Книга Благие намерения - Нора Робертс

– Различные подозрительные вещества, – доложила Пибоди. – Маленькие прозрачные пакетики. Две связки ключей, сто шестьдесят три наличными, кредитные карты отсутствуют, пластик тоже, карманный коммуникатор, маленький открытый пакетик сырно-луковых соевых чипсов.

Ева опустилась на корточки рядом с ней.

– Гадость, а не жизнь. Ну, уж какая была.

– Замки вскрыты недавно, – сообщил Рорк. – Хотя замками это назвать трудно.

Ева кивнула.

– Убийца знал, что потерпевший вернется домой перед рассветом. Не вернется – можно его дождаться. Но скорее всего он застал бы его дома. В доме никакой охраны – заходи кто хочет. Но убийца наверняка позаботился об анонимности: одет посыльным, на плече коробка. Перешагнул через спящих бомжей и поднялся сюда. Вскрыл замки – какими бы дрянными они ни были, он их не взламывал, а сумел отпереть, значит, обладает навыком.

Мысленно она шла от этапа к этапу бок о бок с убийцей.

– Потерпевший дрыхнет без задних ног. В комнате темно: окна грязные, предрассветная темень, от уличных фонарей мало проку при такой-то грязи на стеклах. Он явился с фонарем.

Ева аккуратно приподняла край фуфайки и осмотрела торс убитого.

– Смотри-ка, след от шокера! Отрубившийся торчок – и все-таки шокер! Трусость или сострадание? Это надо обдумать. В любом случае потерпевший ничего не почувствовал.

Ева выпрямилась.

– Бильярдный кий всегда под рукой, он у него за плюшевого мишку. Сломать кий об колено – символично! Удар обломком по физиономии, по той стороне лица, по которой получила в свое время от потерпевшего я. Тоже символично, ведь легче было бы просто забить его кием до смерти.

– Преступник избегает излишней жестокости? – предположила Пибоди.

– Этого, а также лишней страсти и грязи. Забить человека до смерти – где здесь эффективность? Один удар – расплата, и обломок кия в грудь. Здесь требуется сила. – Она поднесла руку к обломку кия, торчавшему из груди. – Найти точку, надавить, налечь всей тяжестью. Похоже, так все и было. Он проткнул его насквозь. Вырезал язык – орудие лжи, а потом написал свое послание.

ЛЕЙТЕНАНТУ ЕВЕ ДАЛЛАС, С УВАЖЕНИЕМ И ВОСХИЩЕНИЕМ. ОН БЫЛ НАРЫВОМ НА ОБЩЕСТВЕ, ТОМ ОБЩЕСТВЕ, ЧТО МЕШАЕТ ВАМ СВОИМИ ПРАВИЛАМИ, ОХРАНЯЮЩИМИ НАРЫВЫ. НЕКОТОРЫЕ ПРАВИЛА МЕШАЮТ ПРАВОСУДИЮ. МЫ С ВАМИ ЗНАЕМ ЭТО.

ОН ПРОДАВАЛ СВОЮ ОТРАВУ ТЕМ, КТО ПЛЮЕТ НА ВСЕ ПРАВИЛА И ЖИВЕТ В СКВЕРНЕ. ОН ЛГАЛ ВАМ, ОН ПОДНЯЛ НА ВАС РУКУ. ОН ВАС БОЯЛСЯ, НО НЕ УВАЖАЛ. А ЭТИ ПРАВИЛА ПОЗВОЛЯЛИ ЕМУ ПРОДОЛЖАТЬ ЕГО НИКЧЕМНУЮ, ПАРАЗИТИЧЕСКУЮ ЖИЗНЬ.

ЭТО – ПРАВОСУДИЕ, СВЕРШИВШЕЕСЯ РАДИ ОБЩЕСТВА, А ГЛАВНОЕ, ЛИЧНО ДЛЯ ВАС, ЕВА. ОТМЕТИНА, ОСТАВЛЕННАЯ ИМ У ВАС НА ЛИЦЕ, УЖЕ НЕ ВИДНА, А ТЕПЕРЬ ОСКОРБЛЕНИЕ ПОЛНОСТЬЮ ОТОМЩЕНО.

