Книга Пока не поздно - Кей Мортинсен

Энтони украдкой взглянул на Мей. Она смотрела в сторону, мечтательно улыбаясь. Осторожнее! Ты балансируешь на краю пропасти и вот-вот сорвешься вниз! — предостерег его вездесущий внутренний голос. Но что делать, если он сам охотно шагнет в пустоту?

Со времени того вечера в ресторане Энтони заметно расслабился, сделался дружелюбным и приветливым. И, невзирая на то что оба всерьез беспокоились за Николаса, судьба баловала их мгновениями радости, о которых Мей и не мечтала прежде.

Энтони заботился о маленькой Ребекке. Мей взяла на себя домашние хлопоты. Готовили и ходили за покупками по очереди. Теперь благодаря ее помощи у Энтони появилась возможность часок-другой уделить научным занятиям. Дверь в кабинет он оставлял приоткрытой, как бы намекая, что, если Мей заглянет к нему с чашечкой кофе, он будет только рад.

Однажды вечером Мей и впрямь появилась в кабинете с подносом, на котором красовались кофейник, чашки и шоколадный рулет. Перед Энтони лежала кипа листков, исписанных убористым почерком ученого, и тут же — пухлая пачка фотографий. Мей с интересом склонилась над столом.

— Это что, знаменитый Стоунхендж? — полюбопытствовала она, разглядывая грандиозные стоячие камни.

— Нет, это так называемые «аллеи менгиров» в Керкадо близ Карнака в Бретани, — пояснил Энтони.

— А я думала, Стоунхендж один такой, — удивленно протянула Мей.

— Вовсе нет. Вот, посмотри-ка! — Энтони принялся перебирать фотографии, показывая самые интересные. — Мегалиты, то есть культовые сооружения из каменных глыб, встречаются по всему миру. Вот это — коридорная гробница на островке Гавр Инис, одна из самых богато украшенных в Европе. Видишь, на стенах изображены каменные топоры. А вот панорама Эйвбери — комплекс занимает ни много, ни мало двенадцать гектаров. Антикварий семнадцатого века Джон Обри писал: «Эйвбери столь же превосходит Стоунхендж, сколь собор превосходит приходскую церковь». Менгиры… ну, врытые в землю вертикально поставленные камни, попадаются и в Азии, и в Северной Африке. На одном только Кавказе их не меньше двух тысяч.

— Как много! — искренне изумилась Мей. — И ты про каждый что-нибудь да знаешь?

— Положение обязывает, — усмехнулся Энтони. — Моя новая книга будет называться «Мир мегалитов». Эти каменные постройки меня с детства завораживают. Словно зашифрованные послания из прошлого: попробуй разгадай, кто их соорудил и зачем! Знала бы ты, сколько существует разных версий на этот счет! Считается, что некоторые комплексы «настроены» на сезонные и астрономические явления — на восходы и заходы солнца, луны и звезд, например, Сириуса. В британском Стоунхендже, например, в день летнего солнцестояния встающее солнце оказывается на одной линии с осью круга. А двенадцать аллей Карнака, возможно, соотносятся с фазами луны. Некоторые ученые считают, что это — своего рода антенны для приема телепатических мыслесигналов из космоса…

Энтони лихорадочно перелистывал скрепленные листы. Мей же с обожанием смотрела на него. Как он счастлив, как поглощен своей работой! Чуть слышно вздохнув, она заставила себя отвести взгляд от его раскрасневшегося, возбужденного лица и мысленно оценила объем написанного.

— Чтобы перепечатать такую уйму текста, тебе понадобится профессиональная машинистка, — заметила Мей. — Я могла бы заняться этим в свободное время. Я же окончила курсы делопроизводства, помнишь?

— Правда? — Энтони радостно схватил ее за руки, жадно вглядываясь ей в лицо и словно не веря, что кто-то способен искренне заинтересоваться делом его жизни. — О, Мей…

— Мне это в удовольствие, — заверила она.

Энтони порывисто поднес к губам ее руку — и тут же отпрянул.

— Прости… Но я так обрадовался! — объяснил он.

— Я поняла, — сдержанно проговорила Мей.

Но внутри у нее все пело. Как они сблизились за последние дни! На такое она и надеяться не смела. А теперь ей предстоит заниматься чем-то, что еще крепче свяжет ее с Энтони.

Ближе к вечеру они, как обычно, вышли прогуляться. Мей шла рядом с Энтони, непринужденно болтая и радуясь уже тому, что держит любимого за руку. А спустя несколько часов он даже разрешил ей помочь купать Бекки. Эту честь Мей оценила превыше всего прочего…

— Чудесный был день, — тихо сказала она, когда оба на цыпочках вышли из детской. — Каждое мгновение просто маленький праздник!

— Кофе не выпьешь?

Мей знала, что следует отказаться. Надо дружелюбно улыбнуться, прихватить с журнального столика газету и ретироваться в спальню. Но ее так отчаянно влекло к Энтони… а плоть слаба!

— Хорошо, — небрежно согласилась она, от души надеясь, что голос ее не дрожит.

В гостиной, озаренной мягким светом свечей, Энтони разлил кофе по чашкам. Мей не хотелось кофе, ей хотелось пальцами проследить четкую линию его скул, попробовать на вкус загорелую кожу над воротничком рубашки. А эта соблазнительная прядь волос над левым ухом…

Энтони шагнул к ней с чашками, по дороге плеснув кофе на ковер.

— Трюк не сработал, — глухо объявил он, пожирая взглядом ее стройное тело.

— Какой трюк? — изобразила недоумение Мей.

— Если хочешь, чтобы мы остались друзьями, и не более того, немедленно ступай спать. — Глубокий грудной голос Энтони звучал не громче шепота, но волновал и будоражил, точно легкое прикосновение бархатной ткани.

Мей отлично поняла, что он имеет в виду.

— Проблема в том, что я совершенно не хочу спать, — выдохнула она.

— А я вот неотрывно думаю о тебе и о постели, причем сон в эту комбинацию вообще не входит, — саркастически усмехнулся Энтони.

— С неизбежным не поспоришь, — вздохнула Мей.

— А я чувствую, что должен попытаться.

— Если из-за меня, то не трудись.

Энтони резко выдохнул.

— Мей! Я больше не вынесу! Я не в силах трезво рассуждать, не в силах даже вести себя как разумный человек, если ты рядом. Ты подчинила себе мое тело и мои мысли. Кажется, я с ума сойду, если не прикоснусь к тебе!

В ответ Мей запрокинула голову и губы ее жадно приоткрылись навстречу его поцелую. Карие глаза затуманились страстью.

Медленно, не отрывая от нее глаз, Энтони поставил чашки на столик, опустился перед Мей на пол, на мгновение накрыл ладонями ее сложенные на коленях руки. А затем поднес к губам сначала левую, затем правую, любуясь безупречной формой пальцев, что в мерцающем отблеске камина казались прозрачными.

Во власти любовной истомы, Мей отреклась от всего — от осторожности, от здравого смысла, от сдержанности и от надуманных приличий.

— Энтони… — прошептала она и соскользнула с кресла на пол. Юбка легла вокруг нее, точно яркое шелковое озерцо.

— Не верю, что я на такое способен! — ошарашенно произнес Энтони.

— Мы сделали все, что могли. Мы из сил выбивались, пытаясь друг друга урезонить. Кому дано отменить веления судьбы?