?..

– Да. А что такого?

Она смотрела на меня так бесхитростно, будто и впрямь не понимала, что же здесь удивительного. Я отставила чашку, подперла щеку рукой и задумалась.

– Маня, ты не няня тогда, ты – кормилица.

– А какая разница?

– Ничего себе… Ну, например, можешь радоваться: работой ты обеспечена ещё по крайней мере на целый год. Это нянек можно менять хоть каждый день, а кормилицу где найти? Особенно сейчас, когда чуть не все дети – искусственники! Так что придётся твоим хозяевам держать тебя ещё долго. Правда, и у тебя руки связаны. Захочешь уйти – совесть замучает.

– С ума сошла, да? Я по-любому от Сашеньки – никуда! Я же с первого дня её и кормлю, и вообще нянчу.

– Слушай, а как так получилось? Где они тебя нашли?

– В роддоме.

– Ты там работала?

– Нет, я там рожала.

– Кого это? – не поняла я.

– А кого там рожают? Детей своих я там рожала.

Я совсем обалдела:

– И сколько же их у тебя? Или ты – это… Суррогатная мать, да?

Только тут убитая горем Маша сообразила, что я ничего не знаю. Она тоже отставила свою чашку и стала рассказывать.

У Маши был ухажёр. Жениться на ней собирался. Ну, по крайней мере, так рассказывал. Она по простоте своей верила в его добрые намерения. А когда выяснилось, что она ждёт ребёнка, добрые намерения жениха враз испарились. Вместе с намерениями испарился и сам ухажёр. Но Маша не стала впадать в тоску и уныние. Она девушка бедная, но гордая. Решила, что ребёнка сама поднимет на ноги.

Однако ультразвуковое исследование показало, что деток сразу двое. Это была катастрофа. Одного поднять трудно, но можно. С тройней была бы надежда хоть квартиру получить и какую-то помощь от государства. С двумя близнецами оставалось только по миру идти с протянутой рукой. В её ситуации чем рожать двойню, так лучше совсем не рожать. Но срок был уже большой, поэтому вопрос аборта даже не возникал.

Врачи, люди сердобольные, предложили разумный выход: вызвать искусственные роды раньше срока, детки родятся нежизнеспособные, вот и решена проблема! Маша, услышав это, ударилась в слёзы. Она уже привыкла к мысли, что она – мама. Ну, или вот-вот ею станет. И потом – то, что ей предлагают, это же настоящее детоубийство!

А с другой стороны… Ну можно, например, отправить детей на воспитание в деревню. К родителям, как поступают многие неудачницы. Так Маша сама из многодетной семьи, и там у отца с матерью – ещё семеро по лавкам. Не для того она в город уехала, чтобы вместо себя, взрослой, туда двоих младенцев отправить… А здесь их в одиночку ни за что не поднять… Да ещё и врачи советуют…

У неё гудела голова и слёзы лились непрестанно. Что делать? Как поступить?

Старенькая акушерка, которая уже лет двадцать числилась на пенсии, но работать продолжала, прикрикнула на коллег:

– Что вы душу девчонке мытарите? Вы на неё-то посмотрите: тщедушная такая, аж прозрачная. Где ей двойню выносить? Может, само всё разрешится. Отстаньте от неё!

Вот сказала – и как напророчила. У Маши от слёз и переживаний действительно случились преждевременные роды, причём очень преждевременные, и у двоих мальчиков, весом по восемьсот граммов каждый, шансов выжить не было вообще. Маша, лёжа в послеродовой палате и наблюдая, как соседкам привозят деток на кормление, уходила на это время в долгую прогулку по длинным коридорам и умывалась горючими слезами.

А в соседней палате – отдельной, привилегированной – лежала в одиночестве Ирка-Илона и тоже заливалась горючими слезами: элитный роддом для неё был проплачен заранее, но она не додумалась лечь туда на пару дней раньше. Когда срок подошёл, муж повёз её на своей машине, но по дороге столько времени было потрачено в пробках, что оба поняли: до места они доехать не успеют. Поэтому пришлось сворачивать к ближайшему родильному дому. И теперь пришлось королеве подиума лежать в муниципальной больнице на застиранных простынях и молиться, чтобы не подцепить какую-нибудь простонародную заразу.

Ребёнка кормить она отказалась сразу. Заявила, что фигура для неё – важнее всего. Медсёстры подкармливали новорожденную девочку тем молоком, что нацедят в бутылочку другие мамаши.

Получилось, что в часы кормлений по коридорам бродила одинокая Маша, а в детской палате лежала одинокая Саша.

Когда Маша это обнаружила, она пожалела бедняжку и попросила разрешения покормить её. Молоко-то у неё прибыло, а девать его было некуда. Ну, раз покормила, другой, третий, – так и привыкла… Когда об этом узнала Илона, она страшно обрадовалась и вызвала Маню на разговор.

Не мудрствуя лукаво, сразу взяла быка за рога:

– В няньки к нам пойдёшь?

Маня тоже долго ломаться не стала:

– Пойду, конечно.

Так и договорились. Надо отдать должное Илоне, девицей она оказалась не слишком гонористой и не скупой. Жалованье Марье положила хорошее. Одёжек дочке накупила самых дорогих. Одно плохо – к девочке была совсем равнодушна. Если Маня приносила Сашеньку в её спальню, с удовольствием играла с ней. Минут пятнадцать. А если Маня не принесёт, так Илона сама никогда и не вспомнит.

Первый месяц Маня сама, без участия Илоны, принимала на дому и участкового педиатра, и патронажную медсестру. Потом уже сама в коляске возила девочку на приём в поликлинику.