Я ВАШ ДРУГ. ЗНАЙТЕ, Я ВСЕГДА БУДУ ВАС ЗАЩИЩАТЬ, НЕ ПРОСЯ НИЧЕГО СВЕРХ ВАШЕЙ ДРУЖБЫ. Я ПОМОГУ ВАМ ВЕРШИТЬ ПРАВОСУДИЕ, ИСТИННОЕ ПРАВОСУДИЕ, КАРАЮЩЕЕ ВИНОВНЫХ. ЧИТАЯ ЭТО, ЗНАЙТЕ, ЧТО Я ДУМАЮ О ВАС КАЖДЫЙ ЧАС КАЖДОГО ДНЯ.

ВАШ ИСТИННЫЙ ДРУГ.

– Это письмо длиннее, – сказала Ева. – Клиент становится болтлив и… – Она надела специальные очки и подошла ближе. – У него дрожит рука. Нет прежней четкости и самообладания. Нужен анализ, но некоторые буквы стали темнее, линии толще, как будто он сильнее давит на фломастер. Больше нажима в моем имени, при болтовне о правосудии, отраве, уважении, истине.

Она сделала шаг назад и сдернула с лица очки.

– Все, теперь дело за чистильщиками.

Пибоди оглядела мерзкую дыру.

– Хвала богине чистоты и здоровья! – Она улыбнулась Рорку. – Помолимся матери-природе!

– И да услышит она нас!

– Вызывай чистильщиков и перевозку, – распорядилась Ева. – Звони Моррису, Мире, Уитни. Пусть электронщики проверят коммуникатор потерпевшего. Мы побеседуем со свидетельницей. Полиции никого не пускать на место преступления. – Она посмотрела на Рорка. – У тебя по горло дел.

– Ничего, подожду, пока ты закончишь здесь.

Она не стала спорить, вышла в коридор и постучала в дверь напротив.

Ей открыла могучая женщина-полицейский, уставившаяся на ее жетон.

– Лейтенант.

– Ваш напарник уже приступил к опросу жильцов. Сейчас прибудут чистильщики и фургон из морга. Охраняйте место преступления, Моралес.

– Слушаюсь, сэр. Свидетельница в шоке, но готова сотрудничать. Не думаю, что она что-то видела. Ее показания вызывают доверие.

– Сейчас проверим.

Ева вошла в квартиру – копию клетушки Ледо по размеру и планировке, но зато совсем не свинарник. У Мисти Полински имелся просиженный диван с покрывалом кричащей цветочной расцветки, вытертый ковер на чистом полу, прогоревший абажур с бахромой. Кто-то – возможно, она сама – изрисовал цветочками ящики глубокого комода.

В кухоньке помещалась только лоханка-раковина, миниатюрная автокухня и столик размером с пресс-папье – все чистенькое.

Сама Мисти сидела на своем цветастом диване, поджав колени, со щербатой чашкой в руках. Ее небесно-синяя челка была грубо подрезана. Несмотря на теплый безразмерный свитер, она заметно дрожала.

Размазанный грим не скрывал ее природную миловидность. Глаза красные – скорее, от слез, чем от «фанка», заключила Ева.

– Мисс Полински, я – лейтенант Даллас, это – детектив Пибоди, это – наш консультант. Как вы себя чувствуете?

– Паршиво. Полицейская Моралес советует пить чай, но помогает не очень. В жизни такого не видала! Такого, как Ледо там, – никогда!

Из ее глаз брызнули слезы – от шока, а не от горя, по Евиному предположению. Она присела на подлокотник.

– От такого зрелища любого скрутит в бараний рог. Вы хорошо знали Ледо?

– Не очень. Так, видела. Несколько раз обмолвились словечком. «Как дела?» и все такое.

– Вы у него бывали?

– Нет. Он меня приглашал, но я… Сами понимаете. – Она сгорбилась. – Я не захотела.

– Вы у него что-нибудь покупали?

– Я этим не занимаюсь. – Глаза Мисти округлились. – Богом клянусь! Можете меня проверить. Никаких наркотиков.

– Хорошо. – Во время разговора Ева проверяла показания свидетельницы на компьютере. – Сколько тебе лет, Мисти?

– Двадцать два.

– А на планете Земля?

Руки, сжимавшие чашку, задрожали.

– Я не вернусь. Меня не заставишь вернуться! По документам мне двадцать один.

– Куда ты не вернешься?

– Послушайте, я собиралась на работу. У меня ранняя утренняя смена в кафетерии на углу трижды в неделю. «Дэл» называется, хотя никого Дэла я там никогда не встречала. Пришлось позвонить и сказать, что задерживаюсь. Пит так разозлился